Я торопился насладиться роскошью — ведь завтра снова начнутся мучения. Команда нервничала. Признаться, и мне было неспокойно. Планировалось нанять лодку в окрестностях Тонлесапа, добраться до устья реки и плыть вверх по реке в Баттамбанг, а там взять напрокат внедорожник, нанять водителя и ехать со скоростью от семидесяти до восьмидесяти километров по самой ужасной, самой густо заминированной дороге в Камбодже — в Пайлин, к тайской границе. Вообще-то, сейчас был не самый благоприятный момент навещать красных кхмеров. Недавние события в столице указывали на то, что правительство планирует аннулировать свое соглашение с Йенг Сари, лидером пайлинской фракции партии красных кхмеров, и привлечь его к международному трибуналу за военные преступления. В городе было неспокойно.
Дорога на Пайлин. Это вам не кино с Хоуп и Кросби, и в конце путешествия вас явно не ждет Дороти Ламур в облегающем саронге. Итак, я хотел подняться вверх по безымянной реке, а потом опуститься на самое дно самой зловонной выгребной ямы на земле. И, должно быть за мои грехи, мое желание исполнилось.
Я выехал из Симрипа ранним утром. Со мной были Крис, Лидия и Кри. Кри, специалист по красным кхмерам, бывал в Пайлине раньше, во время последних боевых действий. Но с того момента, как мы пустились в плавание из грязного ручейка, сообщающегося с озером, он словно онемел и не произнес ни слова в продолжении всего плавания. Все с самого начала пошло не так, как планировалось. Нанятые нами шкипер и матрос в основном занимались гремучим, лязгающим, очень сомнительным мотором и долго не могли договориться, в какой стороне устье реки. Мы довольно долго плыли вдоль берега, ища какие-нибудь знаки и поджариваясь на палящем солнце. Я съел ланч, захваченный из «Ангкор Гранд», — сэндвич с колбасой, камамбер, бутылка неплохого вина «Кот дю Рон», и теперь просто сидел и ждал, что будет дальше.
Наконец-то найденная река оказалась широкой, чистой и довольно красивой. Но примерно через тридцать миль, когда мы добрались до плавучей деревни, наш шкипер без предупреждения и каких бы то ни было объяснений подплыл к полицейскому участку, который поплавком покачивался на цилиндрических барабанах по пятьдесят пять галлонов каждый. Несколько офицеров в форме и очень эффектных темных очках и еще два типа, по виду проходимцы, в красных кромах и рабочих штанах оливкового цвета, уже поджидали нас. Не спрашивая разрешения, двое в кромах уселись у руля нашей лодки, рядом со шкипером. Копы сделали нам знак продолжать движение.
Крома в Камбодже — наиболее универсальная деталь одежды. Ее носят как головную повязку, как шарф, а женщины — как топ или как саронг. Крому можно использовать как веревку, если надо вытащить из канавы застрявшую повозку, как вещмешок, как пеленку. Но на хмурых, недружелюбного вида незнакомцах с налитыми кровью глазами, на людях в военной форме, только что по-хозяйски усевшихся в лодку, которую мы, между прочим, наняли за свои деньги, эти красные тряпки выглядели весьма зловеще. Перед глазами сразу начинает прокручиваться кино: танки победоносных красных кхмеров входят в Пномпень и начинается массовое кровопролитие.
Через несколько минут наша лодка остановилась. Новые пассажиры оживленно спорили о чем-то с нашим шкипером, указывая в сторону, совершенно противоположную той, куда нас несла река. Я посмотрел на Кри, надеясь, что он переведет их разговор, но он избегал встречаться со мной глазами. Он сосредоточенно смотрел в пространство, в одну точку. По желанию незваных гостей лодка изменила курс и, кашляя и лязгая мотором, свернула в какой-то ручей перпендикулярно основному течению. И уж тогда я не выдержал и рявкнул:
— Что случилось? Что, черт возьми, происходит?
— Короткий путь, — выдавил из себя Кри и тотчас же снова впал в кому.
Короткий путь! Я пришел в ужас. Когда это было, чтобы короткий путь приводил куда надо? В фильмах ужаса, по крайней мере, эти слова предшествуют вспарыванию животов, вышибанию мозгов, в общем, смертоубийству. Ни к чему хорошему «короткий путь» привести не может. А уж здесь, в Камбодже, вдруг оказаться в узкой, извилистой, забитой листвой канаве, черт знает где и черт знает с кем, да еще этот черт знает кто распоряжается тут… В общем, нельзя сказать, чтобы я чувствовал себя в безопасности. Я сверился со своим путеводителем и… не обнаружил на карте этого участка.
Мы плыли вверх по реке. Плыли долгие часы, и конца было не видно. Я знал, что до Баттамбанга добираться шесть часов. Мы плыли уже девять. Местность вокруг становилась все более пересеченной, а ручей делался все уже и уже. Мы с трудом, отмахиваясь от цеплявшихся за одежду лоз дикого винограда, продвигались в этой жиже — человеку тут было бы примерно по пояс. Эта поездка начинала напоминать путешествие из фильма «Апокалипсис сегодня». Пейзаж становился проще и примитивнее, все, что подавало какие-то признаки жизни, осталось позади, мы в отчаянии углублялись в чащу. Несколько встречных сампанов торопливо скользнули мимо. Люди сделали вид, что не видят нас. Заметив наших пассажиров в форме, они поспешно отводили глаза, и выражение их лиц не оставляло сомнений — они боялись. С берегов больше не кричали «Привет!» или «Пока!» — только быстрые взгляды, мгновенно каменеющие лица, холодная отстраненность, безразличие.
Долгие часы на глаза нам не попадалось ничего, кроме разве какой-нибудь хижины, стоящей на сваях, и полуголых, прикрывающих срам только кромами мужчин и женщин на берегу. Кто лечил больную свинью, натирая ее каким-то снадобьем, кто полоскал белье в коричневой воде, кто точил мачете о камень. Я начал всерьез беспокоиться. Уже несколько часов не попадалось ни единого дома, ничего, даже отдаленно напоминающего стены, ни телевизионной антенны, ни высоковольтной линии. Мы могли бы путешествовать по тому же маршруту тысячу лет назад, пейзаж был бы тот же. А если у нас заглохнет мотор? Если гребной винт выйдет из строя? А что, если одна половинка нашей скорлупки просто отвалится, и мы окажемся в воде? Кого нам звать на помощь? Даже будь у нас с собой мобильные телефоны (а у нас их не было), вряд ли кто-нибудь из пассажиров сумел бы объяснить, где именно находится наша лодка, по которому из тысячи подобных ручьев, каналов, чтобы не сказать «канав», мы сейчас плывем? Представитель банка «Американ экспресс» явно не ждет меня за следующим поворотом. А если до ночи мы не приедем куда надо, то где мы будем спать? Здесь нет ничего, кроме воды, грязи, затопленных рисовых полей, джунглей, да время от времени встречается какое-нибудь ветхое сооружение из бамбуковых палок, что-то вроде построенного мальчишками шалаша, давно покосившегося и забытого. А наши таинственные спутники — с ними как быть? Кто они такие? Куда направляются? Какие у них намерения? Тот, что пострашнее, — он курил сигареты «Ален Делон», — изобразил на лице подобие улыбки, когда я предложил ему «Мальборо», но этом наше общение и закончилось.
Все глубже и глубже в густые заросли. Миля за милей — и ничего, кроме полуразрушенных домишек, полузатопленных сампанов, глинистого берега. Иногда увидишь издалека цыпленка, или петуха, или буйвола, или свинью, или несколько высоких, с голыми стволами сахарных пальм. Мы свернули еще раз, и там, в деревне, почти ушедшей под воду, к нам подсели еще два пассажира со своим багажом. Один из них был в майке «Твити Берд» и штанах от камуфляжной формы. Здорово, подумал я. Вот и мой палач. Быть убитым парнем в майке от «Уорнер Бразерс» — это круто.
Уже стемнело, а никаких признаков того, что мы приближаемся к Баттамбангу или хоть к какому-нибудь более-менее цивилизованному населенному пункту, не было.
Нет, что вы, я больше не надеялся на рестораны и офисы. Мне хватило бы легкого намека на наличие электричества. Меня нещадно ели насекомые. Итак, стало темно, над водой теперь стелился дым, а река сделалась чуть шире. Несколько семейств, которые купались у берега, тоже внушали надежду. Стало еще больше дыма — от горящих очагов. Я увидел дом — да, на сваях, но с нормальными стенами. Хороший знак. Движение по реке стало более оживленным.
Владельцы мотоциклов переправляли свой транспорт на другой берег реки на плотах из бревен, связанных веревками. Теперь нам попадалось много домов и сараев. Шкипер правил вслепую, было совсем темно. Дым еще сгустился, а потом я наконец увидел электрический свет! Правда, тусклый и размытый — должно быть, источник был далеко. Факелы, далекие огни, сюрреалистические клубы дыма в почти полной темноте. Из дальних репродукторов доносились пронзительная кхмерская музыка и барабанный бой. Мы пристали у подножия крутого утеса, какие-то руки, высунувшиеся из темноты, помогли нам выбраться из лодки и вскарабкаться по скользкому склону. Какие-то темные фигуры завладели нашим багажом и понесли его наверх. Скоро нас посадили в автофургон и отвезли в легендарный отель «Тео», лучший отель Баттамбанга.
