Ознакомительная версия.
Я взял радиостанцию и пробормотал:
– Слушает «Анкер-300».
– Молодец, что слушаешь. Храпишь, наверное, как сивый мерин? – насмешливо спросил Сбитнев.
– Зачем так, открытым текстом на весь эфир? Тем более что обвиняешь голословно. Нет, не сплю, беседую с бойцами, – ответил я, окончательно очнувшись от сна.
– Хватит болтать с пулеметчиками. Садись быстрее на броню и мчись пулей ко мне!
Вот черт, не даст отдохнуть! Садись, езжай! А зачем – не сказал! Не вздремнуть, не отдохнуть, не расслабиться.
– Зибоев! Бери пулемет и забирайся на бээмпэшку. Будешь меня охранять. Лебедков, заводите машину! – скомандовал я сержанту.
– Понял вас, командир! Вещи с собой брать? – поинтересовался Лебедков.
– Нет! Скорее всего, быстро вернемся. Это ротному что-то в голову взбрело! – Я потянулся до хруста в костях и крикнул Бодунову: – Игорек, я уезжаю на командный пункт, без меня не скучай!
Прапорщик оторвался от прицела «Утеса», помахал рукой и вновь припал к окуляру. Он уже битый час высматривал жертву. Но никак не мог найти затаившихся врагов в сплошной зеленой массе. Скорее сам дождется ответной пули снайпера.
– Игорь, хватит изображать хищника, схлопочешь пулю, лечить не будем. Лекарства дорогие! – сказал я, надевая нагрудник и набирая гранаты.
Бодунов помассировал шею, потряс руками, помял плечи и, перекатившись по крыше, спрыгнул вниз.
– Никифор! Ты меня бросаешь на произвол судьбы? Надолго?
– Кто ж его знает, что командиру надо!
– Нас и так только одиннадцать, а ты четверых забираешь! – проворчал взводный.
– Ты предлагаешь мне идти пешком и одному? Или согласен дать провожающим пулеметчика? – ухмыльнулся я.
– Да нет, я ничего не предлагаю. Но с двумя БМП как-то веселее, чем с одной.
– Вот и мне ехать на машине будет весело. Ничего, мы там не заночуем. Скоро вернусь. В карты я с ротным резаться не буду. Вовка – шулер! Всегда норовит обжулить, честно он просто не в состоянии играть. Наверное, донесение какое-нибудь составить и подать нужно, а сам думать и мозги напрягать не хочет. Для этого, вероятно, и вызывает.
– Да, Никифор! Насчет твоей шуточки про дороговизну лекарств: я в них не нуждаюсь и, думаю, всю жизнь покупать не придется. Год начальником медицинского склада был, для себя, детей и внуков запасы затарил.
– А спирт был? – удивился я.
– Нет! Чего не было, того не было. Был бы спирт – вы бы меня в Афгане не увидели. Я бы тогда отмазался от кадровиков! – вздохнул прапорщик. – Я, кстати, в Союз в командировку уезжаю после рейда. Вызов пришел в прокуратуру явиться.
– Какую прокуратуру? Почему раньше молчал?
– Обыкновенную, военную. Окружную. Недавно мой бывший склад сгорел, черт бы его подрал! Я уже в Афгане воевал, и на той должности после меня еще пара человек прослужили. А отчего он сгорел – непонятно, но подозревают всегда хищение. Теперь следствие идет, а я фигурант. Сказать о повестке никак не решался. Честно говоря, складу сам Бог велел загореться. Ах! Жалко, что у меня до сих пор нет Красной Звезды, как у тебя, Ник! Почему я не награжден?
– А ты чаще пьяным начальству попадайся. Мы ведь как только с рейда возвращаемся, так ты в первый же вечер нажираешься и в историю какую-нибудь встреваешь. Сколько твоих наградных листов Ошуев рвал собственноручно?
– Три. Два на медаль и один на орден, – вздохнул прапорщик. – Ох как пригодился бы орден сейчас! Орденоносцы первыми под амнистию попадают.
– Ты действительно много стащил добра? Признавайся!
– Да что я мог оттуда взять? До меня большая часть украдена была. Я, не желая оказаться крайним, рапорт написал и в Афган уехал. На проклятом складе лет пятнадцать один старый прохиндей обитал. Стопроцентный хохол! А я, молодой, совсем зеленый, после школы прапорщиков прибыл. Вроде имущество, как положено, принимал. А недостача оказалась на пять расстрелов! Этот гад после того, как мы днем стеллажи проверяли, ночью с бойцом-кладовщиком ящики и коробки с места на место таскал и переставлял. С караулом договаривался, вскрывал помещение и передвигал, менял местами, создавал видимость полного комплекта. Спиртом там давным-давно и не пахло. В бутылях для спирта вода оказалась! Обманул, сволочь старая! Когда я солдата на дембель провожал, он мне во всем признался. Выпили, поговорили по душам, боец и проболтался. Я, конечно, ему в морду дал, а самому – хоть вешайся! Что-то постепенно сумел списать, что-то восполнить. Осталось недостачи только на две смертных казни. Три года я мучился и решил сбежать. Нашел для замены молодого прапора и обманул его.
– Ну и при чем тут тогда ты? Он теперь, получается, стал крайним?
– Нет, – ответил Бодунов. – Вызывают тех, кто складом рулил, и одного за другим трясут. Дошла очередь и до меня. Объект сгорел три месяца назад, а я все это время хожу дрожу, запойно пью и жду, что дальше будет.
– Не потей, успокойся. Обойдется. Напишем тебе в тюрьму хорошую характеристику, медаль пришлем. Расскажем, как воюешь и под тяжестью пулеметов гнешься в горах. Сразу выпустят. Решат, что ты, сидя в тюрьме, будешь балдеть. А каторга – тут! Вернут назад в батальон без проволочек. По этапу! Ха-ха-ха! – рассмеялся я.
– Тебе смешно, а мне не очень, – вздохнул Игорь.
– Ну, не вздыхай! У тебя дома обыск был?
– Был. Квартиру и сарай перерыли, но ничего не нашли.
– Не там искали? – догадался я.
– Ага! Не там. Искали у жены в квартире, я у нее прописан, а те крохи, которые взял (как не взять, когда нет нигде ничего), у матери лежат. С женой-то я в разводе, в этом отпуске расстались.
– А чего так?
– Да надоела. Хуже горькой редьки. Ну ее.
– И с кем же ты отпуск проводил? На ком резвился?
– С кем, с кем… С ней же, со Стеллой.
– Ну ты даешь! – рассмеялся я.
– Не я, а она дает.
– Как же так, а говоришь, разошлись?
– Чудак-человек! Я чужой, что ли? Я свой! Мы после того, как бумагу в ЗАГСе получили, пошли это дело обмывать, – продолжил рассказ Бодунов.
– А почему в ЗАГСе разводили?
– Детей не завели, не успели, оба согласны на развод, поэтому все прошло быстро, без суда. И ей жить удобно. Пока я тут загораю, она вроде свободна и мужу не изменяет. Независимая, честная женщина. Развлекаться может сколько угодно. И мне хорошо, и я – вольный казак. Пошли мы с ней отметить изменение в семейном положении. Обмыли, потом внезапно обоим захотелось любви. Я говорю: дашь? Она в ответ – дам. Так и провели месяц. Что мне болтаться, кого-то искать? Когда проверенная подруга есть под боком. Да и квартира у нас маленькая, однокомнатная. Кровать одна, общая. Куда деваться?
– А дальше? – спросил я.
– Что дальше? Кино, танцы, пляж, пиво, вино и все та же испытанная общая кровать.
– Ну и зачем разводился-то? – опять непонимающе переспросил я.
– А хрен его знает! Надоела! – отмахнулся Игорь.
– И опять каждый день на Стеллу? Надоела, называется! – улыбнулся я.
– Развелся от нечего делать, потому что так захотелось.
– Чудак. Можно сказать, балбес!
– Можно и так сказать. А можно и грубее. Несерьезный я человек, – грустно подытожил Бодунов.
– А дальше что делать будете? После войны?
– Может, снова поженимся. Баба она неплохая, симпатичная, хозяйственная. Видно будет, как дальше жизнь пойдет. Для начала вернуться живым нужно! Зеленка, видишь, впереди какая суровая! Безбрежная и бескрайняя! И духов в ней не перечесть. Что судьбой предначертано – никто не знает. Сегодня не стреляют, а завтра пули да осколки засвистят вокруг.
– Ну ладно, ладно! Не грусти, поешь виноград, говорят, для мозгов сладкое полезно. Особенно тебе!
– Да он кислый какой-то! Дрянь. Только на брагу годится.
– Поищи и найдешь сладкий. Ладно. Не журысь, казак! Все будет хорошо! Поехал я. Не то наше ротное начальство обидится и рассердится.
Бронемашина, медленно покачиваясь на земляных грядках и межах, ползла по винограднику, перемалывая гусеницами стоящую рядами лозу. Плети трещали и скрипели под натиском тяжелого металла, тормозя движение, тянулись следом, оплетали траки и колеса, но все же обрывались, не выдерживая напора стального зверя. Но даже машина не смогла прорваться сквозь тройной ряд изгороди. Большой моток проволоки опутал гусеницу, и мы остановились.
Рахмонов тяжело вздохнул, вылез из-за рычагов и скомандовал наводчику:
– Скляр! Вылезь, помогать будешь. Застряли.
– Быстрее солдат, быстрее, – прикрикнул я на бойца. – Мы что мишенью торчать будем?
В эту минуту раздалась очередь из густого сада, и пули засвистели совсем рядом. Сидящие на броне посыпались на землю, как грибы из лукошка.
– Зибоев! Ты чего пулемет бросил? – заорал я на солдата. – Залазь обратно, стягивай пулемет вниз и лупи сквозь виноградник! Больше огня, больше шума!
Наводчик-оператор повернул башню и полоснул из пушки короткой очередью по кустарнику.
– Куда стрелять-то?! Никого не вижу! – завопил наводчик из башни.
Ознакомительная версия.
