хорошее прикрытие для японцев в его работе. Они любят русскую литературу, и Чен для них – авторитетный переводчик, литератор. Правда, мне думается, что он чересчур много времени этому посвящает, – задумчиво протянул Артузов, – но… лишь бы на пользу главному делу!
Наконец, в-четвертых, с апреля Марейкис находился в Крыму, где по вашему распоряжению, Генрих Григорьевич, с товарищами из ЭПРОНа работал в японской группе Като по подъему «Черного принца». Мы вызвали его неделю назад специально для встречи с этой делегацией. Так что Поздний о присутствии Марейкиса в Москве вряд ли знал и встречу с ним заранее спланировать не мог.
– А если кто-то из группы Като, из Севастополя, предупредил его? – недоверчиво хмыкнул Ягода.
– Исключено. Все японцы находятся там под самым жестким контролем. Обложены так, что муха не пролетит. Все контакты, вся корреспонденция – под самым жестким нашим контролем. Марейкис работал там по особому плану, но за ним самим там круглосуточно наблюдала не одна пара глаз. Разумеется, втайне от него. Поводов для тревоги не было никаких.
– Вы уверены, что Поздний не агент японской разведки? – прищурился Ягода.
– Стопроцентную гарантию дать нельзя, – ответил за всех Трилиссер, – вы же понимаете, Генрих Григорьевич. Но, по сведениям харбинской резидентуры, Поздний скорее может оказаться, если, конечно, он вообще на это способен, двойником другой стороны – китайской. Он открыто симпатизирует китайцам, причем его хорошо знают… знали и люди генерала Фына, и люди Чан Кайши.
Ягода еще некоторое время подумал и выдал окончательное решение:
– Меер Абрамович, через наше генконсульство в Харбине дайте информацию о внезапной смерти профессора Штейнберга в Москве от сердечного приступа. Какую-нибудь глупость вроде: «Сердце старого ученого не выдержало радостной встречи с родиной и успехов строительства социализма…» Пусть НКИД поможет. А Юдин пусть внимательно посмотрит на реакцию, поработает с агентурой. Может, кто и засуетится…
– Артур Христианович, мне кажется, Чена надо проверить. Посадить на карантин. Вы говорите, в Балаклаве он был под жестким контролем? Вот пусть возвращается туда, золото со дна поднимать. Больше пользы будет. А ваши люди пусть особенно внимательно за ним понаблюдают. Детали определите сами.
Опытные оперативники Артузов и Трилиссер остались довольны исходом разговора. Они знали, что совещание окончится таким решением, но политес был соблюден. Ягода остался в полной уверенности, что к нужным выводам он пришел сам, а потому был чрезвычайно доволен собой.
– Марейкиса выпускайте, пусть работает. И готовится к возвращению в Крым. А этого… урода… Огнетушителя – в свинарник ОГПУ. В Коммунарку.
Когда Артузов подошел к двери, за которой находился запертый Чен, часовой вытянулся и пропустил его, вручив ключ от двери. Но ключ не понадобился. Дверь была открыта. Арсений сидел на подоконнике, поджав под себя ноги, и смотрел в окно на внутренний дворик, где проходили конвои, суетились водители и солдаты комендантского взвода. Наручников на его руках не было. Они лежали на столе, на схеме замка входной двери, наскоро вычерченной обломком карандаша. Опытный Артузов с тревогой почувствовал, что чего-то об этом человеке – том, которого только что уверенно и искренне защищал от ареста, – не знает и не понимает. А если так, остается ему только верить.
Чен слез с подоконника:
– Артур Христианович, Штейнберг – предатель. Я не успел вам доложить. А нам хотят подсунуть опасную фальшивку…
Поздно вечером 18 сентября 1937 года неподалеку от крупнейшего на северо-востоке Маньчжурии города Шеньян (по-маньчжурски – Мукден) раздались взрывы. На воздух взлетели просмолённые шпалы и несколько метров рельсов. Охрана путей не успела: по соседнему пути к поврежденному участку на всех парах летел пассажирский поезд. Катастрофа казалась неминуемой, но, к удивлению прибывших к месту взрыва полицейских и пожарных, ничего не произошло. Взрыв оказался настолько незначительной силы, что повреждения коснулись лишь одного полотна. Машинист проходившего по соседнему пути состава даже не понял, что случилось, и поезд благополучно доставил всех пассажиров к месту назначения. Все жертвы странного взрыва были еще впереди, а подготовка к нему началась на много месяцев раньше.
Еще в конце 1930 года десятки добровольных разведчиков Общества Черного дракона вдоль и поперек излазили, изучили каждый квадратный сантиметр местности южнее Мукдена. Именно здесь после окончания Русско-японской войны пролегла граница между Китаем и Японией. Но это формально. На деле к северу от неширокой нейтральной полосы власть принадлежала слабеющему в междоусобной войне с генералом Чан Кайши маршалу Чжан Сюэляну, а южнее притаилась, подобно огромной хищной змее, Южно-Маньчжурская железная дорога. Чем дорога может быть опасна? Может, очень даже может. Так же как российская Китайско-Восточная железная дорога – КВЖД – была когда-то проводником политики русского империализма в Маньчжурии и одним из главных поводов к войне с Японией, так и японская Южно-Маньчжурская должна была вывести японцев на бескрайние просторы Северного Китая, а там, дальше уже по захваченной КВЖД, отправить их в глубь русской Сибири вплоть до самого Байкала. Только японцы оказались хитрее и умнее русских. Если царю пришлось привлекать для войны на бесконечно далеком от Санкт-Петербурга Дальнем Востоке всю армию, все силы, то в соседнем с Японией Китае японцы сразу создали огромное войсковое объединение. Оно, получившее впоследствии наименование Квантунская армия, оказалось способно не просто воевать отдельно, но даже развязать войну обособленно от Токио, ставя Генеральный штаб, Военное министерство и даже императора перед уже свершившимися фактами. Не меньшая по численности, чем Квантунская армия, армия энтузиастов – членов тайных обществ окружала ее, подобно тому как стаи рыб-прилипал окружают хищную акулу. Добровольцы-разведчики, кто с биноклем в руках, а кто и с мечом, рассыпались по огромному Китаю, собирая сведения о вражеских армиях, отрядах, штабах. Они искали каждую крупинку информации о городах и поселках, а главное – о промышленных предприятиях, шахтах, угольных и золотоносных рудниках. Это только сказать легко, что войну можно вести обособленно от имперского центра, а кто будет за это платить? Квантунской армии все ее расходы должен был оплатить покоренный Китай. И не только оплатить расходы, но и дать такую прибыль, после получения которой Токио с радостью и умиротворением смежит веки и не захочет видеть ничего плохого в точном соответствии с древней буддийской мудростью: «Не вижу зла, не слышу зла, не говорю зла».
Добровольные разведчики передавали собранную информацию разведчикам военным, что было особенно легко и приятно потому, что многие из них учились в одних школах, одних университетах, на одних и тех же специальных курсах. Например, школы Черного дракона. Вот и под Мукденом, когда люди Сэнсэя собрали
