Ознакомительная версия.
2.3 Быть в ладу с самим собой
Подобная маскировочная тактика обычно подтачивает силы, и не только у тех, кто к ней прибегает, но и у окружающих. Уверенные в себе люди – это те, у кого видимость и реальность в основном совпадают. Так приятно было однажды услышать в деревне телефонный разговор. Молодой человек хотел узнать, когда отходит автобус. Ответ на другом конце был для него слишком сложен, и поэтому он воскликнул: «О, еще раз, но помедленнее. Я ведь умственно отсталый!»
Другим примером может быть Анна. Мы поспорили, и в волнении у меня вырвалось: «Ты что, глупая?» На что Анна отпарировала: «Поэтому-то я здесь» Или Хельге. Когда он идет по деревне, у него под мышкой портфель. Там у него блокнот, в котором он часто делает записи. По значительным случаям Хельге имеет обыкновение почти всегда произносить речи. То, что он говорит, кратко, точно, полно тепла и часто остроумно. Когда он говорит, этому всегда рады и бурно аплодируют – аплодисменты из чувства благодарности и от радости.
Есть только одна-единственная проблема с его речами: они почти всегда совершенно без слов. В непосредственном разговоре с Хельге можно в том, что он говорит, расслышать отдельные слова, но в его речах по поводу каких-либо праздников это не получается. У них чудесный ритм и превосходная форма; их тон решителен и все же мелодичен. То, что Хельге пишет, также имеет ясную форму, но лишено букв или слов. Высказывания идут прямо из его сердца и так же непосредственно находят путь к сердцам других. Деревенские жители охотно слушают его и понимают главное в его речах. То, что говорит Хельге, выражается с помощью небольшого количества слов и очень содержательно. В жизни же часто бывает наоборот.
2.4 Два Лейфа в одной деревне
Они живут в одном доме и занимают одну комнату. Было бы проще, если бы они жили в одном и том же теле.
Один Лейф – назовем его Лейф I – сильный, неунывающий, деятельный человек. Можно было бы назвать его реформатором мира, если бы многое из того, что он делает, не кончалось бы плохо. Лейф I бегает, говорит и действует точно также, как те энергичные деловые люди, которые владеют современным миром. Он постоянно говорит, занят всевозможными проблемами в деревне, выступает на каждом деревенском собрании и инициативен в реформах.
Лейф II, напротив, робок, и у него тихий голос. Его обязанность – звонить в деревенский колокол. В этом он абсолютно надежен. Колокол звонит тогда, когда этого ожидают, и точно так, как этого ожидают. Он хорошо звучит. Когда не звучит колокол Лейфа, в воздухе Видаросена совсем иная музыка. Свою работу в оранжерее он выполняет тихо, не торопясь, но более чем удовлетворительно. Он охотно беседует, но никогда не берет слова во время деревенских собраний.
Недавно Лейф I стукнул Лейфа II бутылкой в лицо и убежал. Через некоторое время пришел я и нашел Лейфа II лежащим на диване. Травма была серьезная, во всяком случае, мне так казалось, так как до сих пор я не замечал, чтобы взгляд его глаз был раскоординирован. Но через несколько минут он снова был на ногах, чему все были искренне рады.
Столкновение произошло в кафетерии. Дважды в неделю он становится ареной общественной жизни, но драк, насколько мне известно, там еще никогда не было. Применение физической силы в Видаросене столь же редко, как и в остальной Норвегии. Когда происходит нечто подобное, это вызывает большой шок. В данном случае жители деревни совершенно растерялись. Происшедшее означало, что такой человек, как Лейф I, больше не может оставаться в деревне. По крайней мере, надо было запретить ему приходить в кафетерий и подвергнуть его строгому наказанию. Тор пообещал предпринять на следующий день необходимые меры. Я вмешался и предположил, что преступник, может быть, сам уже наказал себя таким деянием. Тор согласился со мной, но потом вышел к людям и снова стал грозить Лейфу наказанием.
Почему же произошло несчастье?
Может быть, мы когда-нибудь найдем ответ. При поверхностном рассмотрении дело выглядит довольно просто: «родителей» – то есть тех, кто выполняет обязанности хозяина и хозяйки дома – не было. Всегда, когда их нет, Лейф I теряет самообладание. Это чуть ли не закон природы: в первый раз он отрезал электропроводку к дому, во второй – отсоединил телефонные провода, после этого – газопровод, а теперь вот нападение с бутылкой.
Ранним утром следующего дня я встретился с Лейфом I. Тор, который накануне вечером клялся его наказать, шепотом пообещал не вмешиваться. Может быть, он почувствовал, что нельзя наказать Лейфа больше, чем он сделал это сам. Долго он бормотал про себя: «Я не должен был это делать, я не должен был делать этого». Боюсь, что он даже не слышал утреннего колокола, который звучал столь же чисто и полно, как и всегда.
Карен похожа на плотно смотанный клубок. По дороге в поле и обратно я часто прохожу мимо нее. Согнувшись дугой, сидит она на ступенях крестьянского дома и покусывает правую руку. Лицо ее искажено, как и ее тело – гротескной гримасой. Это почти всегда производит печальное впечатление. В редкие мгновения появляется робкое: «привет!» или улыбка.
Карен живет в ближайшем к нам доме. Так как «родителей» в конце недели нет дома, Карен находится у нас.
Тот вечер закончился большим шумом. Мы все собрались в комнате и обсуждали различные возможности перестройки помещения. В дискуссиях всегда есть что-то зажигательное, порох для конфликтов. Карен исчезла из поля зрения.
Утром ничего не изменилось. На втором этаже шли обычные домашние работы. На третьем работал над рукописью мой гость, он ритмично барабанил на пишущей машинке. Царили мир и усердие, пока сильный шум не потряс дом. Карен пришла в неистовство. Она бегала от двери к двери и сильно шумела. Руки Карен, да и все ее тело, были судорожно сжаты. Я крепко держал ее, не зная, хочет она этого или нет. Медленно разжимались ее руки. Мы, точнее я, говорил о незначительных вещах, о маленьких птицах, готовящихся на сосне к зиме, о людях в доме, о планах на этот день.
И тут, наконец, у Карен вырвался вопрос, нацеленный, прежде всего, на причину: «Кто это там, наверху, такой злой, кто так топочет по полу?» Ее руки снова сжались: «Кто там стучит по моей голове?» Да, кто? Вняв страхам Карен, я открыл их причину. Я вдруг услышал пишущую машинку моего гостя, словно далекие раскаты грома в нашем деревянном доме. Для меня это был символ творчества, для Карен же, напротив, сигнал крайней опасности.
Я все объяснил ей, и опасность исчезла.
Большинство людей в деревне немного медлительны. Нечасто доведется увидеть кого-то из них бегущим. С детьми, конечно, это бывает, но взрослые имеют обыкновение ходить степенно. Причины тому, пожалуй, две. Деревенская община – это место для созерцания, а соединять размышления и быстрый бег довольно трудно. Кроме того, многие из жителей деревни по природе своей медлительны, в силу своих физических особенностей. Они и определяют общий темп. Все идет так, как и должно идти.
Только один человек, назовем его Z, не придерживался этого. В несколько дней, после своего прибытия он уже обследовал всю местность. Он знал каждый угол, почти все дома, в том числе и изнутри, и почти всех жителей, но их скорее внешне. Он постоянно находился в движении.
Для детей обитателей деревни Z был подарком судьбы. Наконец-то появился скороход, взрослый человек с нормальным темпом (ему было двадцать три года, но он мне однажды признался, что чувствует себя тринадцатилетним), сказочная фигура из внешнего мира, товарищ и все же совершенно иной, нежели обычные друзья. Едва появившись, он уже возился на газоне с группой маленьких детей; они образовали «кучу малу».
Мы инстинктивно вмешались. Малыши – да и не только они, Z тоже – были слишком на взводе. Мы сказали им, что они должны перестать, чтобы дать Z немного покоя и отдыха. A Z мы сказали, что соблюдение дистанции зависит от него, он в конце концов взрослый и должен общаться со взрослыми. Но все напрасно. Дети гонялись за ним, а он за детьми. И только строгие приказы могли их разогнать.
Через несколько дней мы узнали, что Z незадолго до этого обвинялся в развращении малолетних. Он был под следствием и сидел в близлежащей тюрьме. Но один соцработник высказал мнение, что, может быть, Видаросен более подходящее для него место.
В свои родные места Z не мог вернуться. Вся Норвегия пережила моральное потрясение, потому что там маленькая девочка подверглась сексуальному надругательству и была убита. Подозреваемый и раньше совершал безнравственные поступки. Буря возмущения прокатилась по всей стране. Повсюду – конечно, и в Видаросене. Поэтому Z должно быть удивился, когда по прибытии в деревню одна из женщин-хозяек дома пригласила его к трапезе. Накануне вечером его обнаружили за шкафом в спальне ее детей. Сухое пояснение женщины гласило, что и она, а не только дети, желала бы познакомиться с новым обитателем деревни.
Ознакомительная версия.
