В. Наумов - Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы.

И надо на жилье, дать жилье рабочим.

Голоса. Правильно.

Каганович. Это главный вопрос, это самый острый вопрос. Вы думаете, он сказал что-нибудь?. Ничего, говорит, потерпят, нечего с этим торопиться. Не говоря уже о том, что этот человек рабочих не знал, сам никогда рабочим не был, на заводах не был, перед рабочими не выступал, он пренебрежительно относился ко всем этим вопросам.

А между тем я был на Урале. Там замечательные заводы, могут дать прирост новых мощностей, а рабочие живут в полуземлянках. И это даже на старых заводах — на Уралвагонзаводе, на Березниковском химическом комбинате, которые были построены 20 лет тому назад, и у них много старых бараков, которые были построены 20 лет тому назад. Новые заводы строят дома, а там бараки разваливаются, и сейчас старые заводы с жильем в худшем положении, чем новые. Нет более острого вопроса, чем жилье. Конечно, продовольственный также острый: мяса мало, колбасы не хватает, но жилье, жилье — это важнее. Раз сэкономили, то можно дать на жилье средства. Это касается металлургических заводов, строительных материалов. Ничего подобного, его ничего не брало. Его отношение к рабочему классу было наплевательским, провокаторским, было сведено к тому, чтобы вызвать недовольство рабочего класса против нас, против партии.

Голоса. Правильно.

Каганович. Он вел провокационную работу к буржуазному перерождению нашего строя. Я не буду говорить здесь о сельском хозяйстве, здесь уже подробно говорили товарищи. Ведь это факт, что еще и до смерти товарища Сталина и после смерти товарища Сталина он тормозил принятие ряда решений по сельскому хозяйству, он все время демонстрировал.

Например, по животноводству. Надо сказать, что он мало знал сельское хозяйство. Виноградарство знал, а что касается животноводства, картофеля и овощеводства, зернового хозяйства, он не знал совершенно ничего. Никогда не работал человек ни в степных районах, ни здесь в центральных областях. Сначала мы думали, что он не знает и поэтому путает, а потом оказалось, что он не просто не знает, а сознательно тормозит. Чего хочет, не поймешь — то одно, то другое, то третье.

Встал вопрос относительно картофеля. Товарищ Сталин в «Экономических проблемах социализма в СССР» учит нас, что экономические авантюристы (как будто бы для него написано) не знают и не признают объективных законов экономики, они считают, что сами могут писать законы. Ему доказывают товарищ Хрущев, товарищ Маленков, товарищ Микоян, что нужно повысить цены на картофель, нельзя держать цену в 4 копейки на картофель, это бросовая цена. Никакая экономика, никакие объективные законы расчетов экономики не позволяют этого делать. Нет, говорит, и нет. А у нас есть возможности, мы вообще не сторонники того, чтобы повышать иены бесконечно, но там, где это вызывается экономикой, там это надо делать. Но для авантюриста ничего не стоит: нет и нет, нажать, принять меры. Как будто бы можно нажать в экономике. Мы в свое время нажимали, когда нужно было: во время гражданской войны, во время Отечественной войны. Однако это не есть главный метод нашего хозяйства.

Главный метод нашего хозяйства — это экономическое понимание сути дела и разбор. Нажать, принять меры и так далее — это есть метод авантюриста, а в данном случае и политического провокатора.

Сейчас, я думаю, дела пойдут лучше. У нас в сельском хозяйстве много недостатков, но колхозный строй у нас здоровый строй, он таит в себе огромные резервы, огромные возможности.

Например, на Урале сельское хозяйство в трудном положении, потому что области там промышленные. Например, в Свердловской области 11 % сельского населения.

В Челябинской области то же самое — 88 % промышленного населения. Конечно, самое здоровое население из колхозов уходит, остаются женщины, старики, дети, работать некому. Надо размешать механизацию высокую или делать баланс — рассматривать рабочую силу, чтобы сельское хозяйство не подрывалось, чтобы на Урал не завозить сельскохозяйственные продукты, чтобы Урал сам себя прокармливал. Это крупная сельскохозяйственная проблема. Этого Берия не понимал. Партия и Правительство, безусловно, эти дела исправят. Но, товарищи, возьмите главный и основной вопрос — вопрос партии. Мы с вами знаем из истории, что всегда любой вражеский акт преступления против государства, против социализма прежде всего направлялся против партии. Почему? Потому что партия стоит как утес, это становой хребет государства, это руководитель рабочего класса; партия — это крепость рабочего класса, и, не разорвав партию, никто ничего сделать не может. Вот почему оппозиционеры и периода предыдущего, еще до троцкистов, и так называемая «Рабочая оппозиция» и другие — троцкисты, правые, бухаринцы и так далее, — все они атаковали партию. Время сейчас не то, конечно, период не тот.

Товарищ Сталин еще в 1937 году, останавливаясь на недостатках партийной работы и уроках предателе и, говорил, что троцкисты, правые, которые были 7–8 лет тому назад политическим течением, перестали быть политическим течением[89]. Они выродились в бандитов, тем более это можно применить к Берия. Если те выродки, этот выродок из выродков, потому что он за собой абсолютно никого не имеет, но атаковал партию с другой стороны, но атаковал опять-таки паскудно, атаковал партию исподтишка, атаковал на заседаниях Президиума — это была внешняя сторона, а главная сторона — это МВД. Это главная цель его главный инструмент. Он захотел пойти не в ЦК, а просил выдвигать eго в МВД. Казалось бы, почему не в ЦК, а в ЧК? Потому что это инструмент острый, инструмент политический, инструмент испорченный. Испорченный тем, о чем говорили товарищ Маленков и последующие — товарищ Хрущев, товарищ Молотов и другие. Он испорчен тем, что в течение ряда лет загаживался не только плохими людьми — Ягода, Ежов, Абакумов, — но загаживался методом. Постепенно создавалась такая традиция, создавался такой обычай, создавалисьцусие. нравы, отрыв Берия. МВД от партии. Бесконтрольно МВД от партии. Мы, старые секретари, все-таки помним, когда мы МВД слушали на заседаниях бюро, слушали доклады и так далее, а в последний период, когда я поехал на Украину в 1947 году[90], уже МВД считало себя независимым: хочет — информирует, хочет — не информирует, арестовывает, не докладывает. Я устанавливал связь с другими работниками, а не с МВД. Все факты, которые излагались, — это не просто разрозненные факты, нет, это система. Вы смотрите, товарищ Хрущев. аппарат ЦК вызывают заместителя министра внутренних дел Кобулова и хотят разобрать вопрос, какие идут перемены.

Казалось, что худого, наоборот, хорошо, ЦК хочет помочь, а он звонит товарищу Хрущеву со злобой: «На каком основании начальник отдела вызывает Кобулова — моего заместителя?». Товарищ Хрущев отвечает, что так заведено у нас. «Нет, я не позволю этого, я Министр». — заявляет Берия.

Я помню, в 1924 году, когда я был секретарем ЦК и заведующим Орграспредом ЦК, на заседании Оргбюро была маленькая перепалка с покойным Дзержинским. Это был честнейший человек. Спор был такой. Рассматривали номенклатуру, и нужно было утвердить работников в ЦК.[91] Дзержинский выступил и заявил, что он нарком, он член Политбюро — и вдруг ему не доверяют. что аппарат Кагановича будет проверять его людей, будет говорить, годны они или не годны. Товарищ Молотов должен помнить об этом. Тогда товарищ Сталин выступил и сказал: «Нет, Феликс, ты не прав. Речь идет о системе партийного контроля, о системе партийного руководства. Нужно обязательно, чтобы партия назначала руководящих людей. Тебе трудно самому как министру, и ты должен быть благодарен ЦК. а не спорить». И товарищ Дзержинский тут же заявил, что он снимает свое предложение. А тут Берия, который ноги Дзержинского не стоит, запротестовал. Почему? Потому, что он не хотел допускать, чтобы Центральный Комитет знал его людей, чтобы Центральный Комитет контролировал его. Он хотел контролировать партию сам. Возьмите вопрос, о котором рассказывали, относительно Львовской области, когда имеют материалы на секретарей обкомов. Что это значит? Это значит ставить партию под контроль МВД, это значит МВД наблюдает за коммунистами, за секретарями райкомов, за секретарями обкомов. Если бы секретари обкомов были бы в таком же состоянии, как товарищ Сердюк, то какие же это были бы партийно-политические руководители? Это была бы катастрофа для нашей партии. Это значит, что мы никак не организуем таких людей. Такие люди под надзором полиции Берия не могут быть вожаками масс, не могут быть вожаками социалистического соревнования, такие люди не могут быть организаторами критики и самокритики, такие люди не могут руководить. Он хотел парализовать наши кадры, превратить их в тряпки, для того чтобы самому господствовать и чтобы легче было провести этот переворот именем партии.