Под угрозой оказался и сам Якутат, где находили себе убежище уцелевшие партовщики. Исполняя решение зимнего совета вождей, сюда “во многолюдстве” прибыли акойцы – под предлогом закупки “сакового жира”. Уже была намечена ночь для нападения, однако, накануне в Якутат вернулась партия И. А. Кускова и замысел тлинкитов сорвался. Сам Кусков, возвращаясь на базу, имел сильные подозрения: “сохранилась ли и сия крепость?” Поэтому он приблизился к берегу ночью, соблюдая все меры предосторожности. Лишь убедившись воочию, что поселение невредимо, он решился высадиться на сушу. Видя увеличение сил противника, тлинкиты разъехались по своим селениям. Но и это не могло успокоить напуганных поселенцев.
Страшные известия, привезённые Кусковым, вызвали в Якутате настоящую панику. Поселенцам мерещилось кровавое нашествие свирепых колошей из Ледяного пролива и даже вполне лояльный тойон Фёдор “казался сомнительным”. Посельщики требовали, чтобы их немедленно вывезли отсюда и, “выходя из повиновения, готовили для следования лодку”, намереваясь самовольно бежать из Якутата, бросив там большую часть компанейского имущества и даже “тяжёлую артиллерию”. И. А. Кусков многократно заверял начальника поселенцев Н. И. Мухина в том, “что нет возможности снять заселение”, готов был дать ему в подкрепление гарнизона двух русских и 20 кадьякцев – “половина из сих последних такие, кои в случае, не дай боже, ежели случится от народов и покушение и управлять ружьём умеют”. 118 Но Николай Мухин не соглашался, твердя, что всех их ждёт тут неминуемая гибель и он не может рисковать жизнями вверенных ему людей. В конце концов Кусков сам решил остаться в Якутате со всей своей партией, а посельщиков уговорил подождать, пока не вернутся посланные на Ситку для спасения уцелевших 36 Алеутов на 12 байдарках во главе с якталицким тойоном Николаем. Кроме того, он пригрозил, “сказав, что ежели они и далее будут самовольство [проявлять, то] приняты будут другие меры”. 119
Лето 1802 г. стоило жизни более чем 200 русским, кадьякцам, чугачам и Алеутам (см. Приложение I). Это был тяжелейший удар для Русской Америки, где в те годы вообще насчитывалось лишь около 350-450 человек русских. 120 Кроме того, РАК на несколько лет не только потеряла контроль над богатейшими промысловыми угодьями, но попросту лишилась доступа к ним, как лишилась она и важного опорного пункта. Продвижение русской колонизации в Америке резко затормозилось, сильно подорван был в глазах аборигенов русский престиж. 121
Сам А. А. Баранов с сокрушением отмечал в феврале 1803 г.: “Многие храбрейшие, деятельные и отважнейшие из собратий наших погибли от варваров на Америке в… Архангельской крепости и около лежащих местах, с немалым числом тут же пострадавших союзных и приверженных компании островных и прочих обитателей… пропало наличного бобрового роду с 2 700 мест [т. е. 2 700 шкур калана] и сверх того ещё заплатили за доставление вырученных из плена оставшихся от губительства наших собратий и прочих обоего пола людей 10 000 рублей англичанам”. 122 Помимо этого, Александр Андреевич видел и более далеко идущие последствия случившегося, что и страшило его больше всего: “потеря под Ситкою заведения суть самая важнейшая часть… поелику в нынешние времена оттоль только и приобретаемы были самые интересные выгоды в промыслах… Но более всего то, что… от сего несчастного с нами под Ситкою приключения… может быть и вовсе отечество лишится тех полезных мест, кои великими прибытками и выгодами не токмо компании, но и государству нашему обнадёживают”. 123 Баранов опасался, что образовавшийся в стране тлинкитов после изгнания русских вакуум быстро и прочно заполнят американские торговцы, которые, “узнав о нашей неудаче и несчастии”, поспешат занять место РАК – “вселятся там по подобию нашему, но с сильнейшими напряжениями”. Страх перед этим и заставлял Баранова спешить с принятием ответных мер.
В отношении же того, чем были события лета 1802 г. для самих тлинкитов, можно почти безоговорочно согласиться с мнением А. В. Гринёва, отмечавшего, что тогда “почти все… куаны объединились для изгнания общего врага. Восстание 1802 г. сплотило индейцев на территории примерно 12 000 кв. км с населением не менее 10 000 человек. Это было, пожалуй, крупнейшее выступление аборигенов за всю историю Русской Америки.” 124 Несомненно, война с русскими не была делом только одного клана киксади, как то представляется ряду исследователей. 125 Против такого предположения свидетельствуют и размах столкновений, охвативших огромную территорию от Якутата до Кэйка, и пёстрый состав участников антирусской коалиции. Трудно выделить среди них какие-либо отдельные кланы (можно с уверенностью назвать киксади, кагвантан, акойских тлукнахади и текуеди), но зато можно перечислить те куаны, представители которых принимали участие в военных действиях – именно через их территории пролегал в 1804 г. путь военной экспедиции А. А. Баранова. Среди них – Якутат, Акой (Драй-бей), Хуна, Таку, Хуцнуву, Ситка, Кэйк-Кую, возможно Хенъя и Стикин, а также союзные силы кайгани и даже цимшиан. Два последних племени имели с тлинкитами достаточно тесные родственные связи, а цимшиан даже рассматривали тлинкитов, как своих “младших сестёр.” Весьма вероятно участие в нападении на Михайловскую крепость воинов Чилката. Чилкатцы, как то видно из переписки А. А. Баранова, изначально занимали враждебную позицию в отношении русских; именно их насмешки побудили Стунуку к активным действиям и не случайно позднее именно в Чилкате оказался ряд пленных кадьякских партовщиков.
Вряд ли стоит характеризовать эти события, как “восстание”. Подобный термин предполагает собой факт подчинения тлинкитов русской власти, против которой они и восстали. Однако этого не было никогда даже на Ситке, где русское присутствие было наиболее ощутимо. Более уместным в данной ситуации было бы применение понятия “индейская война”, обычно употребляемого когда речь идёт о конфликтах между аборигенами и колонизаторами на территории США и Канады. В данном конфликте, как и в большинстве из них, не присутствуют господствующая и подчинённая стороны, последняя из которых могла бы организовать восстание. Обе враждующие стороны равны по своему статусу, признаваемому ими обеими. Тлинкиты выступили против русских не как против поработителей, стремящихся подчинить их своей власти, а скорее как против враждебного племени, вторгнувшегося в их охотничьи угодья. Сплотив на короткий срок несколько Куанов, Тлинкиты сумели нанести пришельцам жестокий удар. Оправиться от последствий этой катастрофы Компания смогла лишь к 1804 г.
Глава IV ОТВЕТНЫЙ УДАР РАК (1803-1805 гг.)
Бриг "Екатерина" с вестями от И. А. Кускова прибыл из Якутата на Кадьяк 5 сентября 1802 г. Полученные известия, по словам К. Т. Хлебникова, "не облегчили отчаянного положения Баранова, терзавшегося прежде неизвестностию о партиях, отправленных из Ситхи и Кадьяка; но при всём том он благодарил Бога и почитал особенным счастием, что заселение в Якутате осталось в целости и помощник его Кусков с партией, не потерпев урона, возвратился, хотя безуспешно, но благополучно. О потере заселения в Ситхе Баранов чрезвычайно сокрушался… Постигая всю важность потери и трудность завладения вновь теми местами, он твёрдо решился опять приступить к сему при первой возможности, дабы поддержать народную славу в глазах торгующих иностранцов, сохранить доверенность к себе Правительства и Компании и распространя промыслы и торговлю, доставить оною выгоды и оказать новые услуги отечеству." 1
Сознавая, что произошедшая катастрофа может пагубно отразиться на репутации и престиже компании, а также подорвать дух её служащих, их уверенность в своих силах, А. А. Баранов обратился к ним со специальным воззванием. В обращении к промышленным от 15 февраля 1803 г. он призывал их "не явить себя слабыми и неблагодарными… чтобы при нынешних расстроенных компании здешней положениях отказаться поставить оную с новыми, большей частью неопытными людьми, чрез что может совершенно лишиться всех выгод, и поправить будет трудно, но соединить ревность и усердие ваше на славу и пользу государства, занять вновь под Ситкою в наступающем лете потерянные промысловые места." 2 Александр Андреевич и на деле был полон решимости начать ответные действия против тлинкитов уже летом 1803 г.
Но до того времени сохранялась вполне реальная опасность для Якутата – единственной теперь русской базы в стране тлинкитов. Сознавая всю серьёзность положения, А. А. Баранов возлагал все надежды на И. А. Кускова, которому в своём письме от 21 апреля 1803 г. дал подробные инструкции, как вести себя в случае военной угрозы. Эти инструкции весьма любопытны, поскольку очень хорошо раскрывают как особенности ведения войны в колониях, так уровень военных познаний и тактические способности самого Баранова. Он писал, что если в Якутате станет известно, что "далние народы от коих было на вас в минувшем лете нападение не отстают от прежней зломысленности", то Кускову следует разведать "где они собрались во многочисленности… или занимают приметные и тесные для проезда партии дифилейные места"; после этого ему предписывалось "зделать атаку со всеми рускими и партовщиками". Во время похода советовалось всех встречных туземцев "перехватывать брать под стражу и расспрашивать", а в бою – выстроиться шеренгами и "пальбу из ружей производить плутонгами и взводами попеременно". Особое внимание обращалось на захват боевых каноэ противника – они, по мнению Александра Андреевича, "и нам для будущих разъездов будут нужны". Для этой цели рекомендовалось произвести фальшивую атаку для отвлечения сил и внимания врага, а самим "в тот час скорым шагом ударить на то [место], где их отабарены байдары". Указывал Баранов и ещё на одну трудность, неизбежную в подобного рода войне, – необходимость бдительного контроля над собственным ополчением. Кусков должен был следить, чтобы партовщики в ходе сражения не рассыпались для грабежа и не "производили гнусное тиранство над пленными, ранеными или убитыми", чтобы тем самым они не "разстроили корпус соединенных сил." 3
