Л. Гаррос - Военно-морской флот Франции во Второй мировой войне

***

ЛК "Richelieu"

4-я ДКР — КРЛ "Georges Leygues", "Gloire", "Montcalm"

10-й ДЛД — ЛД "Le Fantasque", "Le Terrible"

ПЛ "Archimede", "Arethuse", "Argo", "Atalante", "La Sultane", "La Vestale", "Le Centaur", "Perle"

Авизо "Annamite", "Cdt Bory", "Dumont D'Urville", "Gazelle", "La Boudeuse"

***

ЛК "Lorrian"

КРТ "Duquesne", "Suffren", "Tourville"

КРЛ "Duguay-Trouin"

ЭМ "Basque", "Forbin", "Le Fortune"

ПЛ "Protee"

***

АВ "Bearn"

КРЛ "iile Bertin", "Jeanne D'Arc"

Авизо "Ville D'Ys"

***

КРЛ "Lamotte-Picquet"**

Авизо "Amiral Charner"*, "Marne"*, "Tahure"*

ПЛ "Pegase"

***

Комментарии: жирным шрифтом выделены боеготовые корабли, простым — разоруженные.

* — корабли, затопленные своими экипажами,

** — корабли, потопленные союзниками

*** — корабли, захваченные войсками стран "оси".

В четверг 24 декабря 1942 г. после полудня адмирал французского флота Франсуа Дарлан пал от пуль, выпущенных из револьвера молодым человеком — Фернаном Бонье де Ла Шапеллен. Он стрелял в него в кулуарах Летнего дворца в Алжире в штабе верховного комиссара Северной Африки.

"Дело" Дарлана одновременно и простое, и сложное. Для большинства объяснение является простым: адмирал вел двойную игру, вступая последовательно в переговоры то с одними, то с другими. Сначала с немцами, затем — с американцами. Американцы высадились в Северной Африке 8 ноября 1942 г., рассчитывая найти там ясную ситуацию и определенную политическую власть. Они не ожидали такой неразберихи. Они, в конце концов, согласились, чтобы положение там оказалось в руках человека Виши. А такой уже был и к тому же был начальником флота, которому подчинялись все военные. Американцы доставили в Алжир генерала Жиро. Они делали на него ставку и полагали, что он сгладит все трудности, но генерал полностью спасовал перед обстоятельствами и не сыграл никакой роли.

Даже те люди, которые знали Дарлана, вряд ли смогли бы нарисовать его правильный портрет, поскольку не испытывали к нему личных симпатий. Таким был генерал Спирс, представитель Черчилля, находившийся в июне 1940 г. во Франции. Он заявил, что несмотря на прочно установившуюся репутацию "морского политика", Дарлан скорее производил впечатление старого морского волка. "Его крупная солидная коренастая фигура, бритое красное лицо весьма способствовали этому образу. Когда он закуривал свою коротенькую трубочку, казалось, что он играл роль капитана увеселительного судна, на котором собралась пугливая публика". Так говорил Спирс, который не был снисходительным к французам. Правильнее было бы сказать, что он без сомнения польстил мнению, существовавшему об адмирале и постарался быть к нему снисходительным. Может быть репутация, которую Дарлану злобно создавали в Париже, была фальшивой или наполовину истинной, поскольку в то же время говорили, что он имел полное доверие у офицеров флота, "храбрых людей, которые не имели бы должного уважения к моряку, чей морской опыт ограничивался наблюдением течения Сены из окон министерства"…

Дарлан как-то рассказал Спирсу, что его предок был корсаром времен Революции. Отсюда генерал заключил, что для Дарлана англичане являются наследственными врагами более, чем для среднего офицера французского флота: "он всосал это с молоком своей кормилицы".

Таково было красочное мнение англичанина.

Теперь спросим американского посла Мерфи, чье мнение много мягче. Для него, как и для Спирса Дарлан вне сомнения был "адмиралом-политиком". Но именно благодаря ему в 1939 г. французский флот оказался сильнее, чем в любой момент его истории. Влияние адмирала на офицеров флота было настолько велико, что, как считал Мерфи, весь флот последовал бы за ним, если бы он решился нарушить перемирие по примеру де Голля. Но он считал, что Англия проиграла войну и посему нужно вести переговоры с триумфальной Германией. Вот почему нападение на французские корабли в Мерс-Эль-Кебире вызвало его возмущение, и ярость его не знала границ. На его глазах англичане не только уничтожили флот, в создание которого он вложил столько сил, но и оскорбили его, усомнившись в его слове. И это было действительно так. А Мерфи добавил, что адмирал был готов броситься в объятия Гитлера, так как он уже был не столько антинацистом, сколь "антиангличанином".

Имея мнение этих двух иностранцев, мы обсудим различные аспекты характера адмирала.

"Адмирал-политик" говорят и те, и другие. А что точно означает это выражение? Воспользовался ли он для своего продвижения и карьеры возможностью общения с членами кабинета министров? Свидетельствуют ли его действия, его слова об изворотливости, политиканстве, макиавеллизме?

Истина кажется более простой.

Он уроженец южного департамента Лот-э-Гаронн, откуда во времена третьей республики вышло немало политических деятелей. Он родился в городе Нерак — родине Армана Фалльера — большого злодея. Его отец — адвокат, избранный депутатом как раз тогда, когда этот Фалльер попал в Сенат. Затем он получил портфель хранителя печати в правительстве Мелина в 1896 г. Таким образом, Франсуа Дарлан принадлежал к семейству, где делали политику "левых", и он мог скорее сказать, что являлся адмиралом-республиканцем. Истинно то, что во многих умах военный-республиканец являлся человеком, "делавшим политику". Это многое объясняет, особенно в части его блестящего продвижения. В кабинетах министров, существовавших между 1900 и 1914 гг., а также во многих из тех, что были между двумя войнами, сформировался более радикальный оттенок, или левые республиканцы. Вполне понятно, что эти господа окружили себя друзьями. Сын депутата-республиканца, друг президента республики — хорошая строка в досье, которая много позже будет исследоваться другими друзьями. Молодому Дарлану протежировал Жорж Лейг, также родом из Лот-э-Гаронн, многократно бывший министром флота Третьей республики. Лейг нашел в своем земляке исключительно ценного сотрудника. Лейг был великим министром. Именно он и Франсуа Пьетри начали создавать для Франции те эскадры, командующим которыми позже стал Дарлан.

Но дело было не только в дружбе и рекомендации парламентариев. Его ценность как специалиста, опыт моряка, работоспособность, интеллект и верность суждений, сделали его начальником канцелярии Лейга. Он был морским экспертом высшего класса и в 1932 г. в возрасте сорока одного года получил звание вице-адмирала. Нельзя сказать, что новый начальник дивизии легких крейсеров, таким образом, перепрыгнул все препятствия. В 1934 г. Дарлан — командующий Атлантической эскадры, состоящей из 60-ти кораблей. В 1937 г. он стал начальником морского генерального штаба, т. е. главнокомандующим. Тогда ему было 46 лет, и впереди у него было еще достаточно времени, чтобы долго выполнять свои обязанности, которые давались ему успешно, хотя и встречались первоначальные трудности.

Боевые действия начались в 1939 г., и вскоре пришли печальные дни 1940 г. Когда обстоятельства заставили его сделать выбор между интересами Франции и Англии, он не колебался. Он полагал, что условия перемирия оставляют его стране ее флот и Империю, и он был согласен сохранять этот большой козырь сколь угодно длительное время. Он дал слово, что флот никогда не будет служить немцам, и объявил это как англичанам, так и американцам. Англичане, охваченные страхом, не поверили и совершили огромную ошибку в Мерс-Эль-Кебире. Дарлан проявил себя сторонником репрессалий против союзников, которые не считали, что французский флот будет в безопасности у берегов Африки, и которые тем самым послужили причиной его перевода в Тулон, где он нашел свой печальный конец.

Очевидно, Дарлан был заинтересован в передаче флота англичанам в сохранности. Если бы он сделал бы с июня 1940 г., он был бы принят ими как дорогой друг. Но он полагал, что такое решение для Франции будет причиной больших неприятностей. Им была доказана с цифрами в руках невозможность перевода остатков разгромленной армии на африканский континент. Там нельзя было организовать основательных баз, и не имелось необходимых средств. Что случится с флотом, подвергшимся бомбардировке на территории, не имеющей никакой связи с полностью оккупированной метрополией?

Дарлан размышлял обо всем этом. Он принадлежал к тому многочисленному типу молчаливых гасконцев, которые не верили людям с севера. Говорили, что он вообще предпочел бы не размышлять. Возможно. В силу своего молчания он принимал поручения от маршала Петэна, по отношению к которому он был и оставался лояльным: сначала министром флота в июне 1940 г., затем — вице-президентом Совета и поверенным в иностранных, внутренних и военных делах. В период отстранения Лаваля, возможный наследник маршала, и, наконец, министр всех трех видов вооруженных сил после возвращения Лаваля в 1942 г.