Через час топтания тротуара добралась до привлекательной магазинной витрины. Это место я уже замечала, правда, только из такси и уже тогда, когда было закрыто. Мне всегда нравилась вывеска на этом магазинчике. Наводит на мысль о моей работе. На запертой двери маленькая табличка, на которой было написано: «Пожалуйста, звоните в оба звонка». Я позвонила и стала ждать.
Мужчина. Впустил меня и улыбнулся. Внутри помещеньице оказалось маленьким, забитым одеждой, костюмной бижутерией и позолоченными херувимами. Я принялась перебирать вещи на вешалках. Довольно милые, в несколько карнавальном стиле, возможно – чуть готические. И дорогие. Я часто гадаю, каким образом такого рода заведения держатся на плаву. Спрос на такие изделия настолько ограничен, что остается только отчаянно надеяться на тот десяток людей, что все-таки сумеет добраться до его дверей, для которых этот магазинчик может оказаться раем на земле.
Мужчина исчез в подсобном помещении. Зазвонил колокольчик. Это оказалась девочка-подросток, вероятно, его дочь. Она была одета в короткое платьице, джемпер и розовые резиновые сапожки. Когда он снова появился в магазине, она назвала его по имени – очень современно и продвинуто.
Продвинутый Папочка велел своему отпрыску что-то завернуть. Она вздохнула и некоторое время топала туда-сюда. Знаете, моих родителей вряд ли можно назвать образцом традиционности, но они всегда заботились о том, чтобы отослать меня из дома на бо́льшую часть каникул. Так оно и лучше для всех заинтересованных лиц: они получают некоторое облегчение от бремени родительских трудов, а тебе не приходится закатывать глаза и ворчать на несправедливость мира чаще, чем, скажем, раза два в день.
– Ладно, – процедила она и принялась мумифицировать какую-то брошку с помощью целых гектаров черной оберточной бумаги. Я сразу же уловила манеру речи, указывающую на вмешательство образования, полученного в частной школе, на балующих свое чадо родителей и некий общий южный тон. Ничто так не гладит меня против шерсти, как девчонка-соплюшка, которая полагает, что она круче всех крутых в этом мире и в один прекрасный день благодарная публика наверняка удостоит ее этого звания.
Колокольчик снова зазвонил, и Продвинутый Папочка почти мгновенно испарился. На сей раз – крохотная женщина, с ног до головы одетая в вещи явно из этого магазина. Я имею в виду, что она напоминала кремовое пирожное цвета свежего синяка. Они вместе с девчонкой начали громко жаловаться по поводу того, как внутри холодно, и сварливая мелкая коза удалилась, чтобы потребовать от своего предка что-то с этим сделать. Я была впечатлена, честное слово: в таком возрасте, как мне кажется, мой словесный репертуар не простирался дальше «не знаю» и «отстань».
Ничто так не гладит меня против шерсти, как девчонка-соплюшка, которая полагает, что она круче всех крутых в этом мире.
– Вам здесь кто-нибудь помогает? – спросила меня женщина.
Я – не какая-нибудь там оглобля, но эта миниатюрная Мортиша[68] была по меньшей мере на голову меня ниже, а благодаря многослойности корсетных кружев и пышной юбке выглядела как идеал неоромантизма после несчастного случая на обойной фабрике. Лет так пятьдесят назад.
– Я просто приглядываюсь, благодарю вас.
Мортиша так и продолжала висеть у меня в районе локтя, пока я вежливо перебирала парчовые хламиды и юбки с кринолинами. Они могли быть вполне симпатичными, если убрать с каждого примерно по шесть килограммов бархатных лент.
– У вас очень красиво оформлена витрина, – проговорила я, надеясь, что моя попытка завести беседу ее прогонит. – Я часто хожу этим путем на работу, но внутри здесь никогда не была.
– А где вы работаете? – спросила она.
Думай, детка, думай быстрее.
– В «Ви энд Эй», – ответила я.
– Как-как?
– Виктория и Альберт.
Взгляд у нее не стал менее озадаченным. Как она может не знать знаменитый музей костюма? Очень странно для столь откровенно разодетой дамы!
– В Музее Виктории и Альберта.
– Ах, в музе-е, – протянула она, как будто передразнивая меня. «Черт побери, леди, – подумала я. – Это же сразу за углом!»
– А все это… э-э-э… ваши работы? – поинтересовалась я.
– Да, – равнодушно сказала она и отвернулась, чтобы выругать свою дочь. В магазине для них по-прежнему было слишком холодно. Я подумала, может, у нее анемия, и чуть было не посоветовала восстановительный сеанс массажа горячими камнями.
– Чудесно! – проскрипела я.
– Я могу еще чем-нибудь помочь? – осведомилась она, уже нетерпеливо.
Я как раз подумывала об изящных и не чересчур перегруженных камнями сережках в форме бабочек, но решила не брать их – из принципа. Мортиша пасла меня до самой двери, открыла задвижку и выпустила обратно на теплую улицу. Душевно травмированная этим опытом, я немедленно пошла и выкинула 60 фунтов на дурацкие стеклянные сережки в магазине через дорогу.
Право, я так мало хочу от жизни! Все, что нужно девушке, – это:
• Стрижка, которая выглядит одинаково вне зависимости от скорости и направления ветра.
• Чтобы мне улыбались в ответ те люди, которым улыбаюсь я.
• Туфли, в которых кажешься выше, выглядишь красивой и которые, помимо прочего, можно не только надеть, но и ходить в них.
• Чтобы в местах для парковки инвалидов парковались только инвалиды.
• Мгновенное овладение всеми навыками, связанными с кухней.
• Лучик солнца время от времени.
• Всемирный запрет на полифонические рингтоны.
• Всемирный запрет на телефоны, которые не предлагают на выбор никаких других рингтонов, кроме полифонических.
• Прекращение и отмена всех страданий, с этого момента и назад до начала времен.
Мы с А4 встретились, чтобы пообедать в польском ресторанчике. Его всячески рекомендовали как антидот к самодовольным высокомерным тратториям и сверхкошерным поставщикам бейглов в северном Лондоне. Я всегда очень скептично отношусь к первым и чувствую себя слишком светской для вторых. Обстановка внутри ресторана была суровой, оформленной в тяжелых земляных тонах 1970-х годов, со скверными репродукциями польских исторических битв и слоем жирного налета, который вполне мог быть импортирован из кухонь моего детства. А еда точь-в-точь такая, будто ее только что сняли с плиты моей матушки: свекольный борщ со сливками и овощами, жареный картофельный латкес с яблочным соусом и сметаной. Официантки тоже были аутентично грузными и суровыми, с туго затянутыми блондинистыми хвостами и серыми фартуками, повязанными вокруг расплывающихся талий. Если они вообще как-то замечали посетителей, то реагировали на них тем же самым ворчанием, с которым я сталкивалась в ресторанах во время своих поездок в Северо-Восточную Европу. Всё – абсолютно всё – было жареным и подавалось с гарниром из капусты. Я была очарована.
Наш столик рядом с окном. Мы поглядывали на оживленный переулок и обычную предобеденную толпу: бизнесмены, жующие чипсы, народ, толпящийся в очередях в банк и аптеку, дешевая китайская едальня, переполненная студентами. Однако внутри ресторанчика был отдельный мир, защищенный от современного шума, доносящегося снаружи, только натужным поскрипыванием механического кухонного лифта – вместо фоновой музыки. Мы развлекались, прислушиваясь, как женщина за соседним столиком пытается отыскать хоть какой-то смысл в меню. То, что здесь подавали, не годилось для тех, кто следит за калориями и поддерживает имидж (я сама на всякий случай пропустила завтрак в качестве меры предосторожности). Дожидаясь своего первого блюда, она подозвала к себе жестом одну из неторопливых официанток.
– Вы готовите капучино? – спросила она. Мы с А4 подавили приглушенные смешки. Розовощекая официантка подняла брови. – Ну, ка-пу-чино, – вновь повторила женщина и жестом изобразила кипение молока в машине. – Ну, понимаете – пш-ш-ш… ш-ш-ш… пш-ш-ш… ш-ш-ш?
Официантка замотала головой и ушла. Мы едва не рыдали от сдавленного смеха.
Я пошла взглянуть на десерты в витринке. Яблочный штрудель, запеленатый в слои теста, присыпанные сахаром. Плотные, даже на взгляд, пирожки. Когда я возвращалась на свое место, какой-то мужчина приобнял меня за поясницу.
Я оглянулась. За столиком четверо в костюмах, среднего возраста, заняты бизнес-ланчем. «Я что, знаю этого человека?» – задумалась я. Не могла вспомнить лицо. Бывший клиент?
– Э-э-э… Принесите-ка нам корзинку с хлебом, ладно? – потребовал он.
Я рассмеялась коротким резким смехом.
– Извините, я здесь не работаю. – И пошла дальше. Как странно!
Встречаться со мной – дешево.
При цене несколько сотен фунтов за час это довольно смелое заявление. Но это правда. Если рассматривать экономику секса, когда мужчина готов вложить некоторое количество времени и денег в подарки и развлечения, чтобы заманить женщину в постель, – как меня уверяют клиенты, стоимость девушки по вызову примерно равна той цене, которую платят за то, чтобы подцепить женщину в деловой поездке. К тому же неизвестно, придет ли она потом еще погреть твоего кролика.
