Ознакомительная версия.
Следующий важный шаг в археологических изысканиях, связанных со скифами, произошел в 1860 г., когда В.В. Радлов отправился исследовать Сибирь, дополняя на этот раз поверхностный осмотр курганов раскопками. В 1865 г. его изыскания привели его в Катанду, местечко на юге Алтая, где было так много могильных курганов, что он решил вскрыть некоторые из самых крупных. Его интерес возбудила необычная конструкция этих курганов. Вместо того чтобы иметь земляное покрытие, как это было обычно для курганов на территории южной России, они были покрыты слоем больших камней. Радлов вел работу в одном из самых больших курганов совсем недолгое время, когда его люди наткнулись на пласт льда. Это было тем более удивительно, так как они находились в районе, не относящемся к зоне вечной мерзлоты. Даже не подозревая о существовании такого явления, Радлов наткнулся на первый из замерзших могильных холмов, которые в настоящее время являются особенностью именно этого региона Алтая.
Образование льда в этих курганах – случайное, происшедшее благодаря слою камней, которые их покрывают. Осенние дожди проникают сквозь этот слой и просачиваются в землю, находящуюся под ним; во время сильных холодов в зимние месяцы года влага замерзает, и даже летом этот лед, который часто доходит до глубины 21 фута, не тает благодаря изоляции, роль которой играют камни, лежащие сверху. В результате многие тела и предметы, захороненные под слоем льда, сохранились как в современной морозильной камере.
Радлов, естественно, понятия не имел о таком положении дел, а так как время проведения сезонных работ его поджимало, он приступил к растапливанию льда так быстро, насколько это было возможно. Когда воды, которые веками находились в замерзшем состоянии, были высвобождены, пораженный археолог получил возможность рассмотреть мертвецов, на которых хорошо сохранилось кое-что из одежды, а их предметы домашнего обихода лежали практически нетронутыми. Но почти сразу же, как только вода проникла в камеру-усыпальницу, некоторые наиболее хрупкие вещи распались. Хотя часть находок и была потеряна, Радлову в основном удалось спасти содержимое захоронения. Его находки включали в себя предметы одежды и мебели, которые привлекут к себе большее внимание спустя приблизительно восемьдесят лет со времени своего обнаружения. По мере того как множилось число раскопок, извлекая на свет божий все больше образцов анималистического искусства, стало очевидным, что на просторах всей евразийской степи когда-то существовала жизнь, корни которой уходят в далекое прошлое, и что в эпоху скифов все ее части были связаны между собой тесными регулярными контактами. Однако обнаружение золотых и металлических предметов, сделанных, несомненно, скифскими мастерами, на Балканах и в Западной Европе добавило новые непредвиденные трудности к задаче отследить и охарактеризовать эти контакты. Еще позже обнаружение элементов скифского стиля в искусстве викингов, кельтов и франков эпохи Меровингов[3], окружило его изучение еще большими сложностями, но эти трудности только вдохновили ученых. Многие археологи различных национальностей проявили намерение собрать по кусочкам все имеющиеся данные и попытаться установить источник и ареал распространения этого великолепного искусства кочевников, проследить пути его проникновения из одного региона в другой и определить его связи и влияние на другие школы искусства.
Среди тех, кто первым приступил к работе, были Толстой и Кондаков, два выдающихся русских собирателя древностей. Они начали с систематизации, описания и попыток определить возраст всех скифских предметов, имеющихся к этому времени в России. Затем Ростовцев в России, Минне и Дальтон в Англии, Рейнах во Франции, Тальгрен в Финляндии и, кроме того, многие другие известные ученые изучали эти находки, сравнивали свои собственные выводы с утверждениями древних, особенно Геродота и Гиппократа, и достигли соглашения в отношении основных фактов истории скифов. Романтика этой работы прочно овладела ими. И действительно, никто, у кого были средства на то, чтобы вскрыть скифское захоронение, не мог оставаться глухим к притягательности этой задачи. Стоять в прозрачном воздухе летнего дня, когда взгляд свободно блуждает по бесконечной равнине, простирающейся впереди, неизменной и не изменившейся с тех самых времен, когда первый всадник проскакал на своем коне по ее необъятным просторам, стоять вот так, пока могила открывается, чтобы обнажить голые кости еще одного такого бродяги и кости его коня, усыпанные золотыми украшениями и охраняемые хитроумными ловушками, было незабываемым ощущением. Оно наполняло очевидца решимостью в свою очередь попытаться исследовать тайны искусства, которое одновременно было и удивительно абстрактным, и все же в основе своей натуралистическим и конкретным.
Ростовцев и Минне нашли между собой ответ на многие загадочные вопросы, а в отношении других – выступили с ценными предположениями, но очень многие вопросы еще ожидают ответов. Некоторые русские и венгерские ученые выдвинули интересную идею о том, что скифы, возможно, были народом с Алтая. Эта теория не была в целом принята – она на самом деле идет вразрез с выводами большинства ученых, – и тем не менее результаты раскопок в Пазырыке на Алтае в некоторой степени подтверждают ее. Полевые исследования под руководством С.И. Руденко имеют отношение к родственным племенам, а не только к собственно скифам. И тем не менее, сходство между большей частью находок, сделанных в Пазырыке, и теми, что были сделаны на юге России, так велико, что зачастую имеет смысл применять выводы, к которым привели раскопки в Пазырыке, к проблемам, имеющим отношение к скифам, особенно после того, как курганы Пазырыка предоставили доказательства, которых до той поры не хватало некоторым отрывкам в трудах Геродота в отношении скифов. Захоронения Пазырыка также показывают нам связь с теми захоронениями, которые Радлов исследовал в Катанде более восьмидесяти лет назад.
Хотя результаты, достигнутые Радловым в Катанде, едва ли были замечены в течение века, зачарованного такими выдающимися открытиями, как золотые сокровища Пергама, Трои и Микен, и хотя они остались незамеченными археологами и в более позднее время, возможно, Руденко помнил о них, когда в 1924 г. предпринял антропологическую экспедицию в Сибирь. Когда случай привел его в тот самый район Алтая, который, по утверждению российских геологов, является единственным, где наблюдается феномен замерзших могил, он немедленно оценил возможности находившихся здесь различных стоянок древнего человека. На него сразу же произвели впечатление захоронения, которые в большом количестве находятся вблизи русла реки Урсул и ее притоков. Одна долина показалась ему особенно многообещающей. Это была долина реки Пазырык, расположенная на южных склонах Чулышманской горной цепи в горах Алтая. Вблизи этого места Руденко нашел ценное кладбище – около сорока курганов. Они имели разную форму и размеры: некоторые были круглыми, другие – овальными, но все они сверху были засыпаны большими камнями, которые играют такую решающую роль в образовании защитного слоя льда над погребальной камерой. Пять курганов имели исключительно большие размеры, а девять, более маленьких, были очень похожи на них по форме и по своему устройству. В 1929 г. Руденко и его помощник Грязнов сумели обследовать первый из крупных могильных холмов. Его содержимое оказалось почти сенсацией, и все же в конце первого сезона работ раскопки пришлось прекратить. Они были возобновлены в 1947 г. и продолжались еще в течение двух лет.
К тому времени раскопки выявили историю народа, который был не только наделен поразительно острым декоративным чутьем и безошибочным умением выражать его в разнообразных материалах, но также достиг относительно высокой ступени развития культуры, включая жизнь если не в хижинах, то в искусно сделанных шатрах, использование колесных повозок, умение ездить верхом на коне, изготовление прекрасных тканей и, если судить по сосудам, владение кулинарными навыками. Их искусство и образ жизни были заново открыты для нас отчасти благодаря счастливой случайности, которая укрыла их захоронения защитным слоем льда, а также благодаря способностям и мастерству, с которыми Руденко и его помощники преодолели трудности раскопок во льду. Руденко удалось сохранить и перевезти свои находки, не повредив их, с Алтая в Эрмитаж. Более того, его эрудиция и основательные научные знания дали ему возможность извлечь максимум информации из каждого найденного кусочка, который мог иметь отношение к народу Пазырыка. Хотя найденные в Пазырыке предметы и не представляют собой такой ценности, как материалы из могильников царских скифов на юге России, и с художественной точки зрения они не так радуют, как большинство чисто скифских изделий, открытых в европейской части России или Венгрии, но они тем не менее проливают значительно больший свет на прошлое, чем другие находки. В результате исследования Руденко проложили путь к более полному пониманию искусства, жизни и истории народов евразийской степи.
Ознакомительная версия.
