Ознакомительная версия.
Подобное его увлечение носило столь шокирующий характер, что в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС то и дело поступали жалобы на него с обращенными к Сталину просьбами лично вмешаться в безобразие, которое творит этот человек. Но поскольку Рокоссовский в политическом отношении беспокоил Сталина значительно меньше, чем Жуков или Тимошенко, он оставлял эти просьбы без внимания. Однажды, например, перелистав бегло очередную докладную записку о беспутстве маршала, Грузин отшвырнул ее в сторону и произнес: «У меня нет Суворова, Рокоссовский же — мой Багратион». (Сравнение Рокоссовского с этим выдающимся русским полководцем, прославившимся в эпоху наполеоновских войн, является самым что ни на есть пустословием, впрочем, Сталин ведь не был военным историком.)
* * *
Сотрудники второго отдела, представленные агентами в штатском, были своего рода пехотой в сталинской охранной системе. И сколь бы простой ни казалась работа, которой они занимались, нельзя забывать и о том, что агенты выполняли также и функции глаз и ушей, а при случае и «длинной руки» Управления. Этих людей, которые если и могли кого-то ввести в заблуждение своим гражданским одеянием, так только наиболее наивных туристов, расставляли на всех перекрестках, возле учрежденческих зданий, в парках и зонах отдыха, но особенно много их было у почтамтов, магазинов, ресторанов, кафе и парикмахерских по всей Москве. Жители столицы, разбиравшиеся в методах работы коммунистических органов государственной безопасности несопоставимо лучше, чем остальные советские граждане, распознавали с первого же взгляда, кто переодетый в штатское агент, а кто — добропорядочный обыватель: Для того чтобы агенты не успели примелькаться местным жителям, их то и дело переводили с места на место, обычно из города в пригороды и наоборот. Дежурство на каждом из установленных постов велось круглосуточно, в три смены.
Эти люди, о которых сейчас идет речь, были все как один меткими стрелками и отлично владели приемами джиу-джитсу и другими видами борьбы. Вооружены они были пистолетами и ножами, но агентов наставляли в первую очередь пускать в ход ножи, если, конечно, обстоятельства позволяют сделать это: чем меньше шума, тем лучше.
Находясь на дежурстве, они следили буквально за каждым, кто попадал в их поле зрения. Особую бдительность проявляли агенты в зонах повышенного внимания или в районах, где, хотя бы и нечасто, появлялись Сталин и прислуживавшие ему иерархи. Любой, кто оказывался там, сразу же брался на заметку, а если он к тому же еще оставался на «поднадзорной» территории свыше тридцати минут, то агент приказывал ближайшему милиционеру (сотруднику четвертого отдела Охраны № 2) проверить удостоверение личности «подозрительного» человека. И это несмотря на то, что проходили годы, а никого, кто попадал в категорию «подозрительных», так и не задержали. Но порядок есть порядок, и человека, вторгшегося в район, где он не был желанным гостем, просили пройти дальше, если даже он никому ничем не мешал. Единственным положительным результатом подобной системы контроля являлось то, что в зонах повышенного внимания не наблюдалось никаких нарушений общественного порядка. По вечерам, когда магазины и большинство учреждений прекращали работу, дежурным агентам из числа сотрудников Охраны, буквально наводнявшим улицы столицы, приходилось выполнять еще одну обязанность — входить в здания закрывавшихся на ночь «объектов», осматривать их с подвалов до чердаков и наблюдать за тем, как тамошние служащие запирают наружные двери.
Ежедневно, перед тем как агенты покидали штаб-квартиру, чтобы заступить на дежурство, их знакомили с последней сводкой, показывали им фотоснимки и давали описание лиц, которые подозревались в совершении преступления или разыскивались органами «правопорядка» по причинам, не связанным, как правило, с безопасностью иерархов. Подобная практика позволяла Сталину держать столицу чистой от подозрительных личностей и нежелательных элементов всех без исключения категорий. Говоря об огромной роли, которую играли постовые агенты в поддержании порядка в Москве, необходимо также отметить, что их работа никак не ограничивалась тем, чем они занимались во время дежурства: вернувшись в штаб по окончании рабочего дня, они обязаны были перед тем, как отправиться домой, составить подробный письменный отчет, в котором бы сообщалось обо всех негативных происшествиях, имевших место на их участке, и о замеченных ими «подозрительных» лицах.
Если упомянутые в подобных докладных «нежелательные» элементы проживали на «поднадзорной» территории, то их обычно переселяли в какой-нибудь другой район Москвы, подальше от зон повышенного внимания, или в один из пригородов столицы. Существенную помощь агентам в выявлении «нежелательных» лиц оказывали осведомители из местных жителей. Заметим попутно, что все до единого дворники, работавшие в данных зонах, официально являлись осведомителями второго отдела.
* * *
Во втором отделе насчитывалось тринадцать секторов. Каждый из них, за исключением одного, о котором мы расскажем чуть позже, курировал «свою», вверенную его попечению территорию. Например, сотрудники первого сектора дежурили у кремлевских стен и на Красной площади, в то время как сотрудники второго и третьего секторов несли свою вахту на Арбате и далее, вплоть до Кутузовского проспекта, по которому неизменно пролегал маршрут Сталина, когда он возвращался к себе на дачу. Упомянутое же нами исключение представлял собой двенадцатый сектор, не имевший никакого отношения к делению Москвы на закреплявшиеся за другими секторами участки. Данное подразделение, именовавшееся группой подземного и надземного хозяйства, проверяло чердаки, подвалы, телефонные будки, водопроводы, канализацию, электроэнергетическую систему и люки на московских улицах. Этот сектор должен был первым давать заключение о всех новых строительных объектах и заботиться о своевременном проведении профилактических мероприятий и ремонтных работ по поддержанию в надлежащем состоянии различных сооружений коммунального назначения. И это по его распоряжению и под его надзором в конце сороковых на Арбате развернулись грандиозные, невиданные в этих местах работы по укладке солидного слоя бетона на всем протяжении улицы, что делало невозможным минирование пути, по которому ездил Сталин.
Несмотря на напряженный характер работы, которой занимался второй отдел, во главе его никогда не стояли выдающиеся личности. Первым начальником данной службы был заядлый выпивоха, оказавшийся среди тех, кто погиб в 1948 году в окрестностях Сочи, отважившись отправиться в пьяном виде по горной дороге в машине, которая, как и следовало ожидать, свалилась в конце концов в пропасть. Слабостью его преемника полковника Георгия Комарова были женщины, в результате чего в 1951 году его за моральное разложение перевели с понижением в должности в милицию. По той же причине и в том же 1951 году сместили с занимаемого им поста и преемника Комарова полковника Василия Шаталова.
Хотя к тому времени, когда встал вопрос об увольнении Комарова, у Управления уже имелся достаточно богатый опыт по части избавления от неугодных лиц, которые не устраивали этот орган по тем или иным причинам, его сотрудникам пришлось изрядно повозиться, прежде чем им удалось наконец подкопаться под начальника второго отдела. Несмотря на все свое распутство, Комаров не сделал ничего такого, что позволяло бы снять его с должности, пока наконец не допустил ошибку, спутав свою слабость со своей работой. Случилось же это тогда, когда, безумно влюбившись в привлекательную юную особу, он решил, что не может жить без нее и должен всегда ее видеть — и днем и ночью. Чтобы так оно и было, Комаров сообщил в отдел кадров о необычайных способностях девушки и сказал, что она стала бы ценным приобретением для штаба Охраны. По прошествии какого-то времени, после того как девушка прошла надлежащую проверку и оказалась «чистой» по всем статьям, ее приняли на работу в одно из подразделений ГУО в качестве секретарши. Однако во время дополнительной проверки на благонадежность было обнаружено, что она — подружка Комарова. А несколько позже, когда ее уже перевели в центральный офис Охраны, в ходе обычного наружного наблюдения выявилось и то, что, куда бы ни шла девушка после работы, туда же направлялся и Комаров. О данном совпадении маршрутов двух этих сотрудников и об их личных связях, о которых стало известно в результате проверки степени благонадежности девушки, было доложено уже неоднократно упоминавшемуся нами Горышеву, начальнику отдела кадров. Изучив представленные ему бумаги, Горышев вызвал к себе своего адъютанта и сказал: «Комаров — тупой сукин сын, от которого мне хотелось бы как можно скорее избавиться. Он женат, так что у нас есть за что зацепиться». Адъютанту было приказано составить докладную, в которой бы обстоятельно, без всяких там упущений, сообщалось о том, чем занимаются во внерабочее время Комаров и его подруга, и содержались пикантнейшие подробности, касающиеся самых что ни на есть интимных сторон их легкомысленного поведения. Докладная была подготовлена в рекордно короткие сроки, за какие-то несколько дней. И делу сразу же дали ход. Однажды, где-то вскоре после полуночи, насмерть перепуганную девушку арестовали и доставили в кабинет Горышева в штабе Охраны для очной ставки с Комаровым. Оба тотчас же признались в своей любовной связи. Девушку незамедлительно уволили, предупредив предварительно, чтобы держала рот на замке и не вздумала никогда никому рассказывать о том, в каком месте она служила и что с ней случилось потом. С Комаровым же обошлись несколько лучше. Как только по завершении очной ставки подружку начальника второго отдела увели из кабинета, Горышев повернулся к Комарову: «Сами подумайте, что произойдет, если я сейчас позвоню вашей жене и попрошу ее приехать сюда, чтобы…» Вероятно, мольбы Комарова о снисхождении возымели действие — во всяком случае, он отделался тем, что был переведен в милицию.
Ознакомительная версия.
