Ознакомительная версия.
Крайности имеют тенденцию переходить в собственную противоположность. И самое крайнее, самое непримиримое крыло радикальных националистов вдруг сменило лозунги и флаги. Теперь они отрицали идею построения национального государства, отрицали национализм, а провозглашали вечный всемирный джихад (квазирелигиозный вариант троцкистской идеи мировой революции).
Поборниками джихада стали такие головорезы, как Басаев: мысль о мирном существовании в нормальном государстве, пусть даже чеченском, была им скучна, вечная война им больше импонировала, ничего, кроме как воевать, они не умели и не хотели. Они фактически отошли от идей национал-социализма времен Дудаева и присоединились к «ваххабитам». Социальным ресурсом движения стало довольно большое количество фанатически настроенной молодежи, принимавшей этот новый для Чечни «настоящий» ислам.
Бывшие соратники по национализму сразу отметили этот финт. Наиболее жесткую антиваххабистскую позицию заняли религиозные авторитеты, такие как муфтий Чечни Кадыров. Понятно, почему: новые миссионеры посягали на их вотчину. Но и более-менее светски настроенные националисты также не поддерживали идеи участия в вечной «священной» войне со всем миром и устройства вместо национального государства теократического режима. Пока шла война, обе партии находились в состоянии вынужденного союза. Но когда боевые действия с российскими войсками в общем и целом были закончены, конфронтация стала нарастать.
Таким образом, после уничтожения оппозиции, представлявшей идеи национальной демократии, победители – радикальные националисты – сами раскололись на два противоборствующих лагеря: религиозных радикалов и консервативных националистов.
27 января 1997 г. в де-факто независимой «Чеченской Республике Ичкерия» прошли выборы президента. Главными претендентами на эту должность были начальник штаба ВС ЧРИ полковник Масхадов, полевой командир Басаев, и.о. президента Яндарбиев, министр пропаганды Удугов. С большим отрывом в первом же туре победил Масхадов. За него проголосовало около 60 % избирателей! В Масхадове народ видел миротворца – была известна его склонность к компромиссам, в том числе в отношениях с Россией. Главной задачей момента было установить нормальные отношения с Россией; все понимали, что Хасавюрт – временное решение, что «расстались нехорошо». Поэтому выбрали Масхадова.
Теперь уже проигравшие радикалы во главе с Басаевым встали в «оппозицию» к президенту и стали формировать свои параллельные органы «власти».
Режим Масхадова был попыткой № 4 установления чеченской государственности; после № 1 – постсоветского правления Завгаева; № 2 – национал-социалистической диктатуры Дудаева; № 3 – коллаборационистского правительства Хаджиева. Время Масхадова характеризовалось поиском компромиссов, попытками предотвратить внутренний раскол в обществе и новую гражданскую войну. Внешне же все это выглядело как метание из стороны в сторону. Масхадов то жестко выступал против радикалов, то вступал с ними в союз, пытался сформировать коалиционное правительство (Басаев был приглашен на пост премьер-министра), потом опять шел на конфликт.
В это время экономика республики практически перестала существовать. Нормальной государственной власти не было. Масхадов не контролировал ни всей территории, ни всех вооруженных формирований. Наступили хаос и дезинтеграция. А главная цель его избрания – установление мира и дружбы с Россией – так и не была выполнена. Отчасти потому, что это не входило в планы России. Отчасти потому, что сам Масхадов не мог быть достаточно последовательным в борьбе с террористическими устремлениями неподконтрольных ему радикалов.
Масхадов пытался играть роль общенационального лидера и сглаживать противоречия, а на деле оказался ничьим и никому не нужным, после чего стал и сам сползать в лагерь Басаева, видя в религиозном радикализме единственный путь «сплочения нации».
Между тем консервативные националисты периодически и сами переходили к активным действиям, изгоняя ваххабитов и беря под свой контроль целые районы и населенные пункты. Так в Гудермесе укрепились Кадыров и клан Ямадаевых.
Вот такой была Ичкерия перед катастрофой: здесь Масхадов, там Басаев, в лесу Хаттаб, в Гудермесе Ямадаевы, и никто никого не слушает.
7 августа 1999 г. боевики Басаева и Хаттаба с территории Чечни вторглись в соседний Дагестан, чтобы поддержать ваххабистский мятеж в горных аулах. Мятеж был подавлен федеральными войсками. 11 сентября боевики вернулись в Чечню.
Так началась Вторая чеченская война. Для России стало слишком очевидно, что Чечня превратилась в анклав террористов и мирное сосуществование с ней невозможно. Правительство Масхадова заняло странную позицию. Масхадов осудил поход на Дагестан. Но силовых мер против боевиков не предпринял. Он продемонстрировал, что глава «государства», президент «Чеченской Республики Ичкерия» реально не способен контролировать ни территорию, ни вооруженные формирования. С точки зрения международного права это очевидное обстоятельство немедленно свело шансы признания ЧРИ как независимого государства (хотя бы и де-факто) к нулю. Вмешательство России стало оправданным.
Поход боевиков в Дагестан стал последней каплей и для другой внутренней политической силы в республике – консервативных националистов во главе с Кадыровым. В их сознании произошел переворот. Очевидно, они поняли, что идея построить в Чечне полностью независимое национальное государство оказалась преждевременной. За несколько лет фактической независимости чеченцы не смогли наладить работу основных институтов государственной власти. Вместо этого они допустили к себе носителей чуждой мироотрицающей идеологии, и Чечня стала плацдармом для экспансии религиозного радикализма и терроризма.
Все это поставило сам чеченский народ в опасное положение. С учетом технических возможностей российской армии (наследницы вооружения Советской армии, едва ли не самой сильной в мире) и слабой гуманистической составляющей в планах российских властей чеченский этнос на чеченской земле в очередной раз в своей истории оказался на грани физического уничтожения.
Националисты по определению выше всего ставят интересы своей нации. Если интересы нации диктуют временный союз, подчинение, принятие протектората – националисты жертвуют идеей «независимости» в пользу фактического выживания. Чеченские консервативные националисты вспомнили заветы своего первого идеолога – Кишиева. И решили, что, вопреки многовековой распре, им снова нужен мир и союз с Россией.
Отряды Ямадаевых и прочих сторонников Кадырова передавали подконтрольные им территории российским военным без сопротивления. И присоединялись к боевым действиям против сепаратистов и ваххабитов. Переходы боевиков на сторону не российских войск, а своих земляков, вступивших в союз с российскими войсками, продолжались все годы военных действий и обескровили сопротивление. Русские были научены печальным опытом первой войны и относились к союзникам более внимательно, чем ранее. И это приносило свои плоды.
Довольно быстро сопротивление потеряло характер политической борьбы за независимость, превращаясь в «джихад» с «неверными». Масхадов полностью попал под влияние «джихадистов», хотя и пытался сохранять какие-то остатки атрибутики лидера светского государства, особенно в своих обращениях к зарубежным правительствам и международным органам. Территория республики перешла под контроль российских военных и новой, союзной им, администрации. И Масхадов превратился в руководителя (одного из руководителей) вооруженного подполья. В таком качестве он и был убит 8 марта 2005 г.
Четвертая республика со смертью президента перестала существовать даже в качестве подпольного государства. А 10 октября 2007 г. второй «преемник» Масхадова, лидер боевиков Умаров, объявил об упразднении «Чеченской Республики Ичкерия» – его бандитские группы отныне стали называть себя «Имаратом Кавказ».
12 июня 2000 г. указом Президента РФ Ахмат Кадыров был назначен главой администрации Чеченской Республики, а 5 октября 2003 г. был избран президентом, набрав около 80 % голосов избирателей. Консервативные националисты во главе с Кадыровым понимали, что история предоставляет чеченцам, пожалуй, последний шанс обрести свое государственное устройство и успех зависит от их активных действий внутри республики и гибкости в отношениях с Россией. И этот шанс они использовали.
Кадыров для национально-государственного строительства привлекал максимально широкие группы элиты, все способные к сотрудничеству силы. В первую очередь Кадыров принимал своих соратников по националистическому движению, даже бывших убежденных сепаратистов (он ведь и сам был таковым в начале своей политической карьеры). Остатки бывшей демократической оппозиции также приглашались к сотрудничеству, правда, в частном порядке – в виде политической силы национал-демократы уже давно не существовали. Цель – консолидация нации, консолидация всех политических сил в единый фронт, создание жизнеспособного коалиционного правительства – была достигнута. По мере того как федеральные власти убеждались в эффективности местного управления, полномочия переходили от российских силовиков к республиканским властям.
Ознакомительная версия.
