Кэб Кэллоуэй (1907–1994)
Родился в штате Нью-Йорк. В 1930-м играл в оркестре «The Missourians». Став бэндлидером, с 1931-го выступал в «Коттон-Клабе». За пение скэтом в главном хите «Minnie The Moocher» получил прозвище «The Hi-De-Ho Man». С 1940-го выступал в собственном оркестре вместе с Милтом Хинтоном и Чу Берри. Начиная с 50-х начал карьеру шоумена. Также играл в мюзиклах и снимался в фильмах.
На втором курсе мне приходилось подрабатывать в одном кабаке в Кабукитё[3] в Синдзюку[4]. Вкалывал я тогда с десяти вечера до пяти утра в жуткой духоте, а потом вместе с пьяными, опоздавшими на последний поезд, садился в утреннюю электричку и ехал домой в Митаку[5]. Проработал я там с конца осени до первых чисел марта. Поэтому каждый раз, когда я вспоминаю то время, мне представляется зима. В тот год зима выдалась холодной. Я был одинок. Жизнь казалась по-будничному скучной.
Неподалеку от места, где я работал, был небольшой джаз-бар «Питекантроп прямоходящий». Название, само собой, было позаимствовано с одноименной пластинки Чарльза Мингуса. Очевидно, тем, кто не был хорошо знаком с джазом, не просто было запомнить это чересчур длинное название. Бар работал допоздна, поэтому в свободную минуту я заходил туда выпить чашечку кофе и послушать джаз. В начале 70-х в Синдзюку царило особое оживление, в грубости и развязности которого чувствовалась искренность. Воздух был пропитан чем-то волнующим и пьянящим. Казалось, вокруг происходит чудо.
На самом деле я не помню, звучала ли в том баре «Pithecanthropus Erectus» или нет, но так или иначе, всякий раз, когда я слышу эту пластинку, невольно вспоминаются те времена. Перед глазами сразу встают Синдзюку и Кабукитё. Зима.
Первый раз я услышал «Pithecanthropus Erectus» в школе. Если честно, я тогда ничего не понял — не покатило. «Что за ерунда», — подумал я, прослушав пластинку. Особенно не пошла навязчиво шумная, с намеком на прикол композиция «А Foggy Day». Тогда мне было невдомек, зачем же так издеваться над правильной мелодией.
Однако с возрастом я незаметно для себя стал слушать именно эту пластинку Мингуса. Если раньше ее звучание казалось мне шумом, а проигрыши — бездарностью, то затем я постепенно понял, что как раз в этом-то и была ее главная прелесть. Теперь всякий раз, когда я слышу «Foggy Day» в чьем-либо исполнении, в голове как эталон непременно возникает «Foggy Day» Мингуса. Даже странно.
Осмелюсь предположить, что Мингус сам не верил в успех «Foggy Day». Как-то Лестер Янг дал ему совет: «Прежде чем играть эту мелодию, хорошенько запомни слова. Начнешь играть, пой, иначе ничего не получится». Однако своей игрой Мингус опровергает точку зрения Янга. Он не играет изначальную фабулу, а отходит от канвы, предлагая не одну, а ряд готовых форм. При этом «Foggy Day» в его исполнении проникает в наши сердца, не уступая по теплоте и лиричности творениям Лестера Янга. Очень чувственная музыка.
Вполне возможно, что кто-то из нас увидит в композициях Чарльза Мингуса самого себя.
PITHECANTHROPUS ERECTUS (Atlantic 1237)
Чарльз Мингус (1922–1979)
Родился в штате Аризона. В 1920-м начал карьеру профессионального музыканта. В 1952-м совместно с Максом Роучем основал рекорд-лейбл «Debut». Позднее вместе с Тедди Чарльзом принял участие в создании «Jazz Composers Workshop». Будучи талантливым композитором и аранжировщиком, смело экспериментировал на собственной музыке. Получил известность после выхода альбома «Pithecanthropus Erectus». Впоследствии в своем творчестве резко выступал против расовой дискриминации как социального явления.
Джек Тигарден выпустил немало сольных альбомов. Пик популярности музыканта пришелся на период, когда Тигарден играл в оркестре Луи Армстронга. Однако мне с давних пор нравятся качественные записи, сделанные им совместно с корнетистом Бобби Хэкеттом. Пожалуй, эпохальными их не назовешь, и тем не менее мелодичный, добротный и плавный свинг в исполнении Хэкетта замечательно сочетается с беспечной игрой Тигардена, порождая неповторимое и уникальное по красоте звучание. Слушать подобное исполнение, на мой взгляд, — одно из высочайших наслаждений в музыке. Впрочем, в наше время людей, способных по достоинству оценить такого рода джаз, почти не осталось — возможно, поэтому кому-то мои рассуждения могут показаться не совсем актуальными. Хотя если вам нравится Кит Джэррет… впрочем, не будем об этом.
Говоря о Тигардене и Бобби Хэкетте, невольно вспоминается красивая баллада «I Guess I'll Have to Change My Plan» с пластинки «Coast Concert» («Кэпитол»), записанной в 1955 году. Солирует Хэкетт, однако главная роль в этой композиции все же отведена Тигардену с его естественными, удивительно элегантными соло. Хэкетт начинает, включается Тигарден, и его игра трогает до слез. Затем вновь Хэкетт с красивым, смелым соло на корнете. Вслед за ним Эйб Линкольн, еще один тромбонист «со стажем», посылает острое, решительное соло. Придерживаясь оригинальной мелодии, музыканты импровизируют так глубоко, что сначала даже может показаться, что они фальшивят. Но каким бы противоречивым ни казалось звучание, в целом композиция сыграна хорошо. Торопливо, с жадностью, но от души.
Слушая эту запись сейчас, я больше всего поражаюсь чрезвычайной индивидуальности исполнения. Понятно, что у каждого музыканта свой стиль, который так или иначе — общий для каждой эпохи. В мире нет ни одного талантливого музыканта, у которого бы не было своего стиля. Впрочем, мне кажется, что игра Хэкетта и Тигардена выше этого и существует независимо от понятия просто «стиля» в музыке. Не последнюю роль здесь играет своеобразный вокал. Особый тембр, магнетизм фраз. Тигардена хочется слушать вновь и вновь. Пожалуй, в наши дни столь интимного джаза уже не услышишь.
История записи этой пластинки такова: однажды фирма грамзаписи «Кэпитол» пригласила Хэкетта в студию (дело происходило на Западном побережье, куда Хэкетт приехал на диксилендовый джаз-фестиваль). Ему велели подобрать музыкантов (из тех, кто тогда был на фестивале) и сыграть любые композиции в каком угодно стиле. К рассвету пластинка была готова. Это был потрясающий джем-сейшн — «индивидуалы» поработали на совесть.
Bobby Hackett and His Jazz Band COAST CONCERT (Capitol T-692)
Джек Тигарден (1905–1964)
Родился в штате Техас. С 1921-го выступал в составе трио. В 1927-м стал играть в Нью-Йорке. В 30-е годы принимал участие во многих записях. Работал с оркестром Пола Уайтмана, с «All Stars» Луи Армстронга. В 50-е организовал собственный джаз-бэнд, игравший преимущественно диксиленд. Стоял у истоков богатого и своеобразного по звучанию, но в то же время непринужденного по атмосфере тромбонного джаза. Исполнял композиции, наполненные теплом и добротой. Особой популярностью пользовался альбом «Big-T».
Считается, что как пианист Билл Эванс в наибольшей степени реализовал себя в составе трио. Точнее говоря, в трио с контрабасистом Скоттом Лафаро. Из альбомов Эванса стоит отметить: «Portrait in Jazz», «Waltz for Debby», «Sunday at the Village Vanguard» и «Explorations». Уже тот факт, что все эти пластинки были выпущены под лейблом «Риверсайд», должен был запомниться людям.
Исполнение Эванса на всех четырех альбомах бесподобно. Мы словно становимся непосредственными свидетелями эволюции человеческого самосознания (судя по всему, весьма непростого), которое, будучи доведенным до совершенства прикосновением гения, постепенно теряет свой блеск. Легкий, как весна, и в тоже время гнетущий, будто дремучий лес, контрабас Лафаро уравновешивает сложную, замкнутую на себе игру Эванса, направляя ее в нужное русло. В игре контрабасиста чувствуется свежесть, которая просачивается сквозь окружающую нас мирскую суету, волнуя душу. В этот момент начинаешь понимать всю неповторимость удивительного сочетания: Эванс — Лафаро, Лафаро — Эванс…
От бибопа, столь свойственного Эвансу, не остается и следа. Перед ним и перед нами открываются новые горизонты. Нам легко, словно мы только что сбросили старые одежды. Наша кожа меняет цвет. Происходит трансформация сознания. Становится нестерпимо жарко. Душа, горячо любящая мир, с одной стороны — и душа, рвущая этот мир на части, с другой.
К сожалению, ранняя кончина Скотта Лафаро (он погиб в 1961 году) поставила точку в непродолжительном творческом союзе двух музыкантов. Превосходных выступлений больше не стало, а совершенству Эванса был нанесен сокрушительный удар. Потеряв Лафаро, он смог записать всего несколько пластинок. Позже Эванс приглашал в коллектив многих контрабасистов, однако ни одному не удалось повторить той оригинальности, непроизвольно возникавшей в игре Эванса и Лафаро. Безусловно, после смерти Лафаро Эвансу удалось записать несколько сто́ящих вещей, однако какой-либо новой перспективы в джазе открыть ему больше не довелось. Удивительно тонкого, замкнутого на себе таланта Эвансу хватало с избытком, а вот былой страсти было уже не вернуть — как однажды потерянной любви.
