Во время более ранних эпидемий оспы, кори и брюшного тифа предшественники Уэлча устраивали карантины и «чумные бараки», чтобы наблюдать больных эскимосов и лечить их. Аборигены Аляски испытывали вполне обоснованный страх перед болезнью, и этот страх парализовывал их волю. Они верили в духа смерти и боялись, что если кто-то в их доме умрет, то вскоре дух смерти предъявит права и на остальных. Смерть одного из членов семьи часто повергала родственников в панику и заставляла спасаться бегством, что вызывало распространение болезни.
Уэлч опасался, что аборигены Нома могут отреагировать как раз таким образом и в своих попытках спастись разнесут инфекцию по городу и по всему побережью.
На следующее утро, в среду 21 января, тревожный сон доктора Уэлча был прерван задолго до рассвета. Тяжело заболела и нуждалась в немедленной помощи дочь Генри Стэнли, эскимоса из Сэндспита. Семья жила в полутора милях от дома доктора, и Уэлч решил, что он быстрее доберется до них пешком, чем на собаках. Он собрал свой медицинский саквояж, надел беличью парку и белый хлопчатобумажный анорак и вышел на улицу.
Большинство эскимосов жили в иглу, однокомнатных жилищах, сделанных из выброшенного на берег плавника, дерна, листов железа, китового уса – словом, всего того, что можно найти на берегу. Некоторые жилища по-прежнему освещались лампами на тюленьем жире, и внутри их пахло тюленем, сушеным лососем, потом и мокрым мехом.
Семилетняя Бесси Стэнли лежала в дальнем конце иглу, с осунувшегося лица смотрели темные глаза, грудь вздымалась тяжело, словно поднимая невидимый груз. При осмотре ротовой полости Бесси доктора обдало вонью, во рту была сплошная зловонная пленка, а когда доктор до нее дотронулся, та стала обильно кровоточить.
Девочке оставалось жить всего до вечера, и у Уэлча почти не осталось сомнений в том, что город стоит на краю пропасти – их ждет страшная эпидемия.
Когда он вернулся домой, Лула готовила обед. Доктор сел и обхватил лицо ладонями. Чтобы собраться с мыслями и вновь обрести профессиональное спокойствие, ему понадобилось несколько минут. Он рассказал Луле о том, что случилось, затем поднял телефонную трубку и попросил телефонистку как можно быстрее соединить его с мэром Джорджем Мейнардом. Затем попросил Мейнарда собрать городской совет в полном составе, а сам тут же отправился в больницу. Нельзя было терять ни минуты.
Уэлч знал всех членов городского совета. Он лечил каждого из них, лечил членов их семей, и не один раз их с Лулой приглашали к ним на ужин. У большинства были дети, и никто не знал о том, что вот-вот должно было случиться.
Пришел Джордж Мейнард, высокий и крепкий мэр города и владелец газеты «Ном нагит», а также Марк Саммерс, управляющий компанией «Хаммон консолидейтед голд филдз». Сегодня Саммерс прекратил работы в лагере золотодобытчиков, чтобы у рабочих был свободный день и они могли скорбеть о смерти маленького Билли и принести свои соболезнования его отцу, работавшему в компании. Присутствовали и прокурор Хью О'Нил, и Дж. Лоумен, прежний мэр города, а теперь судья.
Уэлч сделал глубокий вдох и начал объяснять, что произошло в последние несколько месяцев, начиная с многочисленных жалоб на боль в горле, которые он начал отмечать после отплытия «Аламеды», затем рассказал о малыше-эскимосе из Холи-Кросса и о смерти Маргарет Эйд. Он пришел к выводу, что все дети Нома находятся в опасности. Билли Барнетт умер от дифтерии, и есть все основания считать, что Бесси Стэнли из Сэндспита больна той же болезнью. Уэлчу было ясно, что в Номе началась эпидемия.
Принимая во внимание заразность болезни, Уэлч ожидал, что новые больные проявятся в течение ближайших двадцати четырех часов. Единственное действенное лекарство от дифтерии – это сыворотка, объяснил он совету, а у него ее хватит всего на шесть пациентов. Дело еще серьезнее – эти 80 тысяч единиц лекарства были шестилетней давности. Летом Уэлч заказал новый запас сыворотки, но она не дошла, а до весны ждать другой доставки не приходится. Чтобы бороться с эпидемией, сказал Уэлч, ему нужен по меньшей мере миллион единиц.
Уэлчу не пришлось ничего доказывать. Все собравшиеся члены совета еще живо помнили опустошения, которые в 1918 году произвела эпидемия гриппа, в особенности среди эскимосов. Мэр Мейнард сразу же попросил Уэлча возглавить борьбу с эпидемией. Доктор отказался, предложив вместо этого создать временный совет по здравоохранению с правом действовать независимо от городского совета. Это предложение было одобрено, и Мейнард, Уэлч и Марк Саммерс стали ведущими членами совета. Без дальнейших подсказок Уэлча все они сошлись на том, что необходимо немедленно закрыть город. Уэлч предложил, чтобы все школы, церкви, кинотеатр и гостиницы были закрыты и чтобы поездки на собаках не поощрялись, а детям были совершенно запрещены.
Кто-то из членов совета вспомнил, что карточная игра в Пайонир-холле в полном разгаре, и все согласились, что кто-нибудь должен пойти и закрыть заведение. Затем, чтобы свести панику к минимуму, мэр Мейнард решил напечатать циркуляр по поводу возникновения эпидемии, он же первым предложил меры по обеспечению полного карантина.
Совещание было окончено. Руководители города встали, а совет по здравоохранению постановил проводить заседания каждый вечер, пока не исчезнет опасность. Ближе к вечеру Уэлч вышел из больницы. Он пошел на радиотелеграфную станцию и попросил дежурного офицера войск связи отправить два срочных сообщения. Первое, которое должно было дойти в закодированном виде до всех населенных пунктов Аляски, предупреждало каждого мэра и всех должностных лиц, включая губернатора в Джуно, об отчаянной нехватке сыворотки в Номе.
Другое нужно было отправить в Вашингтон, округ Колумбия, коллегам Уэлча по Министерству здравоохранения США, которое регулировало производство сывороток и вакцин:
ЭПИДЕМИЯ ДИФТЕРИИ ПОЧТИ НЕИЗБЕЖНА ТЧК МНЕ СРОЧНО НЕОБХОДИМ ОДИН МИЛЛИОН ЕДИНИЦ ПРОТИВОДИФТЕРИЙНОЙ СЫВОРОТКИ ТЧК ПОЧТА ЕДИНСТВЕННЫЙ ВИД ДОСТАВКИ ТЧК Я УЖЕ ДЕЛАЛ ЗАЯВКУ НА СЫВОРОТКУ СПЕЦИАЛЬНОМУ УПОЛНОМОЧЕННОМУ ТЕРРИТОРИИ ПО ЗДРАВООХРАНЕНИЮ
Меньше чем через неделю сводки о положении в Номе займут места на первых полосах всех американских газет.
Карантин начался немедленно. Кинотеатр был закрыт, все общественные мероприятия отменены, а школьникам велели расходиться по домам.
Закончив писать уведомление, мэр Мейнард приказал расклеить его по всему городу, направился в редакцию «Ном нагит» проследить за тем, чтобы оно попало в следующий номер.
Но все попытки остановить эпидемию были безуспешны. Вскоре после смерти Бесси Стэнли у ее сестер Доры и Мэри появились пленки в горле, у их родителей тоже обнаружились похожие симптомы. Уэлч «энергично лечил их с помощью старой сыворотки».
В субботу 24 января, на четвертый день кризиса, смерть собрала новую жатву, как говорили в старину, – умерло четыре человека. Но ни из Фэрбенкса, ни из Анкориджа или Джуно, больших городов Аляски, ни из Вашингтона не пришло ни слова о возможности доставить сыворотку.
В кабинет Уэлча один за другим звонили родители, сообщая о заболевшем ребенке или супруге. Ларс Райннинг, молодой школьный инспектор, позвонил и сообщил, что у него болит горло, температура поднялась до 37,6 градуса и что его особенно беспокоят нарывы в горле. Его жена тоже жаловалась на сильную боль в горле, и оба они беспокоились о своем двухмесячном сыне.
Уэлч отправился на вызов, осмотрел младенца и сказал Райннингам, что, по его мнению, их сын здоров. Материнское молоко содержит естественную антидифтерийную вакцину, и очень маленькие дети в 90 процентах случаев справляются с болезнью без лечения. Однако Уэлч был уверен, что Райннинги подверглись воздействию вируса, и посадил их на карантин.
Была еще одна деталь, касавшаяся Ларса Райннинга: он был не только школьным инспектором, но и учителем, и возможность того, что он уже контактировал почти со всеми детьми школьного возраста в Номе, была велика.
Уэлч ощущал усталость и подавленность, но рядом не было никого, кто мог бы его заменить. Ближайший доктор находился в 400 милях от Нома, а это десять дней пути на собачьей упряжке. «Моими единственными консультантами были медсестры», – записал он в своем медицинском отчете.
Эмили Морган, вне всякого сомнения, была самой опытной и квалифицированной медсестрой на службе у Уэлча, и он уже имел возможность оценить ее работу по достоинству. Морган было сорок семь, когда она приехала в Ном во время предыдущей навигации с Уналашки, одного из Алеутских островов. Там она занималась медицинским обслуживанием общины эскимосов. Она была почти на голову выше Уэлча и в отличие от него слыла человеком приветливым и общительным.
По предложению Уэлча, комиссия по здравоохранению назначила Морган, ранее переболевшую дифтерией, карантинной медсестрой, и она, натянув на себя тяжелый шерстяной свитер, меховую парку, меховые сапоги до колен, обслуживала самые тяжелые случаи.
