и поглощения или на новые виды деятельности, не связанные с нефтью. Более того, руководители Exxon считали своими политическими установками и чуть ли не кредо, что компания не вправе поглощать другие крупные нефтяные компании. У Exxon, как заметил председатель правления Клифтон Гарвин, была «покупкофобия».
Все это резко сокращало возможности компании. «У нас был большой денежный поток и не так много хороших инвестиционных проектов, в которые можно было их вложить», – пояснил Гарвин. Целесообразнее вернуть акционерам деньги, которые она была не в состоянии эффективно вложить, и предоставить им возможность делать с ними все, что они захотят. Так Exxon и поступила, произведя между 1983 г. и серединой 1990-х гг. выкуп акций, на который было затрачено $16 млрд. Это гарантировало акционерам повышение цены акций и хорошую прибыль, а также давало уверенность, что ни Бун Пикенс, ни кто-либо еще не смогут утверждать, будто акционеры Exxon находятся в невыгодном положении. Эта сумма в $16 млрд намного превышала плату Texaco за Getty, или даже Chevron за Gulf. Exxon действительно расходовала огромные деньги на приобретения, возможно, миллиард долларов в год, но ее интересовали не компании целиком, а определенные объекты собственности, и она продолжала спокойно работать, избегая всякой, в том числе и газетной, шумихи. Она также сократила на 40 % число своих служащих, в результате став меньшей компанией как в абсолютном, так и в относительном выражении по ресурсам и доходам в сравнении со своим историческим конкурентом и архисоперником Royal Dutch/Shell. Маркус Сэмюель и Генри Детердинг могли бы гордиться.
В целом реструктуризация означала переход к меньшей по размаху и более консолидированной нефтяной промышленности. Начинающих геологов больше не брали на работу с окладом в $50 000 в год, по сути, их не нанимали вообще. Другие же, полагавшие, что достигли вершины своей карьеры, внезапно обнаружили, что их досрочно вынуждают подать в отставку. Больше всех пострадали те, чьи должности были сокращены. «Я считал, что работаю в надежном социальном институте, – сказал один из директоров, чья должность была ликвидирована после приобретения Gulf компанией Chevron. – Все 25 лет жизни, отданных работе, при тех трудностях, что выпали моей семье, я не считал, что работаю ради клочков бумаги». Колоссально выиграли от реструктуризации в нефтяной промышленности акционеры. В результате крупных слияний и поглощений, рекапитализаций, выкупа акций в карманы институциональных и индивидуальных инвесторов, пенсионных фондов и прочих попало больше $100 млрд. В конечном счете акционеры действительно выиграли.
Выиграли и менеджеры, если они были акционерами. Председатель правления Gulf Джимми Ли потерял работу, но получил около $11 млн на своих акциях. Но Буна Пикенса никто не мог превзойти. В 1985 г. благодарное правление Mesa в Амарилло проголосовало за выделение Пикенсу $18,6 млн отсроченной премии за организацию захвата Gulf, принесшего Mesa чистыми около $300 млн. В тот год Пикенс был самым высокооплачиваемым корпоративным руководителем в Америке [576].
Новая система безопасности
В мае 1985 г. лидеры семи ведущих стран Запада встретились на ежегодном экономическом саммите, на этот раз в Бонне. Темами обсуждения были принципы развития свободного рынка, дерегулирование и приватизация. В Америке только что с огромным преимуществом на второй срок был избран Рональд Рейган, пообещавший стране «эру национального возрождения». При его администрации завершился столь характерный для 1970-х гг. период пораженческих и пессимистических настроений, что было в значительной степени и прямым, и косвенным результатом нефтяного кризиса. В Америке инфляцию и спад сменили экономическая активность и бум. Значительно продвинулась на пути к переустройству британского общества и Маргарет Тэтчер. Бизнес, упорная работа и рабочие совещания за завтраком стали нормой в тэтчеровской Великобритании. Даже Франсуа Миттеран, президент-социалист Франции и самый выдающийся долгожитель в мировой политике, отказался от государственного регулирования и классической французской государственности в пользу свободного рынка. Западный мир переживал третий год относительно оживленного экономического роста. Но на этот раз экономическое возрождение радикально отличалось от периодов послевоенного подъема: его не питал рост спроса на нефть. Экономики индустриальных стран быстро адаптировались к высоким ценам на нефть, и ее потребление было вялым.
В энергетике единственной серьезной проблемой, которую в предыдущие несколько лет приходилось решать лидерам «семерки», были вызывавшие серьезные разногласия планы западноевропейцев значительно увеличить покупки советского газа. Они предполагали использовать газ в программах диверсификации энергетического сектора, чтобы сократить свою зависимость от нефти. Они также надеялись повысить занятость в машиностроении и сталелитейной промышленности. Администрация Рейгана была против этого проекта, опасаясь, что расширение импорта газа даст Советскому Союзу рычаги для политического давления на Европу. Кроме того, она не хотела, чтобы Россия получала дополнительные доходы в твердой валюте, что укрепляло бы ее экономику и военный потенциал. С нарастанием разногласий вокруг этой сделки Вашингтон наложил запрет на экспорт американского оборудования для этого проекта, а затем попытался запретить и экспорт европейского оборудования, созданного на основе американских технологий.
Такое посягательство на право экстерриториальности вызвало бурю. Результатом был острейший со времен войны Судного дня и эмбарго 1973 г. европейско-американский конфликт. На карту были поставлены два различных подхода к вопросам безопасности: стремление европейцев увеличить число рабочих мест и обеспечить стабильность экономики и уверенность американцев в существовании советской угрозы. Эмбарго американцев угрожало безработицей ряду отраслей европейской промышленности. Это было настолько сильным ударом для крупнейшей британской машиностроительной компании John Brown, что Маргарет Тэтчер лично позвонила Рейгану. «John Brown погибает, Рон», – сказала она. Чтобы придать вес своей позиции, она даже вылетела в Шотландию на церемонию по случаю начала поставок оборудования для сделки по газу компанией John Brown, открыто преступившей американский запрет.
После многочисленных гневных заявлений и обвинений наконец был достигнут компромисс: ограничение европейского импорта из Советского Союза до 30 % всех поставок природного газа и ускоренное развитие огромного норвежского месторождения «Тролль» как альтернативного источника природного газа в рамках альянса. На этом споры по поводу газопровода закончились, и западные лидеры смогли отложить в сторону вопросы безопасности в энергетическом секторе.
И теперь, в 1985 г., повестка дня экономического саммита в Бонне показывала, как изменился мир. Вопросы главным образом касались проблем торговых отношений между промышленно развитыми странами – протекционизма, положения доллара, экономической экспансии Японии. Это были проблемы в рамках «запад – запад». Нефть и энергетика, главнейшие в отношениях «север – юг», вообще не обсуждались. Как и в 1960-е гг., нефть и энергоносители были в изобилии и, следовательно, не сдерживали экономического роста. Поставки снова стали надежными. Мировой объем нефтедобычи превышал ежедневный спрос на 10 млн баррелей, что было эквивалентно 20 % потребления западного мира. Кроме того, Соединенные Штаты, Германия и Япония закладывали значительные объемы нефти в свои стратегические резервы. «Резерв безопасности», которого не существовало на всем протяжении 1970-х гг., теперь восстанавливался.
Тем временем на
