Далее на юном ещё Мировом океане стали возникать приливо-отливные течения, вызванные притяжением Луны. Течения разрушали и деформировали изначально лишь слегка холмистое дно, прокладывали по нему борозды, отлагали взвешенный в воде материал.
Бюффон особо важное значение придавал находкам раковин морских животных в районах нынешнего высокогорья. Из этого он делал вывод, что весь рельеф Земли образовался под водой в ту эпоху, когда твёрдая поверхность планеты была покрыта первородным океаном. Отсюда следовало, что дно нынешних океанов и морей совершенно подобно суше: на нём также встречаются горы, долины, холмы, плоскогорья и равнины. Острова представляют собой не что иное, как горные пики, основания которых залиты водой.
Немецкий учёный А. Г. Вернер, профессор Фрейбергской горной академии, младший современник Ж. Бюффона, в своё время почитался признанным главою нептунистов. Однако, считая воду главным строителем Земли, он расходился со знаменитым французом в представлении об изначальных этапах рождения планеты. Космогоническую гипотезу Бюффона Вернер отрицал самым решительным образом. Он утверждал, что наша планета никогда не представляла собой комка раскалённого вещества. Твёрдая Земля, считал Вернер, образовалась путём осаждения из растворов, именно это придало ей форму сфероида. По его мнению, и Мировой океан правильнее видеть наполненным не водой, а теми же растворами. Причём, писал Вернер, поскольку горные породы имеют различный химический состав, то естественно предположить, что и состав воды изначального океана, сплошь покрывавшего Землю, был иным, чем состав воды нынешнего.
Суждения Вернера и Бюффона о дальнейших этапах формирования земного рельефа весьма схожи. Немецкий профессор не сомневался в верности идеи французского коллеги, что нынешние горы, холмы и низменности суши образовались тогда, когда вся поверхность планеты была дном глобального океана. Расходились они лишь в представлении о том, какие именно силы играли в формировании рельефа главную роль. Бюффон, как уже отмечалось, почитал доминирующим физическое воздействие разного рода течений; Вернер же, верный идее растворов, и в формировании рельефа отводил им главную роль. По мнению Вернера, на дне океана происходило выпадение из растворов — осаждение и кристаллизация — различных химических веществ, из которых и сложились высочайшие первозданные горы.
Понижение уровня океана произошло, считал Вернер, за счёт разложения этих же самых растворов на «водотворные» и «кислотворные» вещества. Впрочем, он был готов признать, что часть воды могла в это время перенестись и на другие планеты.
В дальнейшем формировании рельефа Земли, по мнению немецкого профессора, главную работу вела также вода, но вместе с тем и воздух — по большей части колебания температуры. Роль вулканов и землетрясений, утверждал Вернер, была и на этом этапе совершенно ничтожной.
Естественно, плутонисты по этому кругу вопросов высказывали суждения противоположные. А между тем в их рядах были также выдающиеся фигуры. Например, внимание известного английского учёного, экспериментатора и изобретателя Р. Гука (1635–1703) привлекали в первую очередь именно землетрясения и находки окаменелых ископаемых в различных слоях Земли. Эти находки, по мнению Гука, позволяли сделать вывод, что поверхность Земли постоянно подвергалась изменениям: на месте нынешней суши было море, на месте моря — суша. Он утверждал, что и родной его остров Великобритания много веков назад находился под водой. Поднятие и опускание различных участков суши, считал Гук, было результатом землетрясений, то есть изменение рельефа происходит под действием внутренней энергии Земли.
С этим мнением был в основном согласен также аббат Антонио Лаццаро Моро — итальянский богослов восемнадцатого столетия. Однако он главную роль отводил работе вулканов, что было, видимо, связано с близким — и подчас весьма печальным — знакомством его соотечественников с деятельностью этих огнедышащих гор. Один Везувий чего стоит!
Верный учению Христа, аббат Моро пытался уложить всю историю формирования планеты в традиционных «днях творения». В первые два дня поверхность планеты была сплошь покрыта водой, но на третий по божьему велению внутри Земли зажёгся огонь. И потому Земля ныне состоит из огненного ядра, над которым каменная оболочка, вода и воздух. Именно благодаря деятельности огненных глубин и происходят воздымания и погружения участков земной поверхности, создающие сушу и дно океанов.
Надо сказать, что, несмотря на явную теологическую окраску, со временем вышедшую из моды в естественнонаучных трудах, суждения Моро не канули в Лету. Его представления об активном огненном ядре Земли развивали многие учёные последующего времени.
Весьма заметной фигурой в стане плутонистов был наш соотечественник великий Ломоносов. В его трудах идея развития получила наиболее яркое и убедительное выражение. Он писал: «…твёрдо помнить должно, что видимые телесные на Земле вещи и весь мир не в таком состоянии были с начала от создания, но великие происходили перемены, что показывает история и древняя география, с нынешней снесённая, и случающиеся в наши века перемены земной поверхности».
И. В. Батюшкова отмечает, что Ломоносову удалось высказать мысли об общем строении Земли, о происхождении материков и океанов, близкие к тем, какие стали господствовать в последующий период развития науки. «Основные идеи М. В. Ломоносова, — пишет исследовательница, — в этих вопросах следующие: залегание на большой глубине участков раскалённой материи («подземные хляби»), активное, снизу вверх направленное воздействие этой материи на земную поверхность, и как следствие этого — поднятие участков морского дна над поверхностью воды. Каждая из идей М. В. Ломоносова — развитие Земли, её внутреннее строение и образование материков путём поднятия — логически вытекают одна из другой».
Ломоносов задавал сам себе вопросы: «Чем возвышены великие хребты Кавказские, Таврийские, Кордильерские, Пиренейские и другие и самые главные горы, то есть части света?.. Чем вырыты ужасной и недосягаемой глубины пучины морские?» Дожди, бури, течения рек или перемещения вод в океане для столь глобальных преобразований лика планеты, по мнению учёного, явно слишком маломощны. Сформировать «главные горы» могло лишь «неизмеримое могущество» сил, заключённых в «подземных хлябях». Именно благодаря им все знакомые нам приметы земного рельефа «из-под вод возникли».
Подкрепление своей точки зрения Ломоносов видел в наклонном положении «слоёв земных», которое обнаруживается в горных местностях. Они показывают, что в момент поднятия эти слои трескались, сплющивались, выгибались складками, разрывались, образуя пропасти и расщелины. А «главные горы» стоят на «опровергнутых ребром» внутренних слоях.
Надо признаться, что, отнеся — без всяких поправок и уточнений — Ломоносова к стану плутонистов, автор совершил некоторую натяжку. Сам Михаил Васильевич не причислял себя ни к одной из противоборствующих партий. Но дело не только в этом. Хотя основа его воззрений явно тяготеет к плутонизму, ибо в формировании лика Земли доминируют, по его мнению, внутренние силы планеты, иные из суждений учёного позволяют сблизить его с нентунистами.
И это отнюдь не признак противоречивости или эклектичности его воззрений, скорее наоборот, здесь явное свидетельство широты мышления Ломоносова, не умевшего (да и не желавшего) загонять пестроту реального мира в прокрустово ложе какой-либо схемы.
В начале девятнадцатого века стало ясно, что ни плутонизм, ни нептунизм не могут дать универсального объяснения тому, как образовались разнообразные формы земного рельефа. В одних случаях правота была на стороне первых, в других более глубокими оказывались суждения вторых. И через несколько десятилетий учёные довольно дружно признавали, что рациональное зерно есть в каждой концепции. Новые сведения, добытые наукой, всё более определённо свидетельствовали: лик Земли формируется под влиянием и внутренних её сил (они получили название эндогенных факторов) и внешних — воды, воздуха, смены температур, наконец, под влиянием деятельности растений и животных (то есть факторов экзогенных).
Причём в одних конкретных случаях действуют преимущественно внешние силы, в других — внутренние. Тут, как это часто случается в истории познания, непримиримые прежде враги оказывались друзьями и соратниками. И если Ломоносов одним из первых начал (правда, чисто интуитивно, не давая тому теоретического обоснования) осуществлять синтез нептунизма и плутонизма, то перед нами ещё одно свидетельство гениальной прозорливости этого учёного, безошибочности его интуиции.
Впрочем, ещё надо заметить, что вообще наш экскурс в историю познания планеты из-за своей краткости волей-неволей в целом страдает схематизмом. Мы не задаёмся целью перечислить все подряд гипотезы прошлых веков, показать их достоинства и недостатки. Потому, скажем, не останавливаемся подробно на том, что и в восемнадцатом веке, и позднее продолжали развиваться представления прошлых столетий «об обрушении черепа Земли» или о ведущей роли всемирного потопа в формировании лика планеты. А наряду с тем высказывались суждения, которые с позиций сегодняшнего дня можно истолковать как намёки на мобилизм. Об этом, как мы договорились, речь пойдёт позже.
