Вот если бы к захваченной больнице в Буденновске доставили старейшин из тейпов террористов, они бы сдались. Причем, наверняка, и они, и сами старейшины приняли бы это как справедливое решение. Такие случаи в практике бывали. В Минводах захватили автобус с 25 пассажирами. Обвешанный взрывчаткой гражданин Индиев оказался хитроумным субъектом: загнал автобус на эстакадуне подберешься. Зашторил окна, разговаривая с милицией, прятался за женщину.
Но когда привезли его брата, расслабился и спустился на ступеньку, прикрываясь дверью. А в засаде сидели снайперы. И все кончилось. Люди живы, автобус цел. Кому плохо? Понятно, террористу.
Основой таких мер являются хорошо известные уголовно-правовые институты действующего законодательства. Есть ряд статей в УК РФ: например, ст. 39 не считает преступлением причинение вреда охраняемым законом интересам третьих лиц в состоянии крайней необходимости — для устранения опасности, угрожающей гражданам, интересам общества и государства.
Уголовным кодексом разрешено также причинение вреда виновным при необходимой обороне и задержании преступника. Правда, придется непривычно широко трактовать пределы действия этих институтов. Но чрезвычайная опасность терроризма оправдывает такое расширение.
— Даже высокопоставленные начальники признают, что правоохранительные органы теряют авторитет среди населения. Вы и сами работали в органах, а сегодня учите юриспруденции подрастающее поколение. Не обидно ли слышать о том, что народ у нас милицию не любит?
— Знаете ли, полицию и милицию нигде не любят. Да и не должны любить. Это только советская идеология создавала слащавые и далекие от реальной жизни образы участкового Аниськина и следователя Знаменского. Но уважать и доверять, конечно, должны. А если этого нет, что странного? Милиция не с Марса прилетела. Милиция — часть нашего общества: хмурого, небритого, недовольного зарплатой, с неустроенным бытом. Только одна часть — при исполнении, а другая — рядовые граждане. Вот и хмурятся друг на друга. Если бы моторизированный батальон полиции Нью- Йорка выпустить на московские улицы на месяц в порядке эксперимента — те ребята не только у кавказцев документы проверять станут, но и летящие с мигалками машины жестко остановят. Кому это понравится? Общество надо менять, с ним поменяется и милиция.
«Кто узнает себя в моих романах?»
— И тем не менее героями своих романов вы делаете тех самых «нелюбимых» ментов. Используете ли вы в своем творчестве биографии конкретных людей?
— Знаете, с кого я писал своего Лиса? Был такой опер в Кировском райотделе Ростова — Анатолий Рублев. К сожалению, он рано умер — инфаркт, сердце не выдержало. С Толиком происходил ряд ситуаций, которые попали в роман. Но Рублев, в отличие от Лиса, в тюрьме не сидел.
Или командир СОБРа в «Антикиллере». Здесь тоже использованы биографические черты личности конкретного человека. А он воспринял это негативно. Когда его спрашивают: «Это тебя описал Корецкий?» — он наотрез отказывается: «Нет, я на Левом берегу уши никому не отрезал».
Это люди достаточно конкретные. Они не понимают, что такое прототип. Поэтому я стремлюсь уйти от узнаваемости своих героев.
Но нередко в моих романах начинают вдруг узнавать конкретных людей, которых я не знаю. Забавные возникают ситуации!
— Над чем сейчас работаете, Данил Аркадьевич? Увидим ли мы новые кинофильмы, снятые по вашим романам? И почему в ваших книгах всегда счастливый конец?
— Сейчас я начал писать повесть «Жаркое рождество в Дубае». Главный герой — действующий разведчик Дмитрий Полянский. Думаю сделать целую книжку, состоящую из таких отдельных повестей с авантюрными сюжетами. На столе — неоконченная «Татуированная кожа-3». Думаю и над продолжением «Антикиллера». Причем, новые повороты в судьбе главного героя Лиса подсказало мне письмо читателя. Я согласился, но к работе пока не приступал.
Было предложение экранизировать «Пешку в большой игре». Я отказался от этого после того, как «Антикиллер-2» выбил меня из колеи. В «Антикиллере» я был соавтором сценария, поэтому удалось сохранить то, что я считаю нужным.
После «Антикиллера-2», в создании которого я уже не участвовал, получил много писем: «Как вы могли такое разрешить?» Речь идет о сюжетных нестыковках и некоторых откровенно глупых эпизодах, которые вошли в фильм по замыслу постановщиков. Поэтому «Пешку» на таких же условиях не отдал.
Концовки историй, описанных в моих романах, были бы, возможно, другими в реальной жизни. Но читатель и без моих книг сыт трагическими развязками по горло. И потому я пишу истории со счастливым концом. Я создаю мир таким, каким я хотел бы его видеть.
— С властями ты никогда дружбы не водил, тем более что писал не об успехах, а о криминале, значит, «очернял» действительность. Сейчас это никто не назовет смелостью. А каково было тогда?
— Ты-то помнишь, как наш общий знакомый, мой бывший коллега, выбившийся в инструкторы обкома партии, «постарался» сорвать выход уже включенной в издательский план книжки. Тогда вы, журналисты центральной прессы, поддержали меня, восстановили, так сказать, справедливость. А в итоге, как чаще происходило, восстановили против меня всю номенклатуру. Стало ясно: расти мне как писателю в Ростове не удастся. И тогда мы поехали с тобой покорять литературную Москву.
В «Молодой гвардии» взяли первую большую повесть и довольно быстро ее опубликовали в многотиражном издании «Подвиг». Потом вышли книги «Принцип карате», «Задержание». То есть в Москве меня издавали охотнее, чем в Ростове.
Донские классики по-прежнему меня в свою дружную семью не принимали. А я не обращал на это внимания и работал. Стол распух от рукописей.
— И час пробил?
— Да, это был стремительный взлет. Через семь лет после той памятной нашей поездки в Москву целая «обойма» моих романов выстрелила в различных издательствах по всей стране. Более ста двадцати отдельных изданий, многомиллионные тиражи, пятнадцатитомное собрание сочинений — вот промежуточный итог моего десятилетнего писания в стол.
— Сегодня в канун своего дня рождения[53] ты поставил точку в шестнадцатом романе. О чем он?
— Это «Код возвращения» — продолжение «Оперативного псевдонима» и «Подставной фигуры». Особенность этой вещи в том, что она написана по заказу телевизионщиков для продолжения 12- серийного телесериала «Оперативный псевдоним», который с большим успехом прошел на канале РТР. По рейтингу он немного уступил «Бригаде». Поэтому его решили продолжить, я написал еще одну книгу. По ней сняли еще восемь серий, в сентябре пойдет 20-серийная премьера по ТВ и одновременно выйдет новый роман.
— Когда ты на короткое время приезжаешь в Москву, а вопреки расхожему мнению по-прежнему живешь в Ростове и не собираешься ничего менять, к тебе выстраивается очередь на интервью. Вопросы традиционные. Как предугадали ход чеченских событий? («Акция прикрытия»). Как удалось с такой достоверностью, за год до событий, описать операцию на сердце экс-президента? («Основная операция»). Насколько соотносится то, что ты пишешь, с реальностью?
— Если речь идет о местах лишения свободы, о бандитских «понятиях», о работе ГРУ, СОБРа, спецназа, то здесь я предпочитаю получать информацию из первых рук, от специалистов. Как бы лихо ни закручивался сюжет, главный мой принцип — достоверность или предельное правдоподобие. Например, многие читатели совершенно уверены, что «эвакуаторы» с их разветвленной системой подземных коммуникаций — реальность, а не плод выдумки автора. Хотя — кто же исключает совпадение с реальностью?
Не случайно среди особенно дорогих для меня подарков — часы от сотрудников Главного разведывательного управления с летучей мышью на циферблате и маска бойца специального отряда быстрого реагирования. Такова оценка моих книг теми, о ком они написаны. Даже к описанию рукопашных схваток стараюсь подходить с точки зрения профессионала: некоторое время занимался карате у известного ростовского тренера, ныне профессора П. Н. Ермакова.
— Недавно ты как ученый, специалист участвовал в семинаре по проблемам терроризма, который проходил в Брюсселе. Каким ветром тебя туда занесло?
— Чисто случайно. Хотя я давно и последовательно отстаиваю мысль, что терроризм — новое явление, и для борьбы с ним традиционные методы не годятся. Поэтому я предлагал и нетрадиционные меры, которые, кстати, допускаются уголовно-правовой нормой о крайней необходимости. Это адекватный ответ терроризму, в частности, встречный захват в заложники родственников террористов.
