но я уверен, что защищаю позицию, в правильности которой я глубоко убежден….Является ли это помощью в политическом плане или же наносит политический урон, меня совершенно не волнует».
По общему мнению, Буш не только допускает промахи, но и совершает роковую ошибку, которая повредит его политическим амбициям и приведет к политическому самоубийству. Ликующие противники выдвижения его кандидатуры на пост президента от республиканской партии не заставили себя ждать, демонстрируя клипы с заявлениями Буша во время первичных выборов в Нью-Гэмпшире – отнюдь не нефтяном штате, – которые обычно определяют дальнейшее участие кандидата в предвыборной кампании. Обозреватели обвиняли его в нежной дружбе с ОПЕК и со всей серьезностью предвещали гибель надежд на выдвижение на пост президента. Конечно, в нефтяных штатах его позиция находила огромную поддержку, но за их пределами практически единственным голосом «за» оказалась редакционная статья в Washington Post, газете, которая, как когда-то опасался Буш, уничтожит его за высказывания в защиту нефтяной промышленности. Теперь же Post писала, что вице-президент в значительной мере прав в своем предупреждении, что низкие цены подорвут отечественную энергетику, даже если никто не хочет это признавать. «Мистер Буш прилагает все усилия, чтобы решить конкретный вопрос, – комментировала Post. – Постоянно растущая зависимость от импортной нефти, как он утверждает, не сулит радужных перспектив». Короче, заявляла Post, Буш был прав.
Но что в сущности сказал Буш саудовцам о пошлинах? Были ли это замечания, сделанные мимоходом? Или что-то более весомое? Что бы ни было сказано и как бы это ни было услышано – а между этими двумя вещами в дипломатии всегда существует огромная разница, – некоторые саудовцы утверждали, что Буш недвусмысленно предупреждал, что, если цены останутся низкими, Соединенные Штаты введут пошлины, даже если это будет полностью противоречить линии рейгановской администрации. Японцы же давали понять, что, если Соединенные Штаты установят пошлину на импортируемую нефть, они поступят так же, защищая свою программу диверсификации в энергетике и получения дополнительных доходов для министерства финансов. Ничто так не вызвало возмущения экспортеров, как перспектива введения пошлин в странах-импортерах – подобное налогообложение переместило бы доходы из их казны обратно в казну стран-потребителей.
Но введение пошлин было только одной из серьезных проблем, стоявших перед саудовцами. Наряду с другими экспортерами они были встревожены огромными убытками в результате обвала цен. Более того, они были крайне возмущены критикой извне и тем политическим давлением, которое оказывалось на них. И приезд Буша явился для них дополнительным стимулом вернуть стабильность цен. Возможно, некоторые советники вице-президента и считали, что его замечания по поводу нефти имели целью успокоить американских нефтепромышленников, но саудовцы интерпретировали их совершенно иначе: вице-президент Соединенных Штатов сказал, что обвал оказывает дестабилизирующее действие и угрожает безопасности Соединенных Штатов, что американский импорт значительно возрастет и Соединенные Штаты окажутся в военном и стратегическом отношении слабее Советского Союза. В защите собственной безопасности саудовцы всегда опирались на поддержку Соединенных Штатов, и теперь, после визита Буша, им, безусловно, придется считаться с вопросами безопасности Соединенных Штатов. Они учитывали интересы безопасности США в 1979 г., когда повысили объемы нефтедобычи. И теперь, весной 1986 г., снова думали о тех же проблемах. Они испытывали давление со стороны многих стран, в том числе Египта и ведущего войну Ирака, были крайне обеспокоены ирано-иракской войной и ее возможными последствиями. На фоне этих проблем и трудностей приезд Буша давал саудовцам основания пересмотреть позицию в ожесточенной борьбе за рынок, которая спровоцировала обвал цен, и обратиться к поискам выхода из сложившейся ситуации. К тому же другие экспортеры наконец поняли, что несоблюдение квот обойдется им дорого [584].
«Харакири» и $18 за баррель
Однако никто в сущности не знал, как вести себя в конкурентной среде, и не обладал каким-либо опытом. Ветеран ОПЕК Алирио Парра, один из главных чиновников в Petróleos de Venezuela, пытался найти какие-то исторические прецеденты. Он начал карьеру помощником Хуана Пабло Переса Альфонсо во время формирования ОПЕК и действительно сидел рядом с ним, когда в 1960 г. пришло приглашение на совещание по ее образованию. Теперь же казалось, что распад ОПЕК был делом недалекого будущего. Перебирая в памяти возможные источники информации, Парра вспомнил про книгу, которую прочел много лет назад. Это была «Нефтяная политика Соединенных Штатов» (The United States Oil Policy), опубликованная в 1926 г. Джоном Айсом, профессором экономики Канзасского университета. Парра с трудом разыскал в Каракасе потрепанный экземпляр, взял его с собой в Лондон и внимательно перечитал.
«Печальные особенности истории нефти в Пенсильвании повторяются позднее почти в каждом нефтедобывающем районе, – писал Джон Айс. – В отрасли такая же нестабильность, те же самые периоды хронического перепроизводства, те же самые резкие колебания цен, за которыми следуют соглашения о сокращении нефтедобычи, те же самые потери нефти, капитала и труда». Айс описывал период, имевший место в 1920-е гг., как «картину огромного перепроизводства этого исчерпаемого природного сырья, растущих запасов, переполненных нефтехранилищ и падающих цен, отчаянных усилий стимулировать использование нефти на совершенно незначительные цели или продажу практически за бесценок. Это был период, когда «самая нужная людям вещь – нефть – накидывала удавку, душила и затыкала рот». Далее Айс писал: «Производители нефти совершали "харакири", добывая такой огромный объем нефти. Выход из положения видели все, но никто не хотел его принять. Этим выходом являлось, конечно, сокращение нефтедобычи». Хотя книга была написана 60 лет назад, события и их оценка были Алирио Парра слишком хорошо известны. И он сделал для себя некоторые выписки.
Так Парра оказался в числе горстки экспертов из стран-экспортеров, начавших работать над созданием новой системы ценообразования, в которой учитывался бы такой фактор, как конкурентность рынков нефти и энергоносителей, предоставляющих потребителям выбор. Это заставило их сосредоточить внимание на новом ценовом уровне в $17–19 и, в частности, на $18 за баррель – на $11 ниже официальной цены в $29, которая существовала несколько месяцев назад. Им она казалась «правильной» ценой. Закрывшись в посольстве Кувейта в Вене, Парра и его коллеги провели в мае неделю, обсуждая рациональную основу новой цены. С учетом инфляции она возвращала нефтяные цены к уровню середины 1970-х гг., т. е. в канун второго нефтяного кризиса. Теперь цена в $18 виделась той точкой, при которой нефть вновь обретала конкурентоспособность как по отношению к другим энергоносителям, так и в сфере энергосбережения. Она представлялась наивысшим уровнем, которого могли достичь экспортеры, и при этом стимулировала экономический рост во всем мире и, таким образом, потребление энергии. Она возродила бы спрос на нефть, перекрыла или, возможно, обратила бы вспять бесконечный рост нефтедобычи в странах, не входящих в ОПЕК. «Цена в $18 не слишком устраивает мою страну, – сказал своему другу один
