— Что я тебе скажу, — как-то в одной из первых бесед заметил командир, — занимайся своим делом. Иностранцев, желающих знать, что делается у нас за забором, полно. Из достопримечательностей — музей графа Эстерхази, у которого служил композитор Гайдн. Есть в селе две корчмы, в которые ходят почти все офицеры гарнизона с семьями. Я иногда, когда на душе тяжко, тоже захожу. Сразу тебе признаюсь.
«Зачем откровенничает командир? Не собирается ли в чем-то упредить меня?» — подумал Николай.
— Ты у замполита был? — спросил он неожиданно.
— Нет, товарищ полковник.
— Ну, ты зайди, зайди к нему…
Стороженко представился замполиту подполковнику Ю. Гусеву. Встретил он с порога словами:
— Товарищ лейтенант, вы солдат партии, боец её вооруженного отряда, это обязывает нас работать в связке. Прошу меня первого информировать обо всех событиях негативного плана в гарнизоне.
— Товарищ подполковник, — прикинулся не понимающим оперработник, — когда я ехал сюда, меня инструктировали, что все информационные материалы мне необходимо докладывать своему непосредственному начальнику в соединение подполковнику Левшину.
— Не горячитесь… К словам замполита и начальника политотдела прислушиваются все офицеры, в том числе и ваш начальник, входящий в состав парткомиссии. Я вижу, вы не понимаете роль политработников в армии. Не забывайте, что Леонид Ильич Брежнев — выходец из когорты партийных бойцов. Комиссаров он поддерживает.
— Такого правового института уже давно в Советской Армии нет.
— Замполиты — это их последователи!
— Комиссары приставлялись к спецам-командирам, офицерам царской армии. Сейчас же командный состав — все коммунисты, — усердствовал в отстаивании своей точки зрения Стороженко.
— У вас замашки энкаведиста… Вы полагаете, что чекисты вновь встанут над партией Ленина?
— Они никогда не стояли… Много сотрудников госбезопасности тоже заплатили жизнями за доверчивость или неприятие «законов джунглей», которые навязывались сверху. Партийные органы руководили ЧК…
Неприятный осадок оставила первая встреча с замполитом, пытавшимся, по всей видимости, расправиться руками военного контрразведчика с командиром полка. Первое время «комиссар» приглашал Николая на «чашку кофе» — помириться и заодно выяснить обстановку в полку. Он любил ковыряться в «грязном белье» офицерских семей и оперативник однажды не выдержал:
— То, что вы предлагаете мне делать, выходит за рамки моей компетенции. Сейчас другие люди в органах, иные задачи нарезаны нам руководством. Условия заграницы требуют от нашей службы заниматься контрразведкой. Не ждите, что я буду собирать для вас информацию о том, кто, где, когда и с кем ночевал, посетил корчму и прочее.
Замполит выслушал оперативника, краснея и ерзая в кресле, но попытался возразить:
— Пойми же ты, мы с тобой бойцы партии, роль которой изо дня в день повышается, — продолжал настаивать подполковник. Он готов был разглагольствовать ещё, но Николай уважительно остановил его, сославшись на срочную работу.
Чекист действительно назначил встречу на 18.30 с начштаба 3-го дивизиона, который на полигоне несколько раз зафиксировал автомашину с западногерманскими номерами. Водитель производил фотографирование. Майор П. Сидоров передал контрразведчику номер автомобиля и описал внешность иностранца и его действия. Эти материалы срочно были переданы венгерским сотрудникам госбезопасности.
Через неделю коллега Николая с венгерской стороны майор П. Ковач сообщил, что установленный по номеру машины немецкий турист Густав Шрам задержан в районе режимного объекта Венгерской народной армии под Будапештом при попытке скрытого фотографирования.
Это был первый успех молодого контрразведчика. Помогли друзья — так тогда назывались венгерские коллеги. Взаимодействие по линии госбезопасности помогало лучше понимать друг друга и решать общие задачи.
Тем временем события в полку разворачивались стремительно. Нарастал «кризис власти». Не без помощи замполита Соленому предложили уволиться…
Вскоре он сдал дела молодому, энергичному подполковнику В. Ванюшкину, быстро сколотившему вокруг себя здоровый коллектив. Он был одинаково требователен к себе и подчиненным. Большим подспорьем новому командиру в деле приведения гарнизона в божеский вид стал приезд в полк выпускника Академии тыла и транспорта майора В. Литвинова — трудолюбивого офицера. Впоследствии он дорос до генерал-полковника…
Командир полка стоял возле курилки, окруженный офицерами штаба части. Начальник тыла оживленно размахивал руками. Как показалось Стороженко, подходившему к собравшимся, речь могла идти о каком-то ЧП.
— Надежда вот на кого, — вдруг кивнул головой Ванюшкин в сторону оперативника.
— Здравия желаю, доброе утро, — взяв под козырёк, поприветствовал старший лейтенант офицеров.
— Утро в небе доброе, а вот на душе оно хмурое, — обронил комполка.
Выяснилось, что ограблен гарнизонный магазин с ущербом сто тысяч форинтов.
— Я проинформировал комдива и военного прокурора, — сообщил Ванюшкин, — но ты-то знаешь, что силенок у следователей маловато. Когда «пинкертоны» прибудут — неизвестно. Надо действовать по горячим следам. Да, чуть было не забыл, попроси помощи у своих коллег.
Вечером Николай срочно встретился с двумя своими помощниками и получил первичную информацию. А через два часа он уже беседовал с рядовым Николаенко, у которого обнаружились некоторые предметы из военторговской пропажи. Солдат признался, что ему их подарил рядовой Куциев. Дальше уже никаких версий проверять было не надо…
Стороженко находился в кабинете, когда ему позвонил венгерский коллега — начальник контрразведки погранотряда майор Лайош Хегедюш и сообщил, что из-за снежных заносов три заставы остались без хлеба, а на станции Петехаза вторые сутки стоит занесенный снегом поезд с пассажирами. Пограничники пытались пробиться к составу на своем грузовичке — безуспешно.
Зайдя в кабинет к командиру полка, Стороженко коротко изложил суть проблемы.
— Надо направить гусеничную технику. Как не помочь друзьям в беде? Евгений Петрович, — обратился он к начальнику штаба, — дайте команду зампотеху и начальнику автослужбы…
Советский гарнизон поделился запасами хлеба и сухарей с терпящими бедствие местными пограничниками. В сторону же застрявшего поезда дополнительно направилось несколько гусеничных тягачей и мощных «Уралов» с солдатами. Кроме того, бойцы прихватили с собой термосы с горячим чаем.
По возвращении раскрасневшиеся армейцы оживленно делились впечатлениями с товарищами. Оказалось, в поезде, кроме венгров, в двух вагонах ехали австрийские и немецкие туристы. Командир дивизиона доложил Ванюшкину о выполненном задании, и тот, расчувствовавшись, патетически произнес:
— Люди живут поступками, а не идеями. Ваш поступок лучше всяких слов спецпропаганды. Спасибо за службу.
— Служу Советскому Союзу! — отчеканил подчиненный.
Прошел месяц, и на стол оперработнику легла информация о недостаче нескольких секретных документов в штабе полка. Заместитель начальника штаба майор С. Петренко в течение недели искал шесть документов.
Версий было много. Дивизионное начальство требовало от Николая чуть ли не ежечасно докладывать о ходе и результатах поиска.
— Задействуйте все силы и средства. Очертите круг лиц, соприкасавшихся с документами. Я должен получить ответы на вопросы: когда это произошло, кто и как их мог похитить или утерять? Вы поняли меня, товарищ старший лейтенант? — раздраженно требовал всегда спокойный начальник особого отдела дивизии, обращаясь к Стороженко.
К поисковым мероприятиям были подключены почти все негласные источники, сосредоточенные в штабе полка. На очередной встрече агент «Овод» сообщил, что один из ящиков «секретки» из-за ветхости Петренко распорядился оставить в штабной машине, находившейся в автомастерской для покраски.
Петренко ещё раз заверил начштаба полка, что тщательно проверил второй раз все ящики. Документов нигде не было. Как же был удивлен Петренко, когда документы всё же были обнаружены в этом «проверенном» им ящике…
Дислокация гарнизона в нескольких километрах от австрийской границы требовала дополнительных усилий от оперативников. Самовольщики, дезертиры, особенно беглецы с оружием, доставляли немало хлопот контрразведчикам в любое время суток. Главное, нельзя было допустить прорыва участка венгеро-австрийской границы.
Это случилось в марте. Дули холодные ветры. В 3.15 внезапно зазвонил телефон: дежурный по Особому отделу КГБ ЮГВ передал указание руководства принять срочные меры в связи с уходом с поста рядового с автоматом и 60-ю патронами.
