Мудулипада тонула в зарослях манговых и банановых деревьев. Здесь стояло около тридцати хижин, крытых пальмовыми листьями. Стены были сделаны из бамбуковых планок. Между хижинами стояли навесы, под которыми лежали деревянные пестики для рушки риса. Прямо на земле сушились красный перец, листья табака и неочищенный рис. В центре деревни стояло развесистое манговое дерево. Под ним была сооружена круглая платформа из неотесанных камней. Деревня встретила нас настороженной, затаившейся тишиной. Еще несколько минут назад отсюда доносились голоса и привычный шум живущей деревни, но теперь она, казалось, вымерла. Кривые узкие улочки были пустынны, хижины угрюмо смотрели на нас наглухо закрытыми дверьми.
— Эй, люди! — крикнул Мисра.
А люди не отзывались. Они делали вид, что не слышат. В то же время я чувствовала на себе взгляды десятков глаз. Я старалась увидеть кого-нибудь, но деревня по-прежнему была безмолвна и пуста. И только в щелях одной хижины я уловила неприметное движение. Оттуда смотрело несколько пар глаз. Я направилась к хижине и позвала хозяев. В ответ раздались только шорох и протяжный вздох. А потом все смолкло. Хозяева затаились и выжидали. Наступление на деревню проходило явно неудачно.
— Что же, бондо всегда так встречают гостей? — спросила я Мисру.
— Вы пока для них не гость, а только пришелец. Чужой. Они еще не знают, кто вы такая. Вот когда узнают и если вы им понравитесь, они будут считать вас своим гостем. А пока придется потерпеть. Они должны к вам привыкнуть.
— Хорошо, — согласилась я. — Я сяду под деревом, пусть они привыкают.
Под манговым деревом была тень и прохлада. Спешить было некуда. Итак, я сидела, а бондо привыкали. Привыкали они долго. Часа два. Я уже начала томиться вынужденным бездействием, а бондо все еще не привыкли. Вдруг я уловила около одной из хижин какое-то движение. Через несколько минут оттуда появился высокий парень. Со шнурка, завязанного вокруг его бедер, спереди и сзади свисало по короткому фартучку. Шею стягивало несколько ниток бус, в ушах были серьги, а на руках такие же браслеты, как и у женщин. Он держал лук и несколько стрел с длинными железными наконечниками. «Вот уже один привык», — подумала я. Но видимо, парень привыкал с опаской и осторожно, о чем свидетельствовало боевое оружие. Он стал делать круги вокруг дерева, под которым я сидела. Однако сохранял при этом безопасную дистанцию. Я не обращала на него внимания. Он несколько раз останавливался, бросал исподтишка любопытно-удивленные взгляды и наконец, скрылся где-то между хижинами. Минут через десять появилось еще несколько мужчин. Но у каждого в руках были лук и стрелы. Они остановились в отдалении и начали о чем-то совещаться. Потом все присели на корточки и стали точить наконечники стрел о серый плоский камень: «вжих-вжих». И снова: «вжих-вжих». Единственный звук, нарушающий мертвую тишину деревни. Мне стало не по себе. «Эти, видимо, совсем ко мне привыкли», — размышляла я. — Может быть, даже привязались. Теперь они разделаются со мной, как с ближайшим родственником. О таких случаях в племени я уже знала. Я достала сигареты. Устрашающие звуки «вжих-вжих» прекратились. Один из мужчин отделился от остальных, подошел ко мне и сказал:
— Здравствуй.
— Здравствуй, — ответила я. Он выразительно посмотрел на сигареты. Я протянула ему пачку.
— Умеешь курить? — спросил он.
— Умею.
— И я умею. И все наши мужчины и женщины тоже умеют.
В это время раздались голоса, и деревня стала наполняться жителями. Повсюду замелькали яркие гирлянды бус женщин. Они прошли под навес и стали рушить падди, изредка бросая на меня взгляды. Потом появились дети. На них, как и на взрослых, тоже пестрели украшения. Жизнь деревни входила в обычную колею. Ко мне, кажется, уже привыкли, но я не покидала своего места под деревом. Бондо не проявляли назойливого любопытства, я тоже решила пока от этого воздержаться. Я опасалась отпугнуть их чем-нибудь, и тогда пришлось бы начинать все сначала. Самой смелой женщиной в деревне оказалась Будаи-токи. Она была хороша собой и обладала каким-то озорным кокетством. Лукаво поблескивая глазами, в которых еще не прошел недавний испуг, и как-то по-особенному, «по-бондовски» вращая задом, она приблизилась ко мне и хихикнула. Зубы у Будаи-токи были редкие, придававшие ее лицу насмешливое выражение. Она присела передо мной на корточки и, ткнув себя пальцем в грудь, сказала:
— Будаи-токи.
Я тоже ткнула себя пальцем в грудь и ответила:
— Людмила.
— Л-ю-д-м-и-л-а, — протянула Будаи-токи и залилась ехиднейшим смехом.
Так состоялась моя первая встреча с бондо.
Горная страна бондо расположена в округе Корапут к северо-западу от реки Мачкунд. Река эта протекает по границе между штатами Орисса и Андхра. Горы Бондо невысокие, не более тысячи двухсот метров над уровнем моря.
Но густые девственные джунгли, покрывающие их, делают страну бондо труднодоступной. «Бондо» — значит «обнаженные люди». И действительно, минимум одежды, который они используют, полностью подтверждает это название. Сами же бондо называют себя «ремо» — люди. Они говорят на очень своеобразном языке, принадлежащем к группе мунда. Труднодоступность района, где живет это племя, его относительная изолированность в течение многих веков и настороженное, а иногда просто враждебное отношение бондо ко всякого рода пришельцам и чуждым влияниям способствовали сохранению очень древней культуры племени. А культура эта со всеми ее характерными особенностями, вероятно, сложилась еще в период каменного века. Откуда появились бондо, определенно сказать нельзя, — это одно из наиболее малоизученных племен Индии. Века хранят его тайну, и необходим огромный труд, чтобы вырвать ее у них. Сейчас можно только сказать, что бондо относится к древнейшим племенам не только Индии, но и мира. В культуре бондо есть черты, которые роднят ее с ранней культурой Малайского архипелага и Океании.
Вот что рассказывают в племени о самых первых бондо.
…Когда-то давно-давно на земле начался великий дождь. Он шел семь дней и семь ночей, и вся земля покрылась водой. И только сухая тыква плавала по воде. В этой тыкве спрятались брат и сестра. Дети очень хотели есть, но ничего съедобного найти не могли. Все затопила вода. Отчаявшись, брат и сестра заплакали. Великий бог Махапрабху услышал плач и очень удивился. Он спустился на землю и увидел, что она залита водой и только двое детей, сидящих в сухой тыкве, плачут от голода. Тогда бог прислал дикого кабана, и он принес землю и семена семи деревьев: манго, тамаринда, махуа, саговой пальмы, думара, пипала и баньяна. Кабан облепил свое тело землей, нырнул в воду и стал стряхивать землю. Земля летела во все стороны по океану и превращалась в малые острова и большие земли. Шерсть кабана, налипшая на землю, стала травой. А семена семи деревьев разлетелись по всему миру, и от них пошли джунгли. Махапрабху вынул брата и сестру из тыквы и поставил их на твердую землю. «Теперь вы будете мужем и женой», — сказал им бог. «Нет, — ответили они. — Мы не можем быть мужем и женой, потому что мы — брат и сестра». Великий бог долго думал, как быть. Других людей на земле не осталось, только — брат и сестра. И наконец, он придумал. Он наслал на них оспу. Болезнь так изменила их лица, что они не узнали друг друга. И стали мужем и женой. В те давние времена не было ни домов, ни деревень, и поэтому супруги бродили по джунглям с места на место. И однажды под саговой пальмой жена родила близнецов: мальчика и девочку. В момент их появления муж вдруг увидел оленя. Он долго преследовал животное и наконец, убил его. Но охотник был очень голоден, и поэтому он сел в том месте, где был убит олень, и стал есть его мясо. Жена долго ждала мужа, но тот не приходил. Тогда женщина подумала: «Он, конечно, убил оленя и теперь ест его. Мне же не принесет ничего, и я останусь голодной». Она положила детей у подножия пальмы и отправилась искать мужа. Вскоре она увидела его. Муж сидел около разделанной туши оленя и ел мясо. Женщина решила не тратить времени на бесполезные объяснения и стала тоже есть мясо. Оно было вкусным и нежным. И муж с женой так увлеклись, что забыли о детях. Радостное событие — рождение детей совершенно выпало у них из памяти. Они съели оленя и двинулись по джунглям дальше. А дети лежали под саговой пальмой и плакали, потому что они тоже хотели есть. А саговая пальма печально качала своей кроной и очень жалела брошенных детей. Корни ворчали. Им тоже не нравились такие нерадивые родители. И тогда пальма и корни стали совещаться, как помочь детям. Они решили, что один из корней пойдет к океану и попросит у него воды. Без долгих раздумий корень отправился в дальнее путешествие. «Что тебе нужно?» — спросил океан. «Мне надо воды, чтобы напоить детей. Их бросили родители, и они голодны». Океану тоже стало жалко детей, и он дал корню своей воды. Вода из корня поднялась по стволу пальмы и стала капать прямо в рот детям. И они перестали плакать. Они пили сок саговой пальмы и быстро росли. А когда дети стали взрослыми, то поженились. У них родилось двенадцать дочерей и двенадцать сыновей. И двенадцать сыновей стали отцами двенадцати племен: бондо, гадаба, конды, паренга, дидайи, джхория, пенгу, а кто были остальные, уже забыли. Самый старший сын был бондо. Звали его Нангли. От сына Нангли — Сома Боднаика и пошло все племя.
