Ознакомительная версия.
Но, пожалуй, самая важная тема, которая никак не могла ускользнуть от будущего фюрера, – это покорение Америки европейцами. Каким бы привлекательным персонажем ни был Виннету, из текстов Мая видно, что индейский народ обречён. Это понимает и сам вождь апачей. «Ты знаешь, кто убил их? Ты видел их? – говорит он Шеттерхенду над трупами своего отца и сестры. – Это были бледнолицые, которым мы не сделали ничего плохого. Так было и так будет всегда, пока они не уничтожат последнего краснокожего. На собственной земле индеец всегда будет жертвой белых… Любим ли мы вас или ненавидим – всё равно там, где ступает нога бледнолицего, нас ждёт гибель»[25]. И Разящая Рука, восхищаясь мужеством друга, понимает, что это правда.
Романы о Виннету были для Гитлера, вероятно, первым источником знаний о завоевании «жизненного пространства» колонизаторами. Как оценил эти исторические события двенадцатилетний Адольф, мы не знаем, но зрелый Гитлер, планируя нападение на СССР, этим фактом восхищался. Больше того, именно его он взял за пример. Перед нами, говорил лидер нацистов, «стоит лишь одна задача: осуществить германизацию путём ввоза немцев, а с коренным населением обойтись как с индейцами…»[26] Развивая эту мысль далее, фюрер вещал: «Нам придётся прочесывать территорию, квадратный километр за квадратным километром, и постоянно вешать! Это будет настоящая индейская война»[27]. О жертвах её он призывал не жалеть: «Мы совершенно не обязаны испытывать какие-либо угрызения совести… Едим же мы канадскую пшеницу, не думая об индейцах»[28].
Познакомив Гитлера с темой колонизации Нового Света, романы Карла Мая косвенно указали ему путь, который превратил бы Германию в сверхдержаву. Образ «своей Америки», богатой и плодородной территории, которую он завоюет для немцев на Востоке, определённо стоял перед глазами нацистов. Волгу Гитлер порой называл русской Миссисипи. В известной нацистской брошюре «Унтерменш» были высказаны сожаления, что территория СССР, принадлежа недочеловекам, пребывает в жалком состоянии, но под управлением высшей расы она могла бы стать «европейской Калифорнией»[29].
Оборотной стороной всех этих «американских» аллюзий была трагическая судьба коренного населения Америки. На оккупированных территориях Польши и СССР Гитлер собирался повторить тот огромный опыт господства и геноцида, который был накоплен великими державами за пять веков колониальной политики начиная с Христофора Колумба. Американский этнолог Уард Черчилль был трижды прав, когда в своей монографии «Геноцид между делом» о гибели индейских народов писал:
«Призрак Колумба шёл с британцами в их войнах против зулу и арабов, с американцами против “моро” на Филиппинах, с французами против народов Алжира и Индокитая, с бельгийцами в Конго, с голландцами в Индонезии. Он присутствовал во время опиумных войн в Китае, во время “секретных” бомбардировок в Камбодже, он наблюдал за системным истреблением аборигенов Калифорнии в XIX веке и гватемальских майя в 1980-х. И да: мы очень часто видим его в нацистских коридорах власти, среди охранников Собибора и Треблинки, в составе айнзацкоманд на Восточном фронте. Третий рейх, очевидно, не был каким-то отклонением, он был кристаллизацией основных черт – расового превосходства, жажды покорения и геноцида – той европейской традиции, ярким выразителем которой был Колумб. Нацизм не был уникален: это был лишь один из “новых мировых порядков”, запущенных в результате Открытия [Америки]. Он был не более и не менее ужасным, чем то, что сотворил Христофор Колумб на Испаньоле в 1493 году; 1493 и 1943 – это части одного целого»[30].
Разница была только в том, что нацисты решили применить этот чудовищный опыт к народам Европы.
«Лучше им умереть»: повседневный геноцид, избыточное насилие и принцип «мы здесь одни» как инструменты очищения Lebensraum
Итак, Карл Май лишь подсказал будущему фюреру дорогу к «школе». На реальных учителей Гитлера красноречиво указывает его патологический расизм, соединённый с жаждой завоеваний.
Исторически расизм сформировался именно как инструмент колониального владычества. По метким словам Ханны Арендт, «империализм неизбежно влёк за собой изобретение расизма как единственно возможного “объяснения” и оправдания своих действий»[31]. Однако имперский расизм необязательно означал геноцид. Истребление колониальных народов принимало угрожающие масштабы в тех случаях, когда захватчики не могли извлечь из них выгоды.
Действительно, колониальные агрессии можно разделить на два типа исходя из их цели. В одном случае агрессия преследовала цель выкачать все ресурсы в пользу метрополии, а местное население использовать в качестве невольников. Хотя «колонизация порабощения» не исключала массовых убийств, но, за редкими исключениями, экономическая целесообразность брала верх. По справедливому замечанию крупного исследователя вопроса Ива Тернона, «аморальная политика насаждения рабства… спасала людей от геноцида»[32]. Этот тип колонизации по большей части применялся для территорий, которые не рассматривались как место постоянного обитания европейца. Так зачастую происходило в Азии и Африке, а наиболее ярким примером можно считать Британскую Индию. По этому поводу профессор Гейдельбергского университета Мануэль Саркисянц заметил:
«Туземное население Индии избежало судьбы коренных жителей Австралии (в значительной мере истреблённых) именно благодаря непригодности тропиков для заселения – о чём британские империалисты говорили совершенно открыто»[33].
Совсем иначе обстояло дело при другом типе колониальной агрессии – борьбе за жизненное пространство, или поселенческом колониализме: тут европейцев интересовал не только вывоз ресурсов, но и сама земля для вольготного размещения на ней. Оседлость аборигена на конкретной территории, с которой он редко готов был уйти по своей воле, превращала его в конкурента колонизатора, чьё существование не приносит никаких выгод – только издержки. Жертвами такой агрессии, преимущественно британской, стали индейцы Северной Америки, аборигены Австралии и Тасмании, маори Новой Зеландии. Эти народы были уничтожены или радикально сокращены, а их место заняли новые нации англосаксонского корня.
Очень важно определить механизм колониального истребления. В значительной мере оно было результатом насилия, учинённого множеством отдельных людей, которые, конечно, не получали специальных санкций из Лондона или Вашингтона. Такой тип уничтожения был по сути стихийным и очень быстро принимал обыденный характер, так как зиждился на уверенности общества, что убивать низшую расу вполне допустимо, и на устранении государства от осуждения и наказания на эти убийства. Далее мы будем называть его повседневным геноцидом.
Ярким примером могут служить умонастроения белых колонистов Австралии, о которых в Русское географическое общество сообщал Н.Н. Миклухо-Маклай: «Их [аборигенов] вытесняют внутрь страны, всячески преследуют, и убийство чёрного не считается даже преступлением»[34]. Душегубы, учинившие в 1838 году бессмысленную резню на Майелл-Крик в Новом Южном Уэльсе (чуть ли не единственный случай в истории, когда белых австралийцев повесили за убийство «ниггеров»), говорили на суде: «Мы не сознавали, что, убивая чёрных, нарушаем закон… потому что раньше это практиковалось повсеместно»[35]. На первом процессе по этому делу бандитов и вовсе оправдали: местный житель сообщал в редакцию газеты Australian, что один из присяжных заседателей так пояснял своё решение: «Я смотрю на негров как на стаю обезьян, и чем раньше их сметут с лица земли, тем лучше. Я знал, что эти люди были виновны, но я никогда не видел, чтобы белого человека повесили за убийство чернокожего»[36]. На повторном процессе благодаря принципиальности генерального прокурора и главным образом из-за наличия белого свидетеля убийцам вынесли обвинительный приговор, но общество встретило его с негодованием. Симптоматично заявление газеты «Сидней Морнинг Геральд»: «Эта банда чёрных животных не стоит тех денег, которые колонистам придётся потратить на печать глупых судебных отчётов. Мы и так уже потратили слишком много»[37]. По мнению исследователя Брюса Элдера, дело о резне на Майелл-Крик лишь усилило в среде белых австралийцев «заговор молчания» относительно убийств аборигенов[38]. Вторым его следствием стало то, что для расправы с «обезьянами» начали активнее использовать яд: это делало положение убийц «более безопасным» на случай, если некий чиновник-идеалист вдруг захочет расследования.
Ознакомительная версия.
