Марина Елисеева: У американской писательницы Энн Райс есть роман, который называется «История похитителя тел». Он так или иначе перекликается с Вашим «Нарушителем». Бесконечная жизнь, но не в понимании таковой, как цепочки реинкарнаций, а как некая «подмена», когда для продления земного бытия требуется реальное тело, еще теплая, хотя уже и отпустившая на волю собственную душу, плоть. Сознание «похитителя» ли, «нарушителя» переходит в предоставленную ему оболочку. Бесконечная жизнь питается смертью, в любом случае. Бесконечная жизнь в Вашей трактовке – это бесконечная жизнь Сознания, которое ничего не забывает, ни единого дня из прошлого. Но умение забывать, данное нам, смертным, едва ли не один из самых щедрых даров жизни. Воспоминания слишком часто – боль, которую не может вынести сознание. Ваш Нарушитель – монстр, как и похититель тел у Райс. Но разница в том, что он кажется монстром несчастным, а значит, оставляет в себе что-то человеческое. Так ли это? Или он попросту азартный игрок?
Андрей Ветер: Нарушитель несёт бремя огромного знания. Именно бремя, потому что много мудрости – много печали. А он знает и помнит так много, что обыкновенному человеку не по силам. Нарушитель живёт в человеческом теле, но человеком его назвать нельзя, хотя бы потому что он бессмертен и осознаёт это. Но я не склонен рассматривать его в качестве монстра. Человеческого в нём даже гораздо больше, чем можно представить. Он начинён тысячами прожитых судеб и помнит все их радости и страдания. Нарушитель занят поиском Абсолюта, ради него тащит эту непомерную ношу памяти.
Каждый выбирает свой путь.
Но он не азартный игрок. Азартный игрок – это Ван Хель. Он-то играет в борьбу добра со злом, прекрасно зная, что победить в этой борьбе нельзя. В отличие от Нарушителя, он смертен, но ищет опасностей, жаждет военных столкновений. А Нарушитель не играет в азартные игры. Он скорее похож на кропотливого учёного. Он занят поиском. Будучи членом Тайной Коллегии, он был осведомлён, в чём заключается Абсолютное знание. Просто он не имел возможности совместиться с этим Абсолютным знанием, прожить внутри него. Теория всегда остаётся теорией, опыт для каждого из нас важнее.
М.Е.: Люди, судьбы которых как бусины, нанизывает на невидимую, но крепкую нить, Нарушитель, выглядят с одной стороны безвольными пешками, с другой – взбунтовавшимися «куклами театра Карабаса-Барабаса». Их бунт, неважно, осознан он или нет, это желание свободы собственного выбора? А их пассивность перед судьбой – страх перед выбором?
А.В.: Думаю, что всякий бунт – следствие недовольства сложившимися обстоятельствами. Но не всегда этот бунт направлен против этих обстоятельств. Чаще – это просто выплеск эмоций, а не попытка изменить что-либо. Большинство людей, утверждая, что верят во что-то, в действительности не верят ни во что. Отсюда, пожалуй, и проистекает их пассивность перед судьбой. Чтобы сделать шаг осознанно, надо захотеть сделать этот шаг, а когда тебя подталкивают автоматном в спину, принуждая двигаться в конкретном направлении, это не есть свободный выбор.
Что касается Нарушителя, то он подталкивает людей незаметно. Его действия для них – просто проявление судьбы. Если кто-то вдруг узнаёт о существовании Нарушителя, то всё равно воспринимает это как небылицу. Никто не желает быть куклой, даже самый слабовольный человек.
М.Е.: Что делает Нарушитель? Пытается сыграть роль Бога или его вечного оппонента, без которого, возможно и само понятие Бога теряет смысл? Или ищет Абсолютного знания? Знания ради самого Знания. И, конечно, «умножает скорбь».
А.В.: Первоначально я вообще не знал, что история Нарушителя будет как-то развиваться. Я написал его Появление и забыл о нём. Напрочь забыл. Мне хотелось рассказать о Древнем Риме. Вечный Город всегда околдовывал меня. А Нарушитель был лишь мимолётном эпизодом, которому я, как это ни странно, не придал большого значения. Повесть первоначально называлась «Волки и волчицы». Я хотел прогуляться по истории человечества и рассказать о самых разных проявлениях «волчьей культуры» в жизни человека: индейские разведчики почти во всех племенах назывались волками, римские проститутки – волчицы, множество «волчьих» церемоний у охотников и шаманов, множество поговорок, где человек сравнивается с волком, и так далее… Магия занимала в моей задумке очень скромное место.
Издатель же, прочитав «Волков», схватился за повесть, сказал, что ему нужна эта книга, но её необходимо дописать. И в первую очередь развить линию Нарушителя. И вот тут моя прежняя задумка стала перерождаться во что-то совершенно другое. Пришлось раскручивать Тайную Коллегию. Если Энотея-Певица первоначально была лишь изумительной и не стареющей женщиной (был некий налёт таинственности, но не больше), то потом я сделал её тоже членом Тайной Коллегии, и поэтому после смерти её тело, наполненное магической силой, сохранялось и не разлагалось. Был у меня друид, воспитывавший прекрасную Браннгхвен, затем он тоже стал частью игры, затеянной Тайной Коллегией. Ну и всё такое… Магический мир стал расширяться и захватывать новые территории.
Возвращаюсь к Нарушителю. Он, стремясь к Абсолютному знанию и выстраивая для этого коридоры событий, не подозревает, куда приведёт его этот поиск. Да, в определённом смысле он пытается играть роль Бога, и на своём уровне ему это вполне удаётся: он ведь выстраивает жизни многих людей. Кстати, когда издатель реши изменить название книги (это первый случай, когда мою книгу переименовали), я предложил «Переступить через Бога». Нарушитель именно этим занимается – переступает через Закон, хотя в глубине души прекрасно понимает, что за это придётся расплачиваться. И всё-таки рвётся выше и выше. Такова уж человеческая натура.
М.Е.: Читая Вашу книгу, я заметила, что между описанием современного Вам мира и описанием мира прошлого, не важно, античного ли, средневекового или более близкого, но все равно отдаленного не менее, чем на двести лет, существует огромная разница. И заключается она в том, что, как мне кажется, Время и Пространство прошлого Вы чувствуете лучше, чем нынешнее. Это текст, идущий из глубины души, вызывающий дрожь, настолько он чувственен, убедителен, можно даже назвать его волшебным. И вдруг волшебство обрывается. Сохраняется просто фантастика, просто описание событий и все. Это уже главы о современности. Может быть, магии не место здесь и сейчас? Или Вы – человек Иного Времени и знаете о нем больше, чем о том, в котором Вам приходится жить?
А.В.: Прошлое я, конечно, чувствую очень сильно. Но всё-таки это относится не к любому времени, а к каким-то конкретным периодам истории. Что-то я чувствую остро, а к чему-то остаюсь глух и равнодушен. Должно быть, там не был ни я, ни мой дух.
Но если говорить о литературе и вообще о творчестве, то я давно уже заметил, что никто не умеет колоритно описывать своё время. Поясню: мы не видим деталей. Мы не придаём значения тому, что нас окружает. Мы пишем для современников, а надо писать для потомков, объясняя им нашу жизнь, раскладывая её на познавательные элементы. Рассказывая о прошлом, даже о не слишком отдалённом от нас, легко взглянуть на это прошлое отстранённым взглядом. Это мне вполне удаётся, а вот сегодняшний день не могу нарисовать словами, не понимаю, что из него надо вычленить. Римские сандалии, одежду, причёски, тарелки и яства могу описать, а сегодняшний ресторан не могу. Вернее сказать, пока не ставил перед собой такой задачи. Чтобы написать сегодняшний день так же ярко и красиво, как минувший век, надо бы мысленно умчаться лет на тридцать-пятьдесят вперёд и взглянуть на нас оттуда.
Так или иначе, но отстраняться приходится часто. Когда я пишу о туземных племенах, я почти всегда ввожу в их среду человека из цивилизованного мира. Такой человек просто необходим мне. Его глазами я познаю незнакомый мир, удивляюсь, ужасаюсь. Это тоже отстранение.
А наше время… От него надо уметь оторваться. Его надо с чем-то сравнить. Надо уметь отыскать в нём что-то такое, что удивит читателя своей необычностью. Вопрос в том, как нащупать что-то необычное в привычной нам повседневности.
Что ж, буду пытаться…
М.Е.: В Ваших романах, и первом «Нарушитель. Римский след», и во втором «Нарушитель. Белый дух», огромное количество персонажей. С ними трудно справиться? Ведь Вы вызываете их из Небытия, но потом они начинают свою собственную жизнь. Есть что-то общее между Нарушителем и Вами? Ваша проза – игра разума. Ради игры или познания, которое можно получить посредством этой игры?
А.В.: Как ни странно, чем больше персонажей, тем мне легче управлять событиями книги. У меня создаётся ощущение, что именно многочисленность действующих лиц заставляет книгу жить самостоятельно. Я лишь записываю то, что там происходит. Возможно, если бы я задумал написать книгу только с двумя персонажами, то мне не удалось бы сделать этого. Ведь у меня нет детективной линии, нет погони, нет завораживающих интриг, нет ничего такого, что приковывало бы внимание к сюжету и заставляло бы с жадностью перелистывать страницы: а что теперь произойдёт? Мне кажется, что я занимаюсь созерцанием в большей степени, чем отслеживанием событий. Для меня всякое событие – лишь повод для разговора на ту или иную тему, повод для самых разных вопросов и, конечно, для главного вопроса: зачем судьба поднесла человеку такое испытание. Зачем и почему?
