Но что же дальше? Утром в воскресенье, на Пятидесятницу, около 500 человек сидело на голой коралловой скале, площадью около одного гектара, примерно в восьми милях от основных морских путей. В тот прекрасный, тихий вечер штурман и рулевой, по-видимому, уснули, и мы забрались в опаснейшую и печально известную коралловую область к югу от Панцирных островов, которую прочие судна старательно обходят. На случайное спасение надеяться было опасно, при остром дефиците питьевой воды время, которым мы располагали, было крайне ограничено. Корабль затонул не полностью, и нам удалось спасти большое количество съестных припасов, но в баки с питьевой водой залилась вода морская и сделала ее непригодной к употреблению, а аппарат для дистилляции мы вытащить так и не смогли. В нашем распоряжении была только вода, которую мы нашли в каютах, и единственным путем к выживанию было наиболее экономное ее использование.
Но нехватка воды была не единственной угрозой. Экипажи шикарных кораблей Peninsular et Oriental, совершавших рейсы между Суэцем и Индией, почти сплошь состояли из туземцев, так как другим людям сложно выносить жаркий климат Красного моря. Среди полутора сотен рядовых членов экипажа «Алма» было всего три или четыре европейца. Капитан был болен и вскоре после аварии, возможно вследствие шока, вызванного катастрофой, умер. Офицеры, погубившие пароход, окончательно потеряли свой авторитет среди матросов и теперь тщетно пытались выстроить вертикаль власти и восстановить дисциплину. Все было тщетно: матросы отказывались подчиняться, отбирали вещи у путешественников и по-хамски вели себя с дамами. В этих условиях мы решили образовать нечто вроде маленького государства с законным правительством. Группа молодых и энергичных людей, включавшая нескольких возвращавшихся из Индии домой английских офицеров, привезла с корабля находившиеся там скорее для украшения, чем для дела винтовки со штыками и объявила на острове военное положение. Один из попытавшихся оказать сопротивление пьяных матросов был убит, а на вершине острова, как знак нашей власти, была построена виселица. Там же был устроен склад спасенного провианта, возле которого был организован сторожевой пост. Все это оказало на население нового государства несомненное успокаивающее воздействие и помогло вернуть экипаж в рамки повиновения.
Прежде всего необходимо было обеспечить для населения защиту от солнца, которое в этот сезон стояло над островом в полдень точно в зените. Поэтому первыми нашими трудами было устройство из рей и парусов палаток. Кроме того, были оборудованы кухня и, как уже было сказано, охраняемый склад для продуктов, а еще того паче – для воды и бывших в бутылках вина и пива. Нашим диктатором стал самый энергичный из мужчин, главный инженер по прокладке кабеля господин Джисборн. Господин Ньюалл уже на рассвете дня катастрофы отправился на одной из трех бывших у нас лодок за помощью в Мокку – ближайший город-порт на побережье Аравийского моря. Там помочь согласились, но не очень энергично. Видимо, сказалось то, что в городе после проведенной недавно англичанами бомбардировки Джидды[136] к европейцам относились не очень хорошо. Поэтому он затем отправился в Баб-эль-Мандебский пролив в надежде встретить там судно. От этой его поездки на шаткой утлой лодчонке зависели тогда наши жизни, в ней концентрировались все наши надежды на спасение! И миссию удалось выполнить с помощью моей подзорной трубы, которую я купил для этой экспедиции в Мюнхене у Штейнгеля.
Когда сопровождавший кабелеукладчик британский военный корабль, вышедший из Адена несколькими днями позднее и забравший оставшихся там наших инженеров, ранним утром проходил через пролив, один из инженеров, господин Эссельбах, стоял на палубе и разглядывал в мою трубу бесконечные морские дали. Увидев белую точку, он понял, что это парус европейской лодки, поскольку паруса туземцев были исключительно коричневого цвета. Он обратил на нее внимание корабельных офицеров и самого капитана, который немедленно взял курс на эту точку. Она же, постепенно увеличиваясь, к удивлению экипажа, постепенно приобретала очертания и все признаки шлюпки знакомого морякам лайнера, на борту которого явственно проступала фигура известного инженерам и легко различимого по длинной белой бороде господина Ньюалла.
Между тем жизнь на коралловом острове развивалась именно так, как она и должна была развиваться. С девяти часов утра до четырех часов дня мы спасались в укрытиях от палящего солнца и от сопровождавшей его изнурительной жажды. После этого готовился нехитрый обед. В первый же день каждому была выдана бутылка пива, вода же предназначалась для женщин и детей. Употреблять вино было опасно: в такую жару оно слишком сильно подогревало кровь и все, кто его пил, заболевали. Первые два дня прошли относительно нормально, но на третий день нами начали овладевать усталость и отчаяние. Верные старые слуги отказывались выполнять даже мелкие приказания, несмотря на предлагаемое золото. Даже взятые на берег овцы и собаки, и те заметно тосковали, проявляя не свойственную им в нормальных условиях вялость. Они всячески старались залезть под навес, всем видом давая понять, что предпочитают, чтобы их зарезали, но не держали на этом ужасном солнцепеке. Только свиньи являли собой пример выносливости. Они беспрерывно бродили по острову, тщетно стараясь найти пригодные для жизни участки и какое-то пропитание, пока, обессилев, не упали на землю и не издохли.
На третий день те из нас, у кого еще сохранились какие-то силы и желание работать, совершив очередной набег на пароход, вскрыли боковую стену и добрались до ледника. Разумеется, льда там уже не было, зато было относительно приличное количество прохладной пресной воды. Она была зарезервирована нами для женщин и детей, но каждый из участников набега получил в качестве поощрения по стакану этой волшебной жидкости. Тот спасший меня от мучительной жажды стакан я с благодарностью вспоминаю и сейчас, много лет спустя.
Когда и четвертый день не принес спасения, тупое отчаяние овладело даже самыми оптимистично настроенными умами. Пароход, дым от которого мы увидели на горизонте, прошел мимо, не заметив нас. Следующее утро также началось с крика «Вижу пароход!», который, впрочем, не вызвал особого энтузиазма. Однако на этот раз столбик дыма не уходил, а, напротив, все более приближался. Слабый лучик надежды вновь сверкнул в наших сердцах. Силуэт парохода то приближался, то удалялся, и мы начали верить в то, что он ищет нас. Наконец на борту заметили наши отчаянные сигналы и тут же взяли курс прямо на остров. Все наши сомнения мигом испарились! Теперь до спасения было рукой подать, и мы снова ожили. Вскоре мы уже узнали в корабле сопровождавший нас при прокладке корвет, а когда он подошел поближе, узнали и стоявшего на борту нашего спасителя, господина Ньюалла.
Я никогда не забуду эту сцену. На судне полным ходом шла подготовка к высадке. Казалось, никто на нем не обращал внимания на радость и ликование сотен людей, в восторге приветствовавших своих спасителей. Корвет встал на якорь, на воду были спущены шлюпки. Они были нагружены бочками с водой, которую матросы разливали в плоские длинные кадки и так передавали на остров. Господин Ньюалл уверил членов экипажа корабля в том, что главная беда, с которой мы столкнулись, – жажда, и они первым делом постарались ее утолить в самой полной мере. Люди окружили кадки и черпали из них воду полными горстями. Стоявшие рядом с кадками долго не могли напиться, и сзади их постоянно торопили другие жаждавшие. Тогда люди стали просто погружать головы в кадки и пить прекрасную, чрезвычайно вкусную жидкость прямо из них. Зверей тоже привлек ее аромат, и они яростно пытались протолкнуться к кадкам, хотя еще совсем недавно лежали под парусиновой крышей, не подавая признаков жизни. Здоровый баран пробил себе рогами путь через толпу и погрузил морду в кадку как раз между головкой прекрасной блондинки и кучерявым негром, и это никого не смутило. Безусловно, это была незабываемая картина для всех, кто был ее свидетелем и участником.
Погрузить на борт военного корвета пять сотен человек было делом абсолютно нереальным, и капитан принял решение оставить пока на острове под строгой охраной наказанный за бунт экипаж «Алма», а пассажиров отвезти обратно в Аден. Так, в ужасающей тесноте, мы вернулись в порт, где уже с нетерпением и тревогой ждали телеграфного сообщения о нашем прибытии в Суэц. По личному распоряжению аденского градоначальника почти все спасенные были приняты на борт ближайшего индийского почтового парохода, хотя он и до того был переполнен пассажирами. Но мы с радостью переносили тяготы этого путешествия, как и дальнейший переезд из Александрии в Милан, не уставая благодарить Бога, что все окончилось так удачно и мы не нашли свой конец на мрачных Панцирных островах.
