– Уважаемые коллеги, кто за то, чтобы студентке Хабибуллиной по результатам практических навыков и теории поставить итоговую оценку удовлетворительно, прошу поднять руку.
Те члены государственной экзаменационной комиссии и экзаменаторы, которые посчитали, что студентке нужно поставить удовлетворительно, подняли руки.
– Подсчет голосов попросим провести секретаря, – внес предложение председатель и пробежал глазами по поднятым рукам. На глаз было видно, что «за» проголосовала отнюдь не большая часть членов ГЭК и экзаменаторов.
Секретарь чуть заметно улыбнулся, затем, подумав, что миссия его не будет простой, нахмурился. Он вышел на середину зала и стал вслух считать, показывая на каждую поднятую руку, своей рукой.
– Шестнадцать за то, чтобы студентке Хабибуллиной поставить удовлетворительно, – закончив счет, подытожил он.
– А меня не посчитали, – сказала профессор-окулист – семидесятилетняя женщина. Она, видимо, чтобы ее лучше услышали и увидели, переваливаясь, как утка, с ноги на ногу, подошла к секретарю.
– И вас считал, и вас считал, – ответил ей секретарь.
– Пересчитайте, чтобы все было по-честному, еще раз, – сказал заместитель декана и подумал: «Если человека три от голосования воздержатся, то получится тройка».
Пересчитывая поднятые руки второй раз, секретарь подходил к каждому преподавателю, поднявшему руку, и вновь насчитал шестнадцать голосов.
– А теперь прошу поднять руку тех, кто за то, чтобы студентке Хабибуллиной поставить итоговую оценку неудовлетворительно, – неуверенно произнес заместитель декана.
Все обратили внимание на то, что голосуя за удовлетворительно, преподаватели, стесняясь своего выбора, поднимали руки на уровне груди, а те, кто голосовал за двойку, поднимали руку выше головы.
Надежды заместителя декана не оправдались. От голосования воздержался только наш шеф. Ему было все равно, поставят студентке двойку или тройку, но он разыгрывал из себя на людях человека принципиального. Шеф недолюбливал заместителя декана и, не подняв руки, с интересом, испытывая удовлетворение, наблюдал, как заместитель декана выкрутится из сложившейся ситуации. Ему стоило большого труда сгонять набегавшую на его лицо улыбку.
– Узнай, кто это студентка Хабибуллина, – озадачил он свою светленькую, невысокого роста, толстенькую ассистентку, которая постоянно, чтобы угодить шефу, словно маленькая, не породистая собачонка крутилась около него.
– У кого? – спросила она, довольная тем, что шеф доверяет ей такое важное поручение.
– У студентов. Они все друг о друге знают лучше, чем мы.
Скоро ассистентка вернулась и ему прошептала:
– Хабибуллина то ли замужем, то ли в гражданском браке за бизнесменом, живет в Москве, разъезжает на крутой иномарке и только наездами, как красное солнышко, появляется в Казани.
«Теперь понятно, почему заместитель декана выворачивается наизнанку», – подумал шеф.
Секретарь считал голоса, не торопясь, чтобы все видели, что все по – честному. Он подходил к преподавателю, указывал своей рукой на поднятую руку и громко произносил: «Раз, два, три…»
Наконец он дошел до председателя. Председатель за тройку не голосовал. «Буду соблюдать нейтралитет, чтобы не оказывать ни на кого давление», – думал он. Когда же дело дошло до него, то уже каждому было ясно, что большинство преподавателей проголосует за двойку, и он тоже поднял руку, чтобы не оставаться в меньшинстве и всем показать, что он не ангажирован в отношении студентки.
– И вы? – не своим голосом произнес, посмотрев на него, заместитель декана.
– Мой голос уже ничего не решит, – ответил председатель.
– За то, чтобы оценить знания студентки Хабибуллиной на неудовлетворительно, проголосовало девятнадцать преподавателей, – произнес секретарь, стараясь не смотреть в сторону заместителя декана.
– Правда восторжествовала, – громко произнесла Вера Семеновна.
А между тем голосование незримо разделило экзаменаторов и членов ГЭК на два лагеря. Те, кто голосовал за двойку, испытывали тихое чувство удовлетворения. «Наконец-то восторжествовала справедливость», – думали они. Те же преподаватели, которые ратовали за тройку, с трудом скрывали досаду. Мало того, что они проиграли, они, голосуя за тройку, показали свое лицо.
– Уважаемые коллеги, прошу не делать поспешных выводов, – встав со стула, не своим голосом сказал заместитель декана. Судя по всему, в борьбе за тройку у него открылось второе дыхание.
В этот момент по его лицу пробежала тень, лицо вытянулось, а губы сложились в нервную складку. Он страдал гипертонической болезнью и почувствовал, как боль началась с левого виска, затем разлилась по темени и затылку. Какая-то жилка сжалась над левой бровью и стала посылать во все стороны кольца тупой отчаянной боли. «Если бы они знали, какою ценой мне все достается», – подумал он, и ему стала жалко себя.
– Дело в том, – продолжил он, усилием воли превозмогая боль, – что мы, голосуя за оценку, нарушили положение о государственном экзамене.
– Это каким же образом? – спросила его Вера Семеновна. Она ни одно слово заместителя декана не воспринимала на веру.
– Согласно положению о государственном экзамене, в решении тех или иных спорных вопросов должны принимать участие только члены ГЭК. Для того комиссия и создана. У нас же в голосовании принимали участие экзаменаторы. В большинстве своем – доценты. Поэтому наше голосование не имеет юридической силы.
– Вы можете показать нам это положение?
– К сожалению, его у меня с собой нет. Но, в принципе, его можно отыскать в деканате. Поэтому если вы к нам придете, то мы его вам покажем.
– Коллеги, какую поставить оценку студентке, нам нужно решать сейчас, а не посылать кого-то в деканат. В решении этого вопроса мы уже полчаса топчемся на месте, – сказал председатель.
– Поступило предложение проголосовать повторно только с участием членов ГЭК. Так давайте же исполним это решение, – подал голос профессор-хирург.
При этом заместитель декана заметил, что на некоторых лицах преподавателей появились улыбочки, которые он отнес на свой счет, и сказал:
– Если некоторые думают, что я выгораживаю студентку, то они глубоко ошибаются. Мне все равно, получит Хабибуллина тройку или двойку. Главное, мы должны соблюсти положение о госэкзамене и принять объективное решение, а то проверяющие органы нам бросят упрек.
– То, что вам все равно, мы в этом давно убедились, – сказала ему Вера Семеновна. – Только у меня предложение. До деканата доехать отсюда не более пяти минут. А мы пока обсудим, какие оценки поставить студентам из других групп.
– Послать-то, конечно, гонца в деканат можно, только сейчас там секретарь, а она ничего не знает и то, что нам нужно, не найдет. Вы уж лучше, Вера Семеновна, приходите в деканат сегодня вечером.
Ответ заместителя декана вызвал оживление в зале.
– Зачем вы мне вечером назначаете в деканате свидание, если вопрос решается сейчас, – сказала Вера Семеновна и после паузы, обращаясь к преподавателям, продолжила: – Уважаемые коллеги! Я обычно поименно помню всех слабых студентов. Они ко мне по нескольку раз приходят, чтобы сдать зачет, а вот студентку Хабибуллину вспомнить не могу. Кто из преподавателей может сказать, как она занималась в течение года?
Возникла длительная пауза. То ли никто из преподавателей ничего не мог об этой студентке вспомнить, то ли не хотел говорить.
А в это время член ГЭК, профессор-окулист, дряхлеющая, преклонного возраста женщина, словно курочка, не знающая, где снести яичко, не находила себе места. Она каким-то образом была заинтересована в студентке и, с трудом передвигаясь, обходила профессоров.
– Вы знаете, – со скорбным выражением лица, словно речь шла о покойнике, закатывая глаза, говорила она. – Студентка-то бог с ней. Ее не жалко, жалко родителей.
– Родителей? А кто у нее родители? – интересовались профессора.
– Бывшие учителя, можно сказать наши коллеги. Сейчас на пенсии, едва сводят концы с концами, живут впроголодь, к тому же неизлечимо больные. Если их единственная дочка получит двойку, то они это не перенесут. Ну как тут не войти в их положение.
Профессора с нею соглашались, но при этом думали: «У нас все блатные студентки перед экзаменами то на сносях, а их родители то тяжелобольные, то нищие, то погорельцы».
– Уважаемые коллеги, – чувствуя, что заместитель декана ждет от него поддержки, вновь взял слово профессор-хирург. – Раз заместитель декана, а он все знает, говорит, что мы нарушили положение о госэкзамене, то так оно и есть. Надо же верить и доверять друг другу. Давайте не будем затягивать обсуждение. Сколько можно говорить об одной и той же студентке! Предлагаю членам ГЭК проголосовать и продолжить обсуждение оценок других студентов, – закончив говорить, профессор-хирург показал глазами заместителю декана на председателя.
