Ознакомительная версия.
«1 августа… Часов около десяти – в начале одиннадцатого пришло 6 музыкантов с инструментами, скрипками и виолончелью. Начались музыка, пляски казачки, затем рёв самого. Г. Е. не пел, а кричал что-то вроде песни, но ни мелодии, ни слов разобрать было нельзя. Так поют пьяные мужики в деревне. После каждого танца следовали аплодисменты. В кухню входила А. Д. и тощая, покурить, был какой-то офицер-блондин со Стан. 3 ст. на груди. Опять выходила Анна Дмитриевна мыть руки, и опять Г. Е. похлопывал ее по очень жирному месту сзади, гогоча очень громко. Выбегал Г. Е. закусить хлебом и пил из стакана, найдя бутылку меж кухонными дверями. Музыка была до двух часов ночи, музыканты ушли шатаясь»[147].
«3 августа… к вечеру начали собираться гости, и всю ночь происходил кутёж. Был приглашён хор цыган, 40 человек. Пели и плясали с 9 вечера до 3 часов утра, к концу все были пьяны, в особенности „сам“. Вообще от 6 августа он пьянствует, приставал на дворе у себя к прислугам, лез с ними целоваться. 9 августа уехал, как говорят, к себе опять в деревню»[148].
Так же или примерно так же проходили посиделки и на других квартирах.
Другое дело рестораны. Многие подобные заведения Санкт-Петербурга 1915–1916 годов повидали Григория Ефимовича, но самым любимым и известным было увеселительное заведение на Черной речке, принадлежавшее господину Адольфу Родэ. Оно называлось загадочно и торжественно «виллой», хотя в реальности представляло собой ресторан загородного клуба (как сказали бы в наши дни). Но ресторан бойкий, весёлый, с цыганскими песнями, шампанским и безумными плясками до утра. Со своей собственной электростанцией и обширной верандой. Вилла Родэ открылась в 1908 году, но завсегдатаем здесь Распутин стал в 1915.
Москва. Ресторан «Яр»
К разряду самых скандальных относится и знаменитое происшествие в московском ресторане «Яр» 26 марта 1915 года.
Ресторан «Яр» для Москвы был примерно тем же, что «Вилла Родэ» для Санкт-Петербурга, те же безумные пиршества, цыгане, пляски до утра и безвкусная купеческая роскошь. Недаром новая пристройка, появившаяся у здания ресторана в 1910 году, получила название «Дворец Веселья». Как здесь веселился Распутин, известно по документам полиции.
В первопрестольную Григорий Ефимович отправился с благой целью – помолиться на могиле патриарха Гермогена. С утра и днём дела, а вечером «старца» ждала культурная программа в ресторане «Яр», начавшаяся около полуночи. Для Григория Ефимовича забронировали почётное место, а сопровождали нашего героя три молодые женщины и два господина. Стол ломился и от закусок, и от спиртных напитков, которые, по словам очевидцев, текли в тот вечер рекой.
Выпив значительное количество мадеры, Григорий Ефимович принялся под звуки балалаечного оркестра хвастаться своими любовными приключениями в столице, подробно рассказывая о своих отношениях с некоторыми женщинами. Плавно и незаметно рассказ Распутина перешёл на императрицу. Выставляя на показ свой жилет, Григорий Ефимович хвастался: «Жилет-то мне старушка вышила». Под «старушкой» подразумевалась государыня-императрица.
Далее последовала ссора Распутина с цыганами, чуть не переросшая в потасовку из-за приставаний Григория Ефимовича к женщинам. Опасаясь большого скандала, официант быстренько принёс счет, оплаченный тут же одной дамой из свиты Распутина, и гости покинули «Дворец Веселья», причём «…Распутин вышел последним, бранясь, рыгая и шатаясь».
Информация о высказываниях «старца» в отношении Александры Фёдоровны достигла императора, несмотря на то что сама императрица и её окружение делали всё, чтобы этого не произошло. Императрица, как и Вырубова, не поверила в эту историю, решив, что «Нашего Друга» напоили намеренно, приписав ему все художества. Только 1 июня товарищ министра внутренних дел В.Ф. Джунковский доложил Николаю о происшествии в ресторане «Яр», ожидая от императора какой-нибудь реакции. И что хозяин земли русской? Ничего! Ничего с Распутиным не произошло, так как в Царском Селе верили только ему.
С началом войны, и особенно в 1915 и 1916 годах, квартира Распутина превратилась в приёмную, куда каждый день приходило большое число просителей из всех слоёв общества с самыми разными проблемами. Кроме денег, «Старцу» несли подарки, цветы, сладости и спиртные напитки.
Интересную сценку из жизни приёмной Г.Е. Распутина приводит в своей книге А. Амальрик: «Около стены сидели два священника с большими золотыми крестами на груди. Они с удивлением смотрели на всё происходящее… „Ну и кутил же я, поп, – обратился Распутин к одному из них, – одна такая хорошенькая цыганка пела, ну и пела же… „Еду, еду, еду к ней, еду к любушке своей“, – запел он. Один священник, опуская глаза, сказал нараспев: „Это, отец, серафимы, херувимы тебе пели, ангелы в небеси…“ Распутин ухмыльнулся, махнул рукой и пошёл в переднюю к просителям».[149]
«Старец» старался помогать обращавшимся к нему. Одному давал совет, второму на клочке бумаги царапал записочку в высокую инстанцию, третьему совал пачку денег, причём не считая. Одна просительница, расплакавшись перед «старцем», что после смерти мужа жить не на что, получила пачку ассигнаций и сосчитала их только на лестнице. Оказалось, что «старец» выдал вдове пятьсот рублей.
Записка Г. Распутина П. Бадмаеву
Записка Г. Распутина А.Н. Хвостову
Записками и письмами Распутин занимался и после официального приёма. Очевидец этого Пругавин писал позднее: «В корявых пальцах неловко торчало перо. Старательно выводя какие-то каракули, „старец“ всё время сопел».
В 1915 году вышла новая книга Распутина с соответствующим статусу «старца» заголовком: «Мои мысли и размышления». Сочинение, как положено, имело длинный подзаголовок: «Краткое описание путешествия по Святым местам и вызванные им размышления по религиозным вопросам». Сами сочинения предваряло любопытное предисловие от издателя.
«Большинство из публики оставалось до сих пор в области догадок, предположений и легенд, передаваемых из уст в уста, относительно прославленного „старца“, которому, однако, всего 52 года и который отличается редкой гибкостью и выносливостью, чисто юношеским экстазом и задором. <…> Красота стиля Распутина заключается в выразительности и краткости, с которой схватывается не столько предмет или явление в их внешних формах, сколько сущность и их значение для нанято сердца. <.. > Ханжество и притворство не присущи натуре Г.Е. Распутина и не помышляющего в миру прославиться искусом „старчества“, понятие о котором тесно связано с традициями и преданиями Оптиной пустыни. Отсутствие ханжества и кладет своеобразный отпечаток и на „Мысли и размышления“. В них нет тени затхлой церковной елейности, не найдёте и шаблонного проповедничества: эти мысли умилительны, как глубокий простой вздох мирянина, вдруг радостно убедившегося в обоснованности веры своей и красоте пережитых им чувств».
Действительно, юношеский задор всегда выделял Григория Ефимовича от коллег по цеху: кудесник-плясун никогда не был товарищем унылым монахам, нудным проповедникам и скучным праведникам.
Прошло семь лет после издания «Жития опытного странника», и уже не просто паломник перед нами, но умудрённый богатым опытом «старец», изрекающий истины. Истины, правда, особо не изменились – народное русское православие, близкое по форме к европейскому протестантизму, так и осталось в основе религиозного мировоззрения Григория Ефимовича, а собственный опыт в столице лишь упрочил его мнение в правоте своей веры.
Всё так же по-детски умиляется Распутин окружающему миру, созданному Богом, как он считает. Отсутствие образования «старец» считает идеалом. «Философии» для него лишь пустая трата времени, они жизни и вере не научат.
Из событий 1916 года более подробно стоит остановиться на произошедшем в Сибири в связи канонизацией Иоанна Тобольского и на паломничестве Вырубовой и других членов кружка на родину «старца».
Идею с канонизацией Иоанна Тобольского начал активно продвигать епископ Варнава (Накропин) ещё в 1915 году. Известно, что к этой истории, как и к назначению самого Варнавы на высокий пост, прямое отношение имел Григорий Ефимович. «Старец» называл тобольского епископа «сусликом».
Всё началось с назначения самого Варнавы на высокий пост Тобольского епископа. Слухи разнесли по стране историю о том, как Распутин способствовал проталкиванию Накропина на эту должность. Синод протестовал против назначения, но власть царя (и «старца») была выше. Известны и другие случаи участия Распутина в назначении церковных иерархов. Член Святейшего Синода и протопресвитер военного и морского духовенства Г.И. Шавельский писал: «Опредёленно утверждали, что под влиянием Распутина Томский архиепископ Макарий, семинарист по образованию, был назначен Московским Митрополитом; Псковский еп. Алексий Молчанов (опальный) – Экзархом Грузии (Экзаршеская кафедра в Грузии следовала после трёх митрополичьих, являясь, таким образом, четвёртой по важности архиерейской кафедрой в России.); опальный же (после бестолково проведённых им торжеств открытия мощей свят. Иоасафа Белгородского) архиепископ Питирим быстро поднялся из Владикавказа на Самарскую кафедру, а затем в экзархи Грузии и Петроградские митрополиты. Подобному же влиянию Распутина приписывали и разные высокие назначения по гражданскому ведомству».[150]
Ознакомительная версия.
