Одной из последних новостей, просочившихся в бункер 29 апреля, была весть о позорном конце Муссолини — близкого друга Гитлера и его союзника. Муссолини и его любовницу задержали при попытке перейти границу со Швейцарией. Партизаны их немедленно казнили, а трупы повесили вверх ногами на фонарях на площади в Милане. Позже их тела бросили в канаву, и толпа всячески над ними глумилась.
Адольф Гитлер не ждал от своих противников ничего хорошего, поэтому решил покончить с собой, вместе с Евой Браун, с которой только что заключил брак, — это была весьма странная церемония в бункере. Потом их тела должны были сжечь, чтобы они остались неузнанными, в сквере близ рейхсканцелярии.
В последнюю ночь своей жизни, когда обитатели бункера предавались безудержному пьянству, Гитлер продиктовал завещание, в котором обращался к немецкому народу с уверениями, что его жертвы не напрасны, а цель ясна — завоевание новых территорий на востоке.
Профессор X. Тревор-Ропер в своей превосходной книге «Последние дни Адольфа Гитлера» пишет:
Когда Гитлер оценивал себя историческими мерками, когда его воображение распалялось, а тщеславие, благодаря подхалимажу и успехам, вырастало до неимоверных размеров и он бросал свой постный вегетарианский пирог и дистиллированную воду, чтобы вскочить со своего места за столом и идентифицировать себя с великими завоевателями прошлого, это был не Александр или Цезарь, не ценимый им Наполеон, но воплощение демонов разрушения — покоритель Рима Аларих, «бич Божий» Аттила, хан Золотой Орды Чингисхан. «Я пришел в этот мир. — заявил как-то он, — не для того, чтобы сделать человека лучше, но чтобы воспользоваться его слабостью». И в соответствии с этим нигилистическим идеалом, этой всепоглощающей страстью к разрушению, он стремился уничтожить если не своих врагов, то Германию, самого себя и всех, кто окажется рядом. «Даже если нам не удастся завоевать мир, — сказал он в 1934 году, — мы должны повергнуть его в прах вместе с нами и не оставить никого для триумфа победы над Германией».
И вот наступил конец. Русские были всего в одном квартале от бункера фюрера. Пришло время ему застрелиться.
Борман, Геббельс и приближенные Гитлера ждали в коридоре, рядом с его личными покоями.
Тревор-Ропер пишет:
Послышался одиночный выстрел. Через несколько секунд они вошли в комнату. Мертвый Гитлер лежал на диване, пропитанном кровью. Он покончил с собой выстрелом в рот. Ева Браун тоже лежала на диване, и тоже мертвая. Револьвер находился рядом с ней, но она им не воспользовалась; она приняла яд. Была половина третьего.
Последовали похороны по обычаю викингов. Личный адъютант Гитлера, Хайнц Линге, вынес тело фюрера, завернутое в простое серое одеяло, из которого высовывалась болтающаяся голова. Борман вынес тело Евы Браун, одетой в черное платье. Трупы под артиллерийским огнем отнесли в сквер у рейхсканцелярии, положили в воронку, облили бензином и подожгли. Геббельс, который тоже должен был вот-вот покончить с собой, вместе со своей женой и шестью детьми, вскинул руку в нацистском приветствии. Внезапно артиллерия Красной армии ненадолго прекратила обстрел сквера. Церемония прощания закончилась, и все ее участники скрылись в бункере.
Адольф Гитлер вошел в историю. Копье Судьбы стало собственностью Соединенных Штатов Америки.
Вернемся, однако, в Нюрнберг. Случайно открытый потайной ход на Обере-Шмидгассе и массивные стальные двери бункера вызвали волнение среди штабных офицеров 7-й американской армии. Некоторые из них предлагали немедленно взорвать двери динамитом или разрезать газовыми горелками. Но командующий армией генерал Патчиз запретил подобные действия из опасения повредить неизвестное содержимое хранилища. Он предпочел обратиться к разведке, чтобы она нашла ключ от замка и узнала цифровой код.
Фортуна улыбнулась лейтенанту Уолтеру Уильяму Хорну, который был членом первой группы, занимавшейся поисками имперских регалий. Он уже догадывался, что сокрыто в тайнике. Сначала он взялся за Хайнца Шмайсснера и доктора Конрада Фрейса. После жесткого допроса доктор Фрейс дал слабину, или, по крайней мере, Уолтеру Хорну так показалось. На самом деле доктора Фрейса не очень беспокоило, найдут ли американцы тайник, потому что он полагал, будто самые ценные реликвии спрятаны в неизвестном им пока месте на Панирсплац. Поэтому Фрейс отдал свой ключ и сообщил, что его друг, Хайнц Шмайсснер, знает цифровой код. В отличие от Фрейса Шмайсснер сразу согласился помочь открыть двери.
Двое немцев в сопровождении лейтенанта Хорна спустились к тайнику, где Фрейс повернул огромный ключ, а Шмайсснер набрал код из пяти цифр. При этом присутствовали также: пехотный полковник военный комендант Нюрнберга Чарлз X. Эндрюс, капитан Томпсон из американской военной разведки и офицер Нюрнбергской комендатуры, отвечавший за гуманитарные вопросы, капитан Рай.
Включили свет — тайник был оборудован автономным генератором, от которого работал кондиционер. Все помещение было забито нацистскими трофеями, вывезенными из разных стран Европы.
На алтаре с причудливой резьбой из знаменитой церкви Святой Марии в польском Кракове лежал старый кожаный футляр. В нем, на потертом алом бархате, покоилось Копье Лонгина.
Пока офицеры с удивлением взирали на ценнейшие трофеи, лейтенант Хорн и капитан Томпсон обнаружили, что имперская корона, скипетр, держава, меч святого Маврикия и императорский меч — пять реликвий из венской сокровищницы — отсутствуют. Смущенных Фрейса и Шмайсснера снова подвергли допросу.
Оба немца дали одинаковые показания, что неизвестный им полковник СС 2 апреля забрал сокровища у Вилли Либеля прямо перед входом в туннель на Обере-Шмидгассе. Их рассказу поверили. Эти свидетельства совпадали с ходившими среди пленных эсэсовцев слухами, будто сокровища затоплены в озере Целль в Австрии.
Однако дотошный Хорн решил сверить показания Фрейса и Шмайсснера и нашел в них небольшие расхождения. Его настойчивость была вознаграждена. Вскоре нашелся второй тайник на Панирсплац, где хранились остальные имперские регалии.
Никого из американских сенаторов, побывавших в послевоенной Европе, или высокопоставленных генералов США, приехавших в Нюрнберг, чтобы увидеть нацистские трофеи в подземном бункере, древние легенды о Копье Лонгина никоим образом не заинтересовали. Единственным исключением стал «генерал-задира» Паттон — одна из самых колоритных личностей (и, возможно, лучший командующий союзников) Второй мировой войны.
Генерал Паттон увлекался историей, верил в реинкарнацию, сам проводил разыскания на тему Грааля и при виде Копья Судьбы пришел в сильное возбуждение. Он извлек его из кожаного футляра и вынул золотой штырь, соединявший вместе две части наконечника.
Этот загадочный человек, который во время битвы за Сицилию нашел время взглянуть на замок Калот-Эмболот на вершине Монте-Кастелло, затребовал к себе немецких историков, чтобы они подробно рассказали ему о древнем оружии и связанных с ним легендах.
Паттон захотел узнать, когда точно в наконечник был вставлен штырь, и пришел в ярость, как только выяснилось, что об этом никому ничего не известно.
Паттон был единственным американским генералом, который осознал всю значимость того, что теперь Копьем Судьбы обладали США. И он понял зловещий смысл последних событий, произошедших во исполнение связанных с Копьем легенд: американцы открыли секрет ядерного оружия и готовились сбросить атомные бомбы на Японию с целью немедленно закончить войну на Дальнем Востоке.
Для прошедшего огонь и воду генерала, который все еще верил в рыцарство на войне, применение атомного оружия означало конец эпохи, когда человеческая индивидуальность имела какое-то значение. Держа в руках талисман власти, он сказал своим помощникам, что человечество ждут самые ужасные времена за всю историю цивилизации. Его молодые подчиненные ничего не знали об атомной бомбе, которая тогда была строго охраняемым секретом. Они спрашивали себя: что может быть ужаснее гитлеровского режима с его концентрационными лагерями? Им казалось, что генерал тронулся рассудком.
А Паттон понимал, что человечеству предстояло пережить немало бед, и предвидел опасное противостояние между Америкой и Россией.
Солдаты 3-й дивизии стояли на карауле у массивных стальных дверей у входа в бункер на Обере-Шмидгассе, когда американский самолет сбросил бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Начался атомный век.
Вскоре разгорелась дискуссия о том, куда следует переместить реликвии. Американцы не могли обеспечить круглосуточную охрану этих бесценных сокровищ. Новое австрийское правительство потребовало возвращения того, что они называли габсбургскими регалиями, в Вену. Немцы утверждали, что древние германские регалии принадлежат им.
