которые – среди них и Буш – после Второй мировой войны «высадились в удаленном от всего мира нефтяном городке Западного Техаса Мидленде и основали удивительный форпост работающих в поте лица богачей», а заодно и «союз между кактусом и плющом». И вовсе не случайно магазин мужской одежды Albert S. Kelley's в Мидленде одевал своих клиентов точно так же, как и Brooks Brothers.
Довольно скоро в этом небольшом мирке Буш, как он говорил позднее, «подхватил лихорадку» и создал независимую нефтяную компанию в партнерстве с другими амбициозными молодыми людьми, не меньше его жаждавшими делать деньги. «У кого-то из нас была буровая установка, кто-то знал о перспективной сделке, и все старались раздобыть средства, – сказал как-то один из партнеров. – На нефти были помешаны все в Мидленде». Они хотели дать своей компании какое-то броское, запоминающееся название. Кто-то из партнеров сказал, что оно должно начинаться с буквы «А» или «Z», чтобы было первым или последним в телефонном справочнике и не затерялось где-то в середине. В те дни на экранах Мидленда шел фильм «Да здравствует Сапата!» [581] с Марлоном Брандо в роли мексиканского революционера – и они назвали свою компанию Zapata.
Буш быстро приобрел навыки, необходимые независимому нефтянику. Он летал в жуткую непогоду в Северную Дакоту, чтобы купить у недоверчивых фермеров права на аренду участков, рылся в регистрационных записях о земле в районе предполагаемых месторождений, разыскивая владельцев прав на то, что скрыто в ее недрах, договаривался о срочном и дешевом найме надежной бурильной бригады и, конечно, совершал паломничества обратно на Восточное побережье, чтобы найти инвесторов. В одно прохладное зимнее утро в середине 1950-х ему удалось заключить сделку поблизости от вашингтонского вокзала Union Station с владельцем газеты Washington Post Юджином Мейером на заднем сиденье его автомобиля. Мейер подключил к сделке своего зятя и оставался одним из инвесторов Буша в течение многих лет. А помогло ли название Zapata Бушу и его партнерам в их новом предприятии? «У Zapata были свои плюсы и минусы, – сказал партнер Буша Хью Лидтке. – Те, кто пришел к нам с самого начала, получили хороший доход от своих инвестиций. Вот они считали, что Zapata – это патриот. Ну а кто пришел в период сильнейшего падения рыночной конъюнктуры, думали, что он бандит».
В конечном счете партеры полюбовно разделили Zapata на две части, и Буш взял шельфовый бизнес, сделав его одним из пионеров и лидеров в развитии шельфового бурения и нефтедобычи как в Мексиканском заливе, так и во всем мире. Даже сегодня постаревшие фондовые брокеры в Нью-Йорке вспоминают, что когда они звонили в офис Zapata в Хьюстоне, чтобы выяснить, каковы будут результаты в следующем квартале, то слышали на другом конце линии не протяжную речь доброго старого техасца, а гнусавый выговор настоящего янки – Джорджа Буша. Помимо обязанностей генерального директора он занимался еще и обеспечением связи с инвесторами. Он жил в эпоху менявшихся циклов развития послевоенной нефтяной промышленности, видел, сколь чувствительна была активность в нефтяной отрасли к изменениям цен на нефть, а также сколь уязвима она была перед иностранной конкуренцией в годы огромного движения нефти со Среднего Востока – до тех пор, пока Эйзенхауэр не ввел квоты в 1959 г. Его дела шли хорошо. Об этом говорил даже такой факт, что семья Буша одной из первых построила бассейн возле дома в пригороде Мидленда.
К концу 1960-х гг. Буш счел, что заработал достаточно денег; его отец уже 10 лет был сенатором, и он решил направить свои стопы в том же направлении. Он ушел из нефтяного бизнеса в политику. Республиканская партия еще только утверждала свои позиции в Техасе. Но демократы, собиравшие значительную часть голосов штата, были не единственной политической проблемой. Готовящаяся к новому вступлению во власть республиканская партия подвергалась нападкам справа, и в какой-то момент Бушу пришлось защищаться от обвинений Общества Джона Берча в том, что его тесть был якобы коммунистом, лишь потому, что этот джентльмен являлся издателем женского журнала с неудачным названием Redbook [582].
Буш прошел путь от председателя окружного совета до палаты представителей конгресса. В отличие от Галуста Гюльбенкяна, он не считал нефтяную дружбу ненадежной, и его партнеры времен Мидленда остались навсегда в числе ближайших друзей. Предполагалось, что, как конгрессмен от Хьюстона, он будет отстаивать интересы нефтяной отрасли, что он, естественно, и делал. В 1969 г., когда Ричард Никсон рассматривал вопрос о системе квот, которые ограничивали импорт нефти, Буш организовал у себя дома в Хьюстоне встречу министра финансов Дэвида Кеннеди с группой нефтепромышленников. Впоследствии он поблагодарил Кеннеди письменно за то, что министр нашел время для этой встречи. «Я также очень признателен вам за слова о том, что я отдаю все свои силы нефтяной промышленности, – писал он. – Это может убить мои шансы в глазах Washington Post, зато чертовски помогает мне в Хьюстоне». Однако нефть не была главной темой в его повестке дня, когда он занимал другие посты: представителя США в Организации Объединенных Наций, председателя Национального комитета республиканской партии во время уотергейтских событий, посла США в Китайской Народной Республике, директора ЦРУ и когда в течение четырех лет вел избирательную кампанию за выдвижение своей кандидатуры на пост президента от республиканской партии. В 1980 г. обошедший его Рональд Рейган выбрал его партнером по избирательному бюллетеню, и он стал вице-президентом.
В отличие от Джимми Картера, который сделал энергетику центральным вопросом своего президенства, у Рональда Рейгана она отошла на задний план и стала как бы второстепенной. Энергетический кризис, считал Рейган, возник главным образом из-за системы регулирования и неправильно ориентированной политики правительства Соединенных Штатов. Решение проблемы лежало в прекращении вмешательства правительства в вопросы энергетики и в возвращении к «свободным рынкам». Во всяком случае, во время своей избирательной кампании Рейган заявил, что на Аляске нефти больше, чем в Саудовской Аравии. Одним из первых действий его администрации было ускорение процесса снятия контроля над ценами на нефть, который был начат еще администрацией Картера. Такому переходу к политике «дружественного невнимания» к энергетике новой администрации, безусловно, помогали события на мировом нефтяном рынке. Несчастье Джимми Картера – рост цен на нефть – обернулось удачей для Рональда Рейгана. Примерно в то время, когда он в 1981 г. перебрался в Белый дом и до обвала цен оставалось еще пять лет, цена на нефть с учетом инфляции фактически только начала свой длительный откат в результате роста нефтедобычи не входящих в ОПЕК стран и падения спроса. Падение реальной цены не только лишало энергетику доминирующего статуса, но и служило одним из главных стимулов возобновления экономического роста
