Фосетт был благодарен за любые фантазии, пусть даже самые невероятные, лишь бы они подтверждали его собственную. «Я не увидел причин отступить от теории о Z ни на волосок», — писал он Нине.
Примерно в это же время до Фосетта дошли первые новости об экспедиции доктора Раиса. Несколько недель о судьбе его отряда не поступало никаких известий: он исследовал один из притоков Риу-Бранку, примерно за тысячу двести миль к северу от Куябы. Многие опасались, что путешественники исчезли. Но потом один радиолюбитель в английском Катерхеме поймал морзянку из глубин Амазонии. Он записал следующую радиограмму:
Продвижение медленное из-за чрезвычайно тяжелых физических условий. Участников экспедиции свыше пятидесяти. В данный момент не можем использовать гидроплан из-за мелководья. Но задачи экспедиции выполняются. Все в порядке. Это послание отправлено посредством экспедиционного беспроводного передатчика. Райс.
В другом сообщении говорилось, что доктор Теодор Кох-Грюнберг, видный антрополог, шедший вместе с отрядом, заразился малярией и умер. Доктор Райс извещал в своей радиограмме, что готов спустить на воду гидроплан, но его необходимо очистить от муравьев, термитов и пауков, которые покрыли панель управления и кабину, точно вулканический пепел.
Исследователи беспокоились, что может произойти, если им придется совершать экстренную посадку. Альберт Уильямс Стивенс, известный путешественник на воздушном шаре и аэрофотограф экспедиции, сообщал КГО: «Если вы движетесь не над водой, рекомендуется спрыгнуть с парашютом, прежде чем самолет разобьется, ударившись о мощные лесные деревья; далее единственная надежда для пассажиров — найти обломки своего воздушного судна и попытаться спасти запас продовольствия. С помощью мачете и компаса они, вероятно, сумеют прорубить дорогу к ближайшей реке, построить плот и выбраться на нем из джунглей. Но, конечно, перелом ноги или руки в таких условиях означает верную смерть».[80]
Наконец путешественники заполнили бак горючим, которого должно было хватить примерно на четыре часа полета, и трое членов экспедиции сели в самолет; пилот завел мотор, пропеллер завертелся, машина с ревом помчалась вниз по реке и потом взмыла в небо. Стивенс описывал первые впечатления путешественников, взглянувших на джунгли с высоты в пять тысяч футов:
Пальмы, разбросанные по лесу под нами, выглядели словно сотни морских звезд на дне океана… Если не считать спиралей, одеял, облаков испарений, напоминавших туман и поднимавшихся от множества скрытых от нас потоков воды, мы не видели под собой ничего, кроме казавшегося бесконечным сумрачного леса, зловещего в своем безмолвии и громадности.
Обычно пилот и еще один участник экспедиции летали каждое утро по три часа, пока повышающаяся температура наружного воздуха не начинала грозить двигателю перегревом. За несколько недель доктор Райс и его команда осмотрели тысячи квадратных миль Амазонии — невыполнимая задача, если двигаться пешком или даже на лодке. В числе прочего исследователи обнаружили, что у рек Парима и Ориноко — не один и тот же исток, как предполагали раньше.
Однажды пилоту показалось, что он заметил между деревьями какое-то движение, и он снизился над пологом леса. Это была группа «белых» индейцев яномани. Когда самолет приземлился, доктор Райс попытался установить контакт с туземцами, предлагая им бусы и носовые платки; на сей раз, в отличие от его предыдущей экспедиции, аборигены приняли его дары. Проведя вместе с племенем несколько часов, доктор Райс вместе со своим отрядом начал выбираться из джунглей. КГО попросило радиолюбителя из Катерхема передать «поздравления и добрые пожелания от общества».
Эта экспедиция, несмотря на трагическую смерть Кох-Грюнберга, стала историческим достижением. В придачу к картографическим открытиям она еще и в буквальном смысле изменила точку зрения человека на Амазонию, подняв ее из-под крон деревьев вверх, сместив баланс сил, который прежде всегда был на стороне джунглей, а не тех, кто туда попадает извне. Доктор Райс провозглашал: «Эти территории, где туземцы настроены столь враждебно или где физические препятствия столь велики, что туда практически невозможно» проникнуть пешком, «наш аэроплан пересекает легко и быстро». Более того, беспроводное радио позволило ему поддерживать связь с внешним миром. («Бразильские джунгли больше не в одиночестве», — объявляла «Нью-Йорк таймс».) КГО в своем информационном бюллетене превозносила «первый в истории радиоконтакт полевой экспедиции с обществом». При этом, замечало общество не без сожаления, Рубикон отныне перейден: «Считать ли преимуществом то, что теперь, когда о своем местонахождении можно сообщать ежедневно, экспедиции утратят ореол „путешествий в неведомое“, — вопрос открытый». Аппаратура стоила чрезвычайно дорого, радиопередатчики были громоздки, а в большинстве районов Амазонии не хватало безопасных мест для посадки, так что методы доктора Раиса не нашли широкого применения в течение по крайней мере ближайшего десятилетия — но он указал путь своим последователям.
Между тем для Фосетта в этих новостях имело значение лишь одно: его соперник не нашел Z.
Однажды апрельским утром, выйдя из гостиницы, Фосетт ощутил на лице обжигающее солнце. Настал сухой сезон. 14 апреля, после наступления темноты, он провел Рэли и Джека по городу. Там и сям за дверными проемами скудно освещенных забегаловок маячили головорезы с винчестерами 44-го калибра. Недавно преступники напали на группу добытчиков алмазов, которые остановились в той же гостинице, что и Фосетт со своим отрядом. «[Добытчик] и один из бандитов были убиты, двое других серьезно ранены, — писал Джек матери. — Несколько дней спустя полиция приступила к расследованию — за чашкой кофе убийц спросили, зачем они все это сделали, и дальше дело не пошло…»
Путешественники зашли к Джону Аренсу, немецкому дипломатическому представителю в этом районе: они успели с ним подружиться. Аренс предложил гостям чай с печеньем. Фосетт спросил у дипломата, согласится ли он передавать Нине и остальному миру письма и другие известия от экспедиции, которые будут поступать из джунглей. Аренс заметил, что почтет это за удовольствие, и позже в письме к Нине сообщил, что рассказы ее мужа о Z были настолько увлекательны и необычны, что он никогда не чувствовал себя счастливее.
На следующее утро, под бдительным оком Фосетта, Джек и Рэли надели свое экспедиционное облачение, включавшие легкие, прочные на разрыв штаны и ковбойские шляпы. Они зарядили свои винтовки 30-го калибра и вооружились восемнадцатидюймовыми мачете, которые сделал по заказу Фосетта лучший сталевар Англии. Сообщение, выпущенное САГО, пестрело заголовками: «Уникальный наряд для путешественника… Плод многолетнего опыта поможет изучать джунгли. Вес экипировки облегчен до последней унции».
Фосетт нанял двух местных носильщиков-проводников: они должны были сопровождать экспедицию до тех пор, пока не начнутся более опасные земли — примерно в ста милях к северу. 20 апреля целая толпа собралась посмотреть, как отряд двинется в путь. Под щелканье кнутов караван тронулся с места. Джек и Рэли лопались от гордости. Аренс около получаса ехал вместе с путешественниками на собственной лошади. Потом, как он написал Нине, он попрощался с ними и стал смотреть, как они идут на север — «в мир, пока совершенно не приобщенный к цивилизации и неведомый людям».
Экспедиция пересекла cerrado, или «сухой лес», который был наименее трудной частью пути: здесь росли главным образом кривые низкорослые деревца да трава, как в саванне; в этих местах когда-то основали поселения некоторые ранчеры и старатели. Однако, как Фосетт писал жене, Джек и Рэли, продвигавшиеся вперед медленно, так как не привыкли к каменистой почве и жаре, получили «отличное представление о радостях путешествий» в здешних краях. Было настолько жарко, что, как писал Фосетт в особенно ярком сообщении, в реке Куябе «рыба в буквальном смысле сваривалась заживо».
К сумеркам они прошли семь миль, и Фосетт дал сигнал разбивать лагерь. Джек и Рэли узнали, что при этом нужно действовать быстро, наперегонки с темнотой, которая вот-вот должна была их окутать, и с москитами, которые вот-вот начнут их поедать: надо успеть растянуть гамаки, промыть порезы, чтобы избежать инфекции, собрать дрова для костра и привязать вьючных животных. На ужин были сардины, рис и печенье — настоящий пир по сравнению с тем временем, когда им придется кормиться дарами земли.
В ту ночь, когда они спали в своих гамаках, Рэли вдруг почувствовал, как об него что-то трется. Он в ужасе проснулся, словно на него напал ягуар, однако это был всего лишь один из мулов, который отвязался. Привязав его, он попытался снова уснуть, но вскоре занялся рассвет, и Фосетт громко скомандовал выдвигаться; каждый проглотил миску овсянки и полчашки сгущенки, весь их рацион вплоть до ужина; и вот они снова отправились в путь, стараясь не отстать от вожака.
