Но с появлением третьего человека встал вопрос о всевозможных бумажках, разрешениях и доверенностях, которые потребуются для его передвижений после рождения. Именно он изменил генеральный план.
В подготовке свадьбы я практически не участвовала – у меня на работе, как обычно, все горело, летело, падало, взрывалось, писались новости, отчеты, проводились совещания. Мы с Константином успешно справлялись с нашей маленькой вселенной, но дополнительная нагрузка, тем более такого непривычного свойства, мне казалась лишней. Все взяли на себя муж и его сестра. Платье мне привез муж из Италии (фасон «беременная кариатида»), ресторан выбрали опять же он и его сестра. Я сделала один важный выбор – загса, остановившись на том, мимо которого постоянно ходила в детстве по пути в кулинарию. Пять минут я участвовала в составлении меню, попробовав ложку тартара из тунца. От обручальных колец мы с легкостью отказались, что меня изрядно порадовало. Вместо этого будущий муж подарил мне чудесное «просто кольцо».
Так как время поджимало, свадьбу было решено провести в ускоренном темпе. Я сообщила гинекологу, что мне нужна справка для росписи, она обрадовалась, поздравила и выписала требуемый документ. С ним мы появились в загсе, где собравшиеся вокруг нас пары тревожно решали, стоит ли заказывать мидий для праздничного стола и звать ли тетю Веру. Живот почему-то зудел, я думала: «Вляпалась!»
Заведующая загсом, которой предстояло дать разрешение на «скоропалительный» брак, сдвинула очки и строго спросила, состояли ли мы ранее в браке. Смотрела она при этом почему-то на меня. Я со смешком выдавила, что, скорее всего, нет. Надо было понять, что тут не место для шуток. Дама постучала ручкой по монитору и сурово заметила: если мы и солжем, то компьютер все знает! Я дрогнула перед лицом техники, получила удар под ребро от мальчика и, как и положено невесте, зарделась.
В назначенный день все прошло ловко и гладко – мама с утра заплела мне французскую косу, зарегистрировали нас без лишних слов и музыки, родственники были счастливы, дети – милы и нарядны, подарки радовали. В ресторане тоже все шло по плану, просекко и красное, моя мама носилась и щелкала фотоаппаратом, мой начальник произнес проникновенный тост, одна из новых тетушек расплакалась и прижала меня к своей груди с криком «Наши не разводятся!», одна из лучших подруг напилась и чуть не упала с лестницы. Ресторанный попугай щелкал клювом, и ничто не напоминало о традиционных ужасах свадебного действа.
Под вечер я изрядно утомилась. Моим покровителем стал один из официантов – увидев, что я рухнула на стульчик, он подошел и проникновенно спросил: «Может, еще пару кусочков торта?» Живот радостно шевельнулся. «Можно три?» – спросила я официанта. Он улыбнулся, и через минуту передо мной стояли три куска торта. Так я вышла замуж.
Жизнь беременных просто прекрасна – походы к врачам, выбор имени для малыша, покупка всякого ненужного скарба и декретный отпуск. И еще повышенное внимание окружающих, не относящихся к кругу родственников и близких друзей. Правда, по большей части совсем не тогда, когда хотелось бы.
Одним из невыносимо напрягавших меня проявлений были многочисленные просьбы потрогать мой живот. Нет, конечно, когда друзья и приятели дружески тискали растущего малыша, у меня не возникало возражений. Но потом я заметила, что регулярно совсем даже не близкие люди норовили настойчиво пощупать, что же у меня там внутри. «Можно приложить руку?» – деловито интересовалась слегка знакомая барышня. «Я потрогаю?» – констатировала другая. И вот ты стоишь в растерянности – вроде бы отскакивать с криком «Нет, ни за что!» как-то неловко, но почему-то ощупывание совсем не радует. Я достаточно долго недоумевала, пока меня не просветила одна опытная подруга: оказывается, есть такая примета, что если потрогаешь живот беременной женщины, то выйдешь замуж и родишь. Почувствовав себя бронзовой собакой с «Площади революции», я решила больше никому живот щупать не давать. И так и делала.
Вскоре узнала о еще одной примете. Оказывается, надо допивать за беременными из их чашек чай, воду и прочее. Тоже гарантированный результат. Этим знанием обогатила меня беременная подруга, застукавшая коллегу за попытками допить кофе из ее чашки. Коллега была прижата к стене и пояснила, что это вынужденный шаг на пути к браку и материнству.
Еще часть далеко не близких людей озабочена твоей безопасностью. Не надо бегать через ступеньку по лестнице, стоять на сквозняке, прыгать, есть шоколад, пить черный чай, принимать эти витамины (принимать надо другие). Заодно профессионалы любительской медицины интересовались моим возрастом и сетовали на то, что рожать первого ребенка я поздновато собралась. Конечно же, я этих советов не просила.
Воцерковленные граждане не прописывали мне витамины, но советовали молиться. Придешь так на прогулку к Новодевичьему монастырю, а там тебе и живот покрестят, и правильную молитву пропишут. То, что ты считаешь отношения с Богом менее формализованными, никого не волнует.
Когда живот стал очень большим, появились специалисты в области анализа его формы и положения. «Так, живот очевидно круглый. У вас девочка? Мальчик?! Странно, а форма живота как при девочке». Спасибо, спасибо, спасибо. «Женщина, а какой у вас срок? Что-то, я смотрю, у вас живот опустился, как будто бы вам уже рожать». Этим опустившимся животом меня пичкали последние три месяца беременности. Два месяца я слегка дергалась, а потом забила. И отвечала: «Ой, и у вас живот опустился».
Единственная ситуация, в которой меня не напрягало повышенное внимание окружающих, – общение с итальянскими матронами. Они не норовили трогать живот, но, конечно же, высказывали свое авторитетное мнение. И, к слову, не промахивались ни с формой живота, ни со сроками родов. Профессионализм, помноженный на вековые традиции, давал о себе знать. Параллельно мне предлагали кофе, печеньице и даже бокал вина – «Ой, ну сейчас уже можно».
Где-то на двадцать пятой неделе моей беременности врач озаботила меня вопросом выбора роддома. Я спросила у нее, что бы порекомендовала она, доктор пожала плечами и сказала, что все зависит от уровня моего благосостояния. Я отправилась домой, где погрузилась в чтение отзывов о московских роддомах. Отзывы не радовали. Где-то обнаруживались тараканы, где-то – алчные медсестры, где-то – страшные родовые палаты. Помимо этого уже родившие подруги почему-то наотрез отказывались советовать роддома, а на горизонте маячил весьма пугавший меня золотистый стафилококк. Выбор сводился к паре заведений, где стоимость медицинских услуг была примерно равна стоимости полета на Луну.
Я решила привлечь мужа к решению вопроса, он вполуха послушал мои жалобы и сказал: «А почему бы тебе не родить во Франции?» Ему это было удобно – он в тот момент по работе постоянно мотался во Францию и почитал ее вторым домом. Возникла пауза. Мысль о том, чтобы рожать вдали от родины, никогда не приходила мне в голову и казалась абсурдной. Гуляя про набережной реки Сетунь, я жестко формулировала многочисленные «против». Во-первых, я русская и хочу родить в России. Во-вторых, я хочу, чтобы врачи были русскими и у меня не возникало трудностей перевода. В-третьих, я хочу, чтобы рядом была мама. В-четвертых, я боюсь лететь беременная на самолете. В-пятых… В-пятых не находилось, хотя я совершенно точно была уверена, что есть заодно и «в-шестых», и «в-седьмых», и даже «в-десятых». После этого я сосредоточенно пересчитывала все «против» родов в российской столице, где стафилококк в какой-то момент начинал уверенно перевешивать патриотизм и трудности перевода.
Свои тревоги я изложила мужу. Он пожал плечами и сказал: «Зато там хороший роддом и отличные врачи, даже если не думать о том, что там отличный климат».
Месяц после этого мы спорили. Мы спорили в кровати, в машине, в шезлонгах на даче, по телефону. Я находила и «в-десятых», и еще миллион аргументов против. Муж говорил просто: «Я хочу, чтобы тебе было хорошо». Абсолютно измотав нервы себе и окружающим, в сотый раз перечитав отзывы о столичных роддомах, пережив ненужное мне лечение антибиотиками и воспоследовавший за ним приступ дерматита, я разозлилась на отечественную медицину, пришла к мужу и сказала: «Окей, отправляй меня».
Вскоре я, мой увесистый живот и справка от врача о том, что мне можно лететь, гордо гуляли по терминалу Е аэропорта Шереметьево. В сумке как главную ценность я несла переведенное на английский язык медицинское досье. Самолет оказался практически полностью в моем распоряжении – кроме меня августовским вечером во Францию летели три человека. Ребенок дремал в животе и не обратил никакого внимания на перегрузки взлета и посадки. Через несколько часов я уже гуляла под пальмами, наслаждаясь теплом, морем и прочими радостями (включая кофейные эклеры). Через пару дней я познакомилась по рекомендации подруги мужа с доктором Мело, который мельком просмотрел мое досье: «Близорукость? Варикоз? Отрицательный резус? Перелом копчика? Когда это было? Надя, я вообще не вижу поводов для беспокойства».
