Ознакомительная версия.
На отданное предложение об увольнении Лисаневича и Засимука Щастный до сих пор не дал никакого ответа. Щастный за несколько дней до его ареста просился в отставку, но отставка эта принята не была на том основании, что, согласно положению о службе во флоте, каждый поступивший должен прослужить не менее шести месяцев, поэтому для наморси Щастного никакого в этом отношении исключения быть не могло. Когда свидетелем был задан вопрос Щастному «знает ли он, что-нибудь про ведущуюся во флоте самую бесчестную агитацию», последовал ответ: «да, немного слышал». Когда Щастный подавал рапорт об увольнении в отставку, то не указал причин, побудивших сделать это, почему отставка и не была принята.
После свидетель показал, что он собрал Морскую коллегию и начал Щастному задавать вопросы, но отвечал обвиняемый уклончиво и, таким образом, свидетелю не удалось получить ни одного прямого ответа, почему пришлось потребовать дать ответ на поставленные первые три вопроса. Возник конфликт. Свидетель сказал, что я Вас заставлю отвечать; велел по телефону прислать двух красноармейцев, которые по прибытии остались. Свидетель считает A.M. Щастного с этого момента арестованным. Один стенограф не мог записывать всего того, что говорилось, поэтому он предложил стенографу в протокол записывать лишь только то, что он, свидетель, и Щастный найдут нужным.
Обвинитель Н.В. Крыленко просил огласить все те документы, про которые упоминал в своих показаниях свидетель Л.Д. Троцкий.
Обвиняемый A.M. Щастный заявил, что он принимает на себя вину по взрыву форта Ино.
Далее обвиняемый A.M. Щастный заявил, что обвинение в непринятии мер к взрыву он отвергает как совершенно неправильные. Еще задолго до телеграммы Троцкого, в начале апреля, им, обвиняемым, были приняты меры составить план взрыва портовых сооружений и кораблей. Была образована специальная команда, им был сообщен условный знак, по которому они должны были приступить к взрывам. Когда суда шли из Гельсингфорса в Кронштадт, то при убытии были заложены все мины, что подтверждается донесением генерала Альтфатера, проводившего расследование.
По вопросу об установлении демаркационной линии, он, Щастный, считал переговоры с немцами бесполезными, потому что немцы все время давали уклончивые ответы и заявляли, что необходимо снестись с Берлином. Лучшим доказательством этого служит то, что эта линия не проведена и до настоящего времени. Обвиняемый старался провести демаркационную линию и в период с 23 апреля по 3 мая послал Зеленому пять телеграмм. Телеграмму о взрыве форта посылал, указав в таковой, что делает по приказанию наркома Троцкого. О формировании команды подрывников, так равно и о взносе в казначейство денег обвиняемый узнал лишь только сегодня, когда об этом говорил свидетель Троцкий.
Указание на агитацию со стороны якобы его, Щастного, неверно, так как есть в Совете флагманов предложение быть подальше от этого. Когда они прибыли из Гельсингфорса, положение действительно было неустойчивым, и еще больше оно обострилось после того, как в Финляндии была объявлена мобилизация. За написанные им в конспекте предположения отвечать он должен, потому что это его личные мысли, но никак не выступление, и как таковое нигде не доказано. Часть этих конспектов он писал для съезда, часть – для Троцкого, что подтверждается сделанным заголовком «Причины моего ухода». 24 мая было подано прошение об отставке, а 25 мая писал причины ухода; что касается некоторых заметок, выражавших неодобрение Советской власти, то он считает, что эти заметки не могут быть предметом расследования. Это его, Щастного, мысли, и ничьему контролю не подлежат, поскольку они не выражены в действиях. Обвиняемый предлагал заменить его каким нибудь партийным адмиралом, но почему-то этого не нашли возможным сделать.
Доказательством, что в его выступлениях на съезде не было ничего контрреволюционного, может служить показание Флеровского: если бы в его словах было преступление, то Флеровский донес бы Троцкому. На заданный Троцким вопрос, признаю ли я Советскую власть, сказал, что раз я работаю при этой власти, то считаю этот вопрос излишним. Это Троцкого рассердило, и он ударил кулаком по столу. Я сказал: прошу разговаривать со мной в тонах более приличных, и в ответ на это Троцкий вызвал красноармейцев и арестовал обвиняемого. Узнав у Троцкого о назначении комиссаром Флеровского, по поводу назначения не возражал. На посланное прошение об отставке получил ответ об отклонении ходатайства. Все получаемые распоряжения всегда своевременно докладывал комиссару. Декрет о 6-месячной службе во флоте издан только на днях после ареста его, Щастного, раньше же о сроке службы нигде ничего сказано не было. Показание Троцкому [дано] под насилием.
Обвинитель Крыленко просил огласить частные показания свидетелей Блохина и Дужека; пункты 3, 16 и 17 положения о комиссарах флота, об оглашении телеграммы наморси о назначении комиссарами флота Суркова и Сладкова.
Обвинитель Крыленко просил огласить пункт 4 рукописи Щастного относительно назначения комиссаров.
Трибунал ПОСТАНОВИЛ: Конспект рукописи огласить.
Защитник Щастного Жданов просил об оглашении всех документов, не исключая и свидетельских показаний.
Трибунал ПОСТАНОВИЛ: Огласить положение о комиссарах Балтийского флота.
Обвинитель Крыленко заявил, что из оглашенного документа вполне явствует, что старался провести наморси, и затем просил огласить соответствующее место рукописи «Бытовые затруднения» и «Мотивы ухода».
Трибунал ПОСТАНОВИЛ: Просимые обвинителем документы огласить.
Обвинитель Крыленко просил огласить документы в порядке обвинения, дабы после иметь возможность окончательно формировать обвинительное заключение.
Трибунал ПОСТАНОВИЛ: Оглашение документов в просимом порядке отклонить.
Обвинитель Крыленко просил: огласить конец телеграммы постановления протеста Совкомбалта о назначении главного комиссара Флеровского; приказ наморси о назначении Блохина и две телеграммы об одновременном назначении главкомбалтом Флеровского; о допущении ссылки, или об оглашении провокационных документов. О зафиксировании даты, когда был получен приказ о переводе Минной дивизии и когда эта дивизия прошла Невский мост.
Трибунал ПОСТАНОВИЛ: Просимые обвинителем документы огласить и дату установить – «дата от 21 мая».
Обвинитель Крыленко представил копию резолюции Минной флотилии, просил огласить Постановление III съезда по вопросу о свержении Петроградской Коммуны и об исключении Лисаневича и Засимука; огласить конспект рукописи Щастного на съезде в Кронштадте; донесение Флеровского по этому вопросу и затем мандат на съезд, а также показания Блохина, Дужека и др.
Трибунал ПОСТАНОВИЛ: Просимые обвинителем документы огласить, за исключением показаний Блохина, Дужека и др., в оглашении коих отказать как вторично возбужденном ходатайстве и уже раз отказанном.
Защитник Щастного Жданов просил огласить документ о принятии мер к взрыву кораблей; телеграмму Альтфатера по радио с Зеленым по вопросу об установлении демаркационной линии и просил об оглашении показаний свидетелей Блохина, Дужека и Альтфатера или же предоставить право для ознакомления.
Обвинитель Крыленко просил огласить показание свидетелей Раскольникова и Сакса.
Трибунал ПОСТАНОВИЛ: Просимые защитой документы огласить, а в оглашении показаний Дужека, Блохина, Альтфатера, Раскольникова и др. или в предоставлении права для ознакомления с таковыми показаниями сторонам отказать на том основании, что в оглашении свидетельских показаний два раза было отказано в возбужденном ходатайстве обвинителю.
Обвинитель Крыленко просил дать возможность обвиняемому сделать надлежащее объяснение по поводу оглашенных документов. В предоставленном обвиняемому слове дать объяснение по поводу оглашения документов последний заявил, что некоторые из оглашенных документов есть только временные заметки: «Положение по управлению Балтийским флотом» до сих пор не издано. «Мотивы ухода» – это его лишь наброски, а рукопись «Бытовые затруднения» – его лишь мысли. О протесте Флеровского ничего не знал, приказа о назначении Флеровского не было до 21 мая. Агитации во флоте никогда не вел, зная свои обязанности только лишь чисто технического характера, но не политического. Неоднократно просил Сакса о присылке хотя бы черновиков издаваемых Морской коллегией приказов, но все эти просьбы оказались безрезультатными. Деньги внесены быть не могли, что признает и сама Морская коллегия.
Трибунал ПОСТАНОВИЛ: Прения сторон отложить и заседание прервать до завтрашнего дня 21 июня 11 часов утра.
В 12 часов 10 минут открылось второе заседание Революционного трибунала при ВЦИК. Прения сторон были продолжены.
Обвинитель Крыленко указал, что положение об управлении Балтийским флотом точно и ясно определяет круг полномочий наморси и в ряде статей показано, что вся область оперативных действий, равно как и вся ответственность, лежит на нем. Все остальные действия в области политической и проч. подлежат обоюдной компетенции как наморси, так и главного комиссара флота. Особая статья предусматривает случаи расхождения между обоими, поэтому все ссылки Щастного, что положение недостаточно определенно разграничивает полномочия наморси и комиссара флота, неверно. Из чтения статей ясно вытекает, что внесение оперативных вопросов в Совет комиссаров флота было со стороны наморси прямым нарушением положения. Найденный у Щастного проект изменения положения во флоте является прямым отрицанием целей, ради которых оно издавалось <…> Важно не изменение этого положения, а то, что проводилось в жизнь – по словам самого подсудимого. В Совкомбалте наморси выступает в роли защитника матросских масс, но когда съезд готовится выбрать новый Совкомбалт, то Щастный всячески указывает на антидемократичность способа избрания Совета Съездом и всячески противодействует выборам. Отсюда видно трогательное сотрудничество со старым Совкомбалтом, полная солидарность даже в выражениях. Так, например: «Если будет назначен Флеровский, наморси уйдет», редакция Совкомбалта от 21 апреля гласит: «Если будет назначен Флеровский, мы уйдем». На совещании Высшего военного совета Щастный вместе с представителями Совкомбалта выражает протест против состоявшегося уже назначения Флеровского, и на съезде 15 мая Щастный заявил, что не считает Флеровского официально аккредитованным, ссылаясь на отсутствие каких-то формальностей. Бывшие в Минной дивизии волнения сопоставляются с фактами задержки этой дивизии на Неве. В дальнейшем, поддерживая обвинение в противосоветской агитации, обвинитель прихо-дит к заключению, что во всех действиях Щастного видна определенная, глубоко политическая линия, находя, что судебное следствие подтверждает данные Следственной комиссии, поддерживает обвинение в полной мере.
Ознакомительная версия.
