Ознакомительная версия.
Подполье Минского гетто было организовано коммунистами, настроенными не на решение проблем евреев, а на общие интересы всего населения оккупированных территорий и советского партизанского движения в целом. Поэтому идеи остаться в гетто и организовать там еврейское сопротивление, как это было в других гетто, не возникло [86] . Кроме того, в лесах под Минском начали действовать партизанские отряды, и жители гетто установили с ними контакт, что сделало возможным уход в леса.
Юденрат и начальник еврейской полиции Серебрянский помогали подпольщикам: их устраивали на работу в гетто (например, Смоляр работал кочегаром в подвале больницы), оформляли документы и передавали информацию, поступавшую от немецких властей. Когда подполье начало выводить людей в леса, юденрат обеспечивал их едой и теплой одеждой. Члены подполья подделывали разрешения на работу с немецкими печатями, «арийские» свидетельства о рождении и т. д.
Первый контакт между подпольем и партизанскими группами, возникшими в начале сентября 1941 г., произошел через еврейского юношу Федю Шедлецкого – связного партизан, которыми командовал капитан Быстров (Александр Сергеев). Шедлецкий ночью пришел к главе юденрата Мушкину и обратился к нему с просьбой о теплых вещах и лекарствах для партизан, предупредив, что в случае предательства Мушкин будет убит [87] . Юденрат откликнулся на просьбу. Благодаря Мушкину и Серебрянскому Шедлецкий вступил в контакт со Смоляром, в результате чего была налажена связь с партизанами [Смоляр 1984: 485–488].
Процесс организации подполья продолжался месяцами, в нем сочетались опыт нелегальной деятельности, который имели Смоляр и другие коммунисты из Польши, застрявшие здесь при бегстве на восток, и возможности местных коммунистов, знавших местные условия и имевших полезные знакомства с нееврейскими партийными деятелями вне стен гетто. Основным ядром подполья была группа из 10 человек – «десятка». В первые месяцы возникло 12 «десяток», и вместе с подключившимися к сопротивлению молодежными группами число подпольщиков достигло примерно 300 человек, а на пике их деятельности – около 450 человек. В акциях уничтожения 1941–1942 гг., а также в период между акциями погибли многие подпольщики, но их заменили новые. Участники подполья, работавшие на складе трофейного оружия в Красном Урочище, похищали винтовки, пистолеты, гранаты, боеприпасы, а также автоматическое оружие и доставляли в гетто. Кроме того, в гетто попало содержимое тайника с винтовками, вероятно спрятанными попавшими в окружение красноармейцами. Подпольщики располагали также радиоприемником, при помощи которого принимали известия из Москвы и распространяли их в гетто. Подполье помогало бежать советским военнопленным, содержавшимся в концлагерях на территории Минска, обеспечивало их поддельными документами, одеждой и др.
В конце ноября 1941 г. подполье гетто установило связь с нееврейским городским коммунистическим подпольем, во главе которого стоял инженер Исай Казинец (подпольная кличка «Славка»). Ему удалось скрыть свое еврейское происхождение и выдать себя за татарина. Группа Казинца сосредоточилась на создании партизанских баз в лесах, диверсионной деятельности на городских объектах и антифашистской пропаганде. Подобно Фельдману в свое время, на встречах со Смоляром Казинец тоже интересовался, кто санкционировал создание подполья в гетто и каковы его цели, поскольку опасался отрицательного отношения Москвы к организации, созданной без указания Центра. На случай возможного наличия в Минске тайного партийного комитета, оставленного перед приходом немцев, Казинец назвал созданное им самим руководство подполья «резервным комитетом». (Впрочем, несмотря на опасения Казинца, его «резервный комитет» после войны был признан как официальный городской подпольный комитет партии, а ему самому посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.) Смоляр и Казинец договорились, что подполье гетто станет частью минского коммунистического подполья и будет действовать под его руководством. Тайная типография, имевшаяся в гетто, перешла в руки городского подполья и стала использоваться для пропаганды среди минчан. Городское подполье установило связи и с некоторыми людьми из юденрата, включая председателя Мушкина и начальника полиции Серебрянского, и получало от них помощь. В свою очередь подполье в гетто просило минских подпольщиков помощи в выводе людей из гетто в леса [Смоляр 1984: 55–56, 86, 88–89; Холявский 1988: 145–146] [88] .
Тогда же в Минске возникла еще одна подпольная группа, состоявшая из оставшихся в городе офицеров Красной армии. Эта группа, именовавшаяся «Военным советом», контактировала с городским подпольем, но сохраняла самостоятельность и занималась главным образом выведением людей из города в леса. При посредстве Казинца была установлена связь между еврейским подпольем и «Военным советом». Просьбу помочь евреям перебраться в леса «Военный совет» отверг под антисемитскими предлогами: во-первых, «еврейский облик» нанесет ущерб образу партизан в глазах местного населения; а во-вторых, у евреев якобы нет навыков владения оружием и ведения боевых действий. В результате подполье гетто прервало контакты с «Военным советом». В конце февраля – начале марта 1942 г. немцы напали на след «Военного совета», а затем и городского подполья. Сотни подпольщиков были арестованы и казнены, среди них и Казинец, которого повесили 7 мая 1942 г. При допросах членов городского подполья немцы выявили их связи с подпольем гетто и сотрудничество подпольщиков с членами юденрата Мушкиным и Серебрянским. Обоих арестовали и казнили. От юденрата потребовали выдать Смоляра и других руководителей подполья, и те были вынуждены скрываться внутри гетто с помощью председателя юденрата Иоффе, который заменил Мушкина [Смоляр 1984: 117–122; Холявский 1988: 152–155].
О деятельности разгромленного подполья свидетельствуют отчеты айнзацгруппы соответственно от 3 апреля и 8 мая 1942 г.:
...
В Минске действует [коммунистическая] партия. <…> Грузинский еврей, которого зовут Мустафа Деликурды-оглы, руководитель партийной организации, арестован. <…> Подпольная группа, и в ней 60 евреев из гетто, финансирует деятельность партии, приобретает оружие. <…> 60–80 евреев из гетто присоединились к партизанам. В квартире еврея Деликурды-оглы были конфисковано оружие, лекарства и перевязочные материалы, а также действующая типографская машина и 8 пишущих машинок [Arad et al. 1989: 324].
В августе – сентябре 1941 г. еврей пытался организовать и объединить эти [подпольные] группы. Это был инженер-нефтяник Исай Казинец, который взял себе имя Мустафы Деликурды-оглы. <…> Казинец возглавил [коммунистический] комитет и был ответственным за дела гетто. В этой роли он установил связи с евреями Минска, чтобы мобилизовать их в партизаны. <…> До настоящего времени около 100 евреев ушли из гетто и присоединились к партизанам. <…> Типографией, которая также находилась в доме около гетто, руководил еврей по фамилии Чипчин, живший вне гетто. <…> Шрифт был получен из гетто. Партизанское движение получало финансовую поддержку главным образом из пожертвований, которые собирали в гетто. Установлено, что почти все гетто было организовано и распределено по отрядам и подгруппам. Следствие по этому делу прекращено, принимая во внимание предстоящую ликвидацию гетто. <…> К настоящему времени арестовано 404 человека, включая членов партизанской организации гетто. Из них уже расстреляно 212 человек. Большое количество оружия и боеприпасов конфисковано [Arad et al. 1989: 339–341].
Еще до разгрома минского подполья и последовавших арестов, а также после акции уничтожения, проведенной 2 марта 1942 г., подполье гетто по собственной инициативе отправило в леса на юг от Минска три группы, чтобы создать там партизанские базы. Кроме них, из гетто для той же цели ушли в леса другие группы, не принадлежавшие к подполью гетто [Смоляр 1984: 115, 128, 131; Холявский 1988: 148–149, 151] [89] .
Полиция безопасности получила точную информацию о местах, где находились подпольщики и где они прятали оружие. Немцы врывались в гетто, в основном по ночам, окружали дома, хватали находившихся там подпольщиков и расстреливали их вместе со всеми обитателями дома. Смоляр и другие скрывавшиеся подпольщики решили при первой возможности перенести свою деятельность в леса. Большая акция уничтожения в конце июля 1942 г., когда погибло 25–30 тыс. евреев, подстегнула их желание покинуть гетто. В те же дни при попытке перейти в «арийскую» часть города был схвачен и казнен один из руководителей подполья гетто Михаил Гебелев [Смоляр 1984: 129].
После ухода Смоляра в лес оставшиеся подпольщики продолжали действовать и поддерживать связь с партизанами; небольшие группы людей продолжали бежать из гетто к партизанам. Один из них позднее вспоминал о диверсиях подполья:
Ознакомительная версия.
