с ситуацией можно справиться, это не повторение 1979 г., нужно проявлять спокойствие и избегать «нежелательных закупок» (имелась в виду нефть по высоким аукционным ценам). В призывах Международного энергетического агентства, несомненно, был резон, поскольку на этот раз положение компаний было совершенно иным. Начиная с 1979 г. они расходовали огромные средства на приобретение запасов по любой цене, включая огромное количество избыточных баррелей нефти, намного превышавшее спрос. Эти лишние баррели ушли не в автомобильные двигатели, не в топки предприятий и электростанций. Они ушли в хранилища. Великая паника логично обернулась великим накоплением запасов, и, когда вспыхнула война, нефтехранилища всего мира были полны до краев, и нефтяные компании фрахтовали супертанкеры, используя их как дополнительные плавающие емкости. Хранение запасов обходилось дорого. И если бы в спокойный период компаниям предложили сделать выбор между покупкой дополнительной нефти и расходованием имевшихся запасов, любая из них, скорее всего, выбрала бы последнее [564].
Но ирано-иракская война положила конец робко возвращавшемуся спокойствию, снова вызвала ажиотаж на рынке, и далеко не все компании были склонны, во всяком случае на первых порах, следовать рекомендациям Международного энергетического агентства и воздерживаться от «нежелательных закупок». «Какую бы сдержанность мы ни проявляли, – жаловался в ноябре 1980 г. один переработчик, – всегда найдется кто-то, готовый покупать по более высоким ценам, таким образом взвинчивая их». Вопросом первостепенной важности было – как с наступлением нового кризиса компании распорядятся своими запасами. В периоды тревоги и неопределенности основной тенденцией было придержать, посмотреть, что будет дальше. Высокие цены предпочтительнее отсутствия поставок, особенно если расходы на следующий день обещают стать еще выше. Поэтому многие игроки вновь рыскали по миру в поисках нефти. Среди них были и японские торговые и нефтяные компании – Токио был охвачен страхом, что наступает ситуация, грозящая продолжительным перерывом в поставках. Но японские компании были не одиноки. Генеральный директор одной американской компании, анализируя ситуацию, сказал, что расходование запасов «поставит нас позднее в очень серьезное положение». «Коммерческие фирмы, – пояснил он, – не могут позволить себе такой шаг. Предложение использовать запасы подразумевает наличие достоверной информации о времени окончания кризиса. Если бы я знал, что к июлю нефтедобыча в Иране и Ираке вернется к предвоенному уровню, я бы, несомненно, их расходовал». Но этого он не мог знать.
В декабре 1980 г. нефтяные министры стран ОПЕК встретились на острове Бали, чтобы снова обсудить вопрос о ценах. Однако прежде чем приступить к обсуждению, предстояло решить один крайне неприятный вопрос. В ноябре иранский министр нефти отправился осматривать места боев вблизи Абадана. К несчастью, никто не удосужился сообщить ему, что район занят иракцами, и его захватили в плен. Из ОПЕК он или нет, иракцы отказывались освободить его. Иранцы были настолько возмущены, что угрожали бойкотировать все заседания ОПЕК. Могло ли в таких условиях начаться заседание?! Заниматься поисками компромисса выпало искусному дипломату, индонезийскому министру нефти Суброто. В зале заседаний делегаты занимали места обычно в алфавитном порядке, и волею судеб Иран и Ирак были обречены сидеть рядом. Сейчас это было бы исключительно неприятно. Суброто нарушил существовавший порядок и посадил между ними представителя Индонезии. Это дало некоторым повод пошутить, что теперь Шатт-эль-Араб, как главный предмет спора между Ираном и Ираком, принадлежит Индонезии. Но как только одна проблема была решена, тут же возникла другая. Иранская делегация вошла в зал заседаний с большим портретом захваченного министра, который, несмотря ни на что, настаивали они, возглавляет их делегацию, а они лишь следуют его рекомендациям. Суброто разрешил поставить портрет в кресло отсутствовавшего министра, чтобы он продолжал, даже в свое отсутствие, если не руководить, то вдохновлять членов своей делегации. Итак, после преодоления еще одной неловкой ситуации заседание началось. Завершилось оно принятием решения об очередном повышении цен ОПЕК – до $36 для всех, кроме саудовцев. Да, третий кризис, по-видимому, приближался.
Примерно в то же время, только в другой стороне земного шара, в Париже на заседание съехались министры энергетики промышленно развитых стран. Как обычно, Ульф Лантцке, директор Международного энергетического агентства, устроил в своем офисе после ужина неформальную встречу для свободного обсуждения и обмена мнениями накануне открытия официального заседания. Настроение присутствовавших было мрачным: усилия агентства способствовать использованию запасов и не допускать панической скупки большим успехом не увенчались. Руководитель министерства внешней торговли и промышленности Японии отметил, что выражение «нежелательные закупки» является «неточным и разные люди понимают его по-разному». Ажиотаж в закупках, которым особенно отличались японские трейдинговые компании, стал больным местом в тот «вечер виски и сигар» и вызвал резкие споры.
Когда время уже приближалось к полуночи, граф Этьен д'Авиньон из Бельгии, хорошо известный энергичный комиссар по делам Европейского сообщества, потерял терпение и, пристально посмотрев на японского представителя, резко сказал: «Если вы не утихомирите свои трейдинговые компании, вам придется забыть о поставках ваших Toyota и Sony в Европу!»
В комнате повисла тишина. Японский представитель молчал, очевидно, вникая в значение выпада и взвешивая ответ. «Вы только крупный международный служащий», – наконец произнес он. И это было все, что он сказал.
Но министерство внешней торговли и промышленности усилило «административное руководство» трейдинговыми компаниями. Компании поняли намек и стали проявлять большую сдержанность в закупках. Так же поступили американские и британские компании. Игроки же руководствовались на рынке не только политикой правительств. И к концу 1980 г. тучи стали понемногу рассеиваться. При высоких запасах спрос резко падал, и цены на рынке понижались. Такое сочетание делало все более экономически невыгодным хранение запасов, так как росли стимулы использовать их, на чем и настаивало Международное энергетическое агентство.
А в мире происходило не только фактическое сокращение потребления, но и восполнение утраченных объемов иранской и иракской нефти из других источников. Почти постоянно с конца 1978 г. саудовцы поставляли дополнительные баррели нефти, стремясь задушить непрерывный рост цен и образумить своих собратьев по ОПЕК. «Мы создали избыток, – однажды сказал Ямани, – и мы хотим, чтобы он сохранялся, стабилизируя цены». Саудовцы не были намерены допустить, чтобы ирано-иракская война нарушила их стратегию. В первые же дни сражений они объявили, что повышают нефтедобычу еще на 900 000 баррелей в день до предела устойчивой производительности. Само по себе повышение было эквивалентно почти четверти утраченных объемов двух воюющих стран. Другие производители ОПЕК тоже повысили нефтедобычу, на рынок что-то поступало даже из Ирана и Ирака. Одновременно росла нефтедобыча в Мексике, Великобритании, Норвегии и в других не входивших в ОПЕК странах, а также на Аляске. Теперь это был уже не «мини-избыток». При таких обстоятельствах любое нежелание использовать запасы исчезло, необходимость их использования, вместо закупок, не вызывала сомнений. Покупатели теперь начали выступать против высоких цен.
