Ознакомительная версия.
В белгском искусстве часто встречаются декорированные личные вещи, например броши, пряжки, тяжелые браслеты, ножны. В северной Британии искусство эмали продолжало существовать до тех пор, пока римляне окончательно не поглотили местную культуру (рис. 78). Такие предметы, как замечательная яркая брошь из Эсики (рис. 79) на Адриановом валу в Нортумберленде и необыкновенные браслеты из Касл-Нью в Абердиншире, которые датируются около 100 года до н. э., знаменуют собой конец независимого кельтского искусства в Британии и предвещают приход романо-бриттского искусства. Но это уже совсем другая история.
По всему кельтскому миру приход римлян уничтожил общественную структуру, от которой зависели кельтские художники, и, таким образом, разрушил саму возможность создавать это искусство. Кельтские художники нуждались в покровительстве богатых аристократов, которые давали им средства к жизни и дарили вдохновение. У варварского князя была соответствующая, варварская пышность и стремление показать себя. У него должно было быть не только чисто функциональное, но и парадное оружие, доспехи (если только он не презирал подобную дополнительную защиту). Его колесница и кони должны были быть соответствующим образом украшены как декоративными, так и магическими изображениями. Его собственная одежда и одежда его супруги – богато вышиты и украшены веселыми и таинственными узорами, дерево в его доме – покрыто резьбой в соответствии с его социальным статусом, техникой и личным умением его ремесленников.
Рис. 78. Фибуладракон из Карлайла (Камберленд), эмалированная двумя оттенками синего.
Рис. 79. Позолоченная бронзовая фибула из Эсики (ныне Грейт-Честерс, Нортумберленд).
Когда этот мощный фон исчез, исчезло и все, что поддерживало творческое кельтское искусство. С приходом римлян кельтское искусство ушло как бы в «подполье», и там оно ждало своего возрождения, которое состоялось века спустя с помощью вдохновенных художников Ирландии и Британии, которые работали под эгидой христианской церкви. Лишь время от времени проявлял себя дух кельтского художника, теперь уже слабый, но в то же время таящийся в глубине. Например, создатели керамики типа нью-форест, работавшие в III и IV веках до н. э., также сыграли свою скромную роль в сохранении кельтского искусства, и простая, но по сути своей кельтская орнаментика их сосудов говорит о том, что пламя, которое кельтские художники латенской Европы разожгли в мощный пожар, отнюдь не совсем угасло. Горшечники, работавшие в Хэмпшире в изоляции, среди болот и лесов, украшали кувшины для воды изображением странной богини, похожей на птицу со спиралевидным телом, так напоминающую богиню-сову, которую веками раньше изобразили на торквесе из Райнхайма (рис. 54), изображением одноглазой лучащейся фигуры с распростертыми руками – по сути своей, кельтской культовой фигуры – и силуэтом странного безрукого всадника, который держит поводья во рту и балансирует на длинном несуразном коне (рис. 80). Таким образом, эта изолированная группа, конечно в ограниченном масштабе, но продолжала художественный дух своих предшественников, защищая его достижения и обеспечивая успех своей работы обращением к древним кельтским богам. Несомненно, они проводили время, рассказывая древние культовые легенды, которые были неотъемлемой частью духовной жизни их более могущественных предшественников в древнем, латенском мире.
Рис. 80. Керамический кувшин и крышка из Линвуда, Хэмпшир.
«Было у Кухулина множество дарований и благородных качеств: дар облика, дар красоты, дар статности; дар пловца, дар всадника, дар в игре в фидхелл и брандуб; дар битвы, дар поединка, дар столкновения; дар разведки, дар красноречия, дар совета; дар походки, дар любовника – и дар разорения чужих пределов».[79]
Все, что имеет начало, должно иметь конец. Как песни, которые поют за валянием шерсти женщины с Гебридских островов и которые всегда возвращаются к своему началу, как изогнутые плавные линии в работах кельтских художников, и мы заканчиваем тем, с чего начали, – понятием о кельтском «идеале»: идеале телесного совершенства и силы; идеале превосходства и в физических, и в интеллектуальных забавах; идеале умения ездить верхом и отваги в сражении; идеале проницательности, мудрости и красноречия. Все эти «идеалы» внешнего вида и поведения, наряду с концепцией «соответствия вещей», возможно, сделали больше, чтобы связать кельтов в особый единый народ и поднять их хоть сколько-нибудь над общим уровнем варварства железного века, чем какое бы то ни было политическое объединение – как в Античности, так и позднее. Разумеется, многие аспекты повседневной жизни кельтов могли быть (и, безусловно, были) варварскими и грязными, а в жизни их поведение могло совершенно не соответствовать тем образцам, которыми они так восхищались и на которые так хотели походить. Но в первую очередь сам тот факт, что у кельтов существовали подобные идеалы и понятия о правильном поведении и «соответствии вещей» – были ли они или нет истинным отражением их повседневного существования, – делает этот народ гораздо более замечательным, чем можно было бы подумать, глядя на его материальную культуру.
В книге, объем которой ограничен, невозможно детально рассказать о предмете почти столь же обширном, как сама жизнь. Соответственно, в предыдущих главах я выбрала те аспекты повседневной жизни языческих кельтов, которые мне лично кажутся наиболее характерными для этого народа, аспектами, где ярче всего выражается их индивидуальность и их отношение к жизни представляется менее тривиальным, чем у других их современников (по крайней мере, насколько нам известно). Именно поэтому значительная часть нашей книги была посвящена рассказу о двух наиболее типичных аспектах культуры кельтов – их религии и искусстве – и таким отличительным материальным признакам, как одежда и внешний вид, оружие и боевая тактика, ученость и законы. Мы были вынуждены обойти стороной многие другие темы – сельское хозяйство, заклинания и чары для исцеления больных и реальные медикаменты для лечения болезней, технологию, рождение и похоронные обряды, а также отказаться от более полного рассказа о музыкальных инструментах. Однако в этих областях кельты мало чем отличались от других народов того времени, а мы сосредоточились именно на таких чертах их общества, которые показывают истинную сущность кельтов.
Прочтя эту книгу, можно понять, что не существует единого, всеохватывающего и к тому же достоверного исторического источника по кельтам, на котором мы могли бы основываться в нашем рассказе. И те свидетельства, которые мы собрали, наверное, не выдержали бы проверки в зале суда. Здесь нельзя не вспомнить о замечаниях, высказанных в 1903 году в заключительной речи ирландского судьи в деле о золотом ожерелье из Бройтера, на которое Ирландская королевская академия заявила свои права, как на клад: «Истцы предполагают, что эти предметы были брошены в море, которое, как они же предполагают, покрывало данное место, в качестве приношения некоему ирландскому морскому богу неким ирландским морским владыкой или вождем в период между 300 годом до Рождества Христова и 100 годом после Рождества Христова, и в силу данного предположения они требуют у суда признать наличие в данном месте моря, существование ирландского морского божества, существование в Ирландии в заявленный период обычая совершать жертвоприношения, а также существование ирландских королей или вождей, которые с высокой степенью вероятности могли бы совершить подобное жертвоприношение. Все доказательства (если их можно назвать таковыми) в пользу этих утверждений носят самый туманный характер».
Я вряд ли могу привести больше доказательств, которые могли бы удовлетворить юристов, чем это удалось истцам в «Деле о золотых украшениях», как его тогда называли. Но в данном случае такие «доказательства» и невозможны, и вряд ли нужны. Я начала с бесспорных фактов и, основываясь на этих фактах вместе со всем, что можно извлечь из самых разнообразных источников, как происходящих из первых рук, так и вторичных, попыталась нарисовать картину жизни кельтов в железном веке. И я предлагаю свою книгу читателям в надежде, что она поможет пролить хотя бы лучик света на жизнь – со всеми человеческими слабостями, страданиями, радостями и надеждами – тех языческих кельтских народов, вклад которых в европейскую культуру (хотя его и не всегда можно четко различить) ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов.
Автор хочет сказать, что кузов был плетеным и хорошо высушенным. (Примеч. пер.)
Ознакомительная версия.
