При общем возбужденном состоянии работа закипела со сказочной быстротой. Через несколько недель глубина копи достигла шестидесяти метров, и тут приискатели увидели, что находятся на дне огромной трубы.
Вынутая порода, после того как из нее выбирали все алмазы, шла в отвал. И вот здесь-то, наверху, при солнечном свете, все увидели, что эта порода имеет характерный голубой оттенок и совершенно не похожа по своей структуре на серые почвы, образовывавшие стенки колодца. Голубая алмазоносная руда, как содержимое гигантского естественного клада, была плотно набита в трубкообразную копь.
Так был открыт кимберлит — коренная материнская порода, в которой образовывается алмаз.
Свое название алмазная руда получила от города Кимберлея, выросшего рядом с месторождением.
В Кимберлее рассказывают, что сенсационное, случайное открытие африканских алмазов дало повод к многочисленным авантюрам. В Калифорнии некие молодые люди, Слэк и Арнбльд, подали заявку в городскую управу Сан-Франциско о находке ими богатых алмазных месторождений. Они подкупили одного горного инженера, который осмотрел «новые» копи и нашел их чрезвычайно «богатыми». Дело быстро пошло вперед.
Крупнейшие банкиры Сан-Франциско основали компанию, акции которой разошлись очень быстро. Но когда первые рабочие появились на копях, выяснилось, что никаких алмазов там нет. Ловкие авантюристы, прихватив с собой несколько миллионов долларов, скрылись. Интересно, что много лет спустя Слэк и Арнольд, ставшие к тому времени солидными дельцами, написали книгу о том, как они ловко надули сан-францисских банкиров. Книга эта имела шумный успех. Газеты называли ее библией начинающего американского бизнесмена. За давностью и в связи с чистосердечным признанием, направленным на «пользу общества», правосудие не стало преследовать авторов книги…»
…День в алмазной столице начинался рано. В пять часов утра старый бур — сторож на алмазной копи — ударял в большой медный колокол, и протяжные унылые звуки плыли над крышами домов, над холмами голубой земли, окружавших город сплошной зубчатой цепью.
Первой просыпалась негритянская резервация. Из приземистых, обнесенных колючей проволокой деревянных бараков доносились заунывные звуки — негры-рабочие совершали утреннюю молитву.
Потом под конвоем вооруженных надсмотрщиков они длинной вереницей направлялись к шахте. Здесь рабочих уже поджидали нетерпеливые хозяева. Еще несколько минут, и над городом повисали привычный скрип и визг сотен воротов, брань и окрики надсмотрщиков. Новый день на Кимберлийской алмазной шахте вступал в свои права.
Павел Иванович Лугов вставал, по петербургской привычке, засветло. Приводил в порядок записи и наблюдения, писал письма, читал. Потом завтракал, одевался и выходил на улицу.
Лугов хорошо знал голландский язык, немного понимал по-английски. Удобнее всего ему было объясняться с бурами. В ход шел смешанный международный англо-голландский морской жаргон, в котором Павел Иванович сильно поднаторел за время путешествия из Кронштадта в Кейптаун.
Лугов сдружился со старым Мартином — смотрителем медного кимберлийского колокола. Старик пришел в Кимбер-лей вместе с первооткрывателями алмазных трубок. Когда-то и он занимался старательством, ковырялся на дне «чертова колодца», имел круглую сумму в банке. Но потом конкуренты вытеснили его. Деньги ушли на уплату долгов, и пришлось перейти на другую работу — будить по утрам жителей города протяжными звуками колокола.
— Все мои беды начались с того времени, когда, услышав о находке богатств на реке Вааль, я покинул общину и отправился за сокровищами, — рассказывал старый бур.
— В общине я оставил жену и двоих детей, — продолжал Мартин. — Поначалу, когда мои дела были не так уж плохи, я даже кое-что посылал им. Но вскоре в Кимберлее появился некий Сесиль Родс. Это был желторотый юнец, ему не было и семнадцати. Но сколько бед и горестей принес он с собой! Он разорил меня и тысячи таких, как я. Мы потеряли своих жен и детей, свое здоровье. Я упал в шахту и, к сожалению, остался жив. О, я вам многое могу рассказать об этом шакале в образе человека!
Однажды вместе с Питером, братом служанки Анны, Павел Иванович решил съездить в общину буров, разбившую табор неподалеку от Кимберлея. У Питера в общине были родственники, и Лугову захотелось посмотреть, как живут настоящие, неоседлые буры.
Питер достал двух лошадей, и к концу дня они отправились в путь. Спустя несколько часов дорога, превратившись в узенькую тропинку, зазмеилась между скалами, густо поросшими лесом. Вокруг было спокойно, только топот копыт нарушал тишину.
Неожиданно меж деревьев кто-то громко зафыркал. Павел Иванович вздрогнул и остановил лошадь.
— Не боитесь, — засмеялся Питер, снимая с плеча ружье и кладя его поперек седла, — это павианы. Их тут полно.
Лес действительно кишел обезьянами. Они спрыгивали с деревьев, подходили к тропинке, скалили зубы, гримасничали.
Когда, уже перед самым рассветом, лесная тропинка кончилась и путники выбрались из чащи, Павел Иванович почувствовал облегчение — будто сбросил со спины груз в несколько пудов.
Теперь дорога шла ровной степью, поросшей высокой сочной травой. Иногда ехавший впереди бур вместе с лошадью совершенно скрывался за густой растительностью, так что виднелся только конец ружейного дула. Множество птиц самых разнообразных окрасок — зеленых, красных, желтых — взлетали прямо из-под копыт лошадей. Кони беспокойно вскидывали головы, словно чувствовали где-то поблизости крупного зверя. Несколько раз на горизонте показывались стада мирно пасшихся антилоп.
Павел Иванович ехал, как в сказке. Нигде ещё не видел он такой богатой, такой щедрой природы.
А африканская земля с каждым шагом раскрывала перед Луговым свою непередаваемую, ни с чем несравнимую красоту. После полудня, когда спала жара, всадники поднялись на невысокий холм и невольно остановились, пораженные необычным зрелищем. Зеркальное озеро, окаймленное кудрявой бахромой пальм, лежало вдали. Между пальмами высились причудливые минареты, золотистые купола, стрельчатые башни, крепостные стены. От берега озера отделился длинный караван и двинулся навстречу путникам. Важно покачивая головами, шли верблюды, навьюченные огромными белыми тюками, слышался звон колокольчиков, незнакомая речь. Верблюды приближались, росли, превращались в сказочных чудовищ. Еще несколько секунд, и… чудное виденье закачалось, дрогнуло, побледнело и исчезло. Мираж рассеялся.
Павел Иванович не мог произнести ни одного слова. Он впервые видел африканский мираж, и это дивное зрелище взволновало его до глубины души.
— Поехали, — неожиданно хмуро сказал Питер и добавил: — Постарайтесь говорить как можно меньше.
Лугов удивленно посмотрел на него. Молодой бур показал глазами вперед на дорогу. Снизу на холм поднималось несколько всадников в ярко-красных мундирах и желтых пробковых шлемах с блестящими козырьками. Под всадниками были рослые, крепкие, одинаковой вороной масти лошади.
— Разъезд английской полиции, — объяснил Питер.
Поравнявшись с путниками, передний англичанин с золотыми нашивками на рукаве осадил коня.
— Кто вы такие и куда держите путь? — бесцеремонно обратился он к Лугову.
Павел Иванович вынул из кармана свой паспорт и протянул его полицейскому.
— Если не ошибаюсь, — процедил тот сквозь зубы, — вы являетесь подданным его величества императора России?
— Да, я российский гражданин, — ответил Лугов.
— Вы подданный его величества императора России? — педантично повторил полицейский.
Помня совет Питера, Павел Иванович молчал.
— Если не ошибаюсь, кимберлийская администрация запретила выезжать вам за пределы черты города, господин Лугов?
— Я ученый, мне надо видеть как можно больше, — сказал Павел Иванович.
Полицейский помолчал немного и, не найдя, что ответить, резким движением протянул паспорт Лугову и повернулся к Питеру.
— Ну-с, а ты куда собрался, молодчик? Наверное, в шайку таких же разбойников?
Сопровождающие его солдаты дружно загоготали.
— Это не шайка разбойников, — спокойно ответил Питер, — это моя родная община.
— Родная община? Вы слышали, ребята? — крикнул старший солдатам. — Тот цыганский табор, который мы видели вчера, оказывается, его родная община!
Англичане загоготали еще громче.
— Вы невоспитанный человек! — громко сказал Павел Иванович старшему полицейскому.
— А вы помалкивайте, мистер ученый, — огрызнулся полицейский. — По инструкции вашего же консула вам запрещено выезжать из Кимберлея! Так что нечего шататься по дорогам со всякими бродягами! Поворачивайте назад!
