подтверждал, что США будут обеспечивать защиту нефти. В результате в марте 1987 г. рейгановская администрация, стремясь вытеснить русских из региона, сообщила кувейтцам, что Соединенные Штаты готовы либо взять на себя полную смену флагов на кораблях, либо вообще отказаться от защиты. США не хотели допустить паевого участия русских. Таким образом, на 11 кувейтских судах стал развеваться звездно-полосатый флаг, что давало основание на сопровождение их военно-морским эскортом. А через несколько месяцев Персидский залив уже патрулировали корабли Соединенных Штатов. Русским же оставалось только зафрахтовать несколько своих танкеров для рейсов в Кувейт. С целью защиты свободы навигации в воды Персидского залива также вошли морские соединения Великобритании и Франции, наряду с кораблями из Италии, Бельгии и Нидерландов. Японцы, которым конституция запрещала посылать корабли, но которые находились в исключительно большой зависимости от нефти из этого региона, внесли свою лепту, увеличив средства, выделяемые для покрытия затрат на содержание сил США в Японии, и вложив средства в создание локационной системы повышенной точности в Ормузском проливе. Западная Германия перевела некоторые свои военные суда из Северного в Средиземное море, высвобождая, как она сказала, американские корабли для несения службы в Персидском заливе и вокруг него. Но при той главной роли, которую взяли на себя Соединенные Штаты в этом регионе, возникла угроза серьезной военной конфронтации между Соединенными Штатами и Ираном.
К весне 1988 г. Ирак, который применял химическое оружие, начал явно выигрывать войну. С другой стороны, возможности и желание Ирана продолжать войну быстро таяли. Его экономика лежала в руинах. Военные поражения и людские потери уменьшали поддержку режима Хомейни. Добровольцев, вступавших в армию по религиозным соображениям, больше не было. Страну охватила военная усталость, за один месяц только на Тегеран упало 140 иракских ракет.
В Иране среди тех, кто добивался власти и хотел занять после Хомейни его место – аятолла был стар и серьезно болен, – был Али Акбар Хашеми Рафсанджани, спикер иранского парламента и заместитель командующего сухопутными силами. Он принадлежал к богатой семье владельца плантаций фисташек, чье состояние в 1970-х, еще при шахе, увеличилось за счет приобретения недвижимости. Сам он был священнослужителем, учеником и последователем Хомейни и с 1962 г. находился в антишахской оппозиции. Проявлявший инициативу и активно участвовавший в переговорах «оружие за заложников» с Соединенными Штатами, он избежал критики в свой адрес и, прокладывая путь через теократические дебри иранской политики, заслужил прозвище «кусех» – «акула». Он был вторым после Хомейни лицом, принимавшим решения в Исламской Республике. И он пришел к выводу, что пора искать пути для прекращения войны. У Ирана больше не было шансов одержать победу. Военные расходы были огромны, и конца им не было. Режим аятоллы, как и его личные перспективы, находились под угрозой из-за продолжавшихся потерь. Более того, Иран находился в дипломатической и политической изоляции, в то время как Ирак, судя по всему, набирал силу.
К тому же американское военное присутствие в Персидском заливе в сущности привело к серьезной конфронтации с Ираном и носило теперь трагический характер. В начале июля 1988 г. в стычке с военными кораблями Ирана американский эскадренный эсминец Vincennes принял иранский аэробус с 290 пассажирами на борту за вражеский самолет и сбил его. Это была страшная ошибка. Однако в иранском руководстве некоторые увидели в этом не ошибку, а сигнал, что Соединенные Штаты перестают церемониться и готовятся использовать свою огромную военную силу для прямой военной конфронтации с Ираном, чтобы свергнуть существующий в Тегеране режим. Иран, ослабленный войной, уже не мог оказать сопротивление. Он больше не мог позволить себе идти против Соединенных Штатов. Более того, после инцидента с самолетом Иран, безуспешно стараясь получить дипломатическую поддержку, обнаружил, насколько сильна образовавшаяся вокруг него политическая пустота. Все эти факторы еще больше усиливали необходимость пересмотреть упорную позицию Ирана продолжать войну.
И все же Рафсанджани приходилось по-прежнему считаться с неукротимой ненавистью аятоллы Хомейни, для которого мщение, в том числе голова Саддама Хусейна, было ценой мира. Но для окружения Хомейни реальность положения Ирана была очевидна, и Рафсанджани в конечном счете одержал победу. 17 июля Иран информировал Организацию Объединенных Наций о своем желании пойти на перемирие. «Принятие этого решения было опаснее, чем выпить яд, – заявил Хомейни. – Я подчинил себя воле Аллаха и выпил этот напиток ради его удовлетворения». Но жажда мести не оставляла Хомейни. «Даст Аллах, придет день, когда мы выльем боль наших сердец и отомстим аль-Сауду и Америке», – добавил он. Аятолле не суждено было увидеть этот день – не прошло и года, как он умер.
После послания Ирана в ООН прошло четыре недели, и было проведено множество переговоров, прежде чем Ирак согласился на перемирие. Наконец 20 августа 1988 г. оно вступило в силу, и Ирак сразу же приступил к символическим поставкам нефти из своих портов в Персидском заливе, чего был лишен в течение восьми лет. Иран объявил о своем намерении заново построить огромный нефтеперерабатывающий комплекс в Абадане, который в начале столетия явился отправной точкой развития всей нефтяной промышленности на Ближнем Востоке, а в 1980 г., в первые же дни войны, был почти полностью разрушен. Ирано-иракская война закончилась тупиковой ситуацией, хотя и в пользу Ирака. И теперь Ирак, выиграв войну, намеревался стать решающей политической силой в зоне Персидского залива и одной из главных мировых нефтяных держав. Но окончание ирано-иракской войны имело и более серьезные, далекоидущие последствия. Казалось, что угроза свободному потоку нефти с Ближнего Востока была наконец устранена, что с молчанием пушек вдоль берегов Персидского залива закончилась эра кризиса в мире нефти, начавшегося с войны Судного Дня 15 лет назад вдоль берегов другого водного пути – Суэцкого канала.
На приход новой эры указывал не только конец войны. Об этом говорили также менявшиеся взаимоотношения стран – экспортеров и импортеров нефти. Важнейший, вызывавший споры вопрос суверенности ресурсов был решен – теперь экспортеры владели своей нефтью. В 1980-е гг. для них приобрел не меньшее значение другой вопрос – надежный доступ к рынкам. Обнаружив, что страны-потребители обладают большей гибкостью и более широким выбором, чем можно было ранее предполагать, страны-экспортеры поняли, что «безопасность спроса» не менее важна для них, чем «безопасность поставок» для потребителей. Теперь большинство экспортеров хотели подчеркнуть, что они являются надежными поставщиками и что нефть – это надежный энергоноситель. Разрешение проблемы суверенности ресурсов, дурная слава социализма, а также уходившая в прошлое конфронтация север – юг позволили экспортерам действовать исходя в большей степени из экономических, а не политических соображений. В поисках капитала некоторые снова открывали двери для проведения разведочных работ в пределах своих границ частным компаниям, которые были наглухо захлопнуты в 1970-е гг.
Другие пошли
