Сам Хикотенга был рослый широкоплечий индеец хорошего сложения, лицо удлиненное, худощавое, с резкими чертами, лет ему было примерно тридцать пять, и во всем облике чувствовалась величавость.
Кортес весьма учтиво поблагодарил его, не преминув сказать немало лестных слов, и изъявил согласие принять их племя в подданные нашего короля и повелителя и считать нашими друзьями. Тогда Хикотенга пригласил нас в его город, где, мол, собрались все касики, все старейшины и жрецы и ждут нас с радостным нетерпением.
Кортес ответил, что вскоре к ним пойдет и пошел бы даже сейчас, не будь занят переговорами с посланцами великого Моктесумы, а когда, мол, он с ними уладит дела, тогда и пойдет в Тласкалу.
И тут Кортес заговорил несколько более жестко и сурово о сражениях, которые они завязывали с нами и днем и ночью, но, поскольку тут уж ничего не поделаешь, он, мол, их прощает, только пусть они отныне глядят, чтобы заключенный с нами мир был крепок и надежен, иначе, ежели нарушат уговор, он всех их перебьет и город их уничтожит, и тогда уж пусть не надеются на новое соглашение о мире, ибо войны им не миновать. Когда Хикотенга и все вожди, что с ним были, это услышали, то в один голос ответили, что мир будет крепкий и нерушимый и что все они готовы остаться заложниками этому в поруку.
Были еще и другие разговоры у Кортеса с Хикотенгой и всеми этими вождями, а затем им дали зеленые и голубые бусы для его отца, и для него самого, и для прочих касиков и велели передать, что Кортес вскорости прибудет к ним в город.
При всех этих беседах и вручении даров присутствовали мексиканские послы, и для них такое заключение мира было весьма огорчительно, ибо они понимали, что ничего доброго он им не сулит. И не успел Хикотенга удалиться, как послы Моктесумы, криво усмехаясь, сказали Кортесу — неужели, мол, он верит предложениям, которые ему делались от имени всей Тласкалы, ведь все это обман, им верить нельзя, их речи — это обманные речи предателей, и весь их умысел состоит в том, чтобы выманить нас в свой город да в такое место, где нам негде будет спастись, а затем напасть и всех перебить, и неужели же мы не помним, сколько раз эти тлас-кальцы, собрав все свои войска, нападали на нас, и вот, когда им это не удалось и они потеряли много людей убитыми и ранеными, хотят теперь отомстить, притворно предлагая мир.
Кортес с невозмутимым видом ответил, что ему совершенно безразлично, есть ли у тласкальцев такое намерение, а ежели оно есть, как они говорят, он этому только рад будет, чтобы предателей покарать смертью, и ему, мол, безразлично, нападают ли на него днем или ночью, в открытом поле или в городе, для него это никакого значения не имеет, и, чтобы проверить истинность их слов, он и намерен пойти в Тласкалу.
Видя его решимость, послы стали просить, чтобы мы подождали в нашем лагере шесть дней, а они тем временем пошлют из своего посольства двух человек к их повелителю сеньору Моктесуме, и те через шесть дней возвратятся с ответом. Кортес пообещал это — во-первых, потому, что, как я уже сказал, у него была лихорадка, а во-вторых, потому, что, услышав предупреждение послов, он хотя и притворился, будто ему это безразлично, а все же подумал, что неровен час это правда и лучше немного выждать и проверить, действительно ли надежен заключенный мир, а основания для подозрений были.
Как бы там ни было, убедившись, что индейцы приходят к нам с миром и что на всем нашем пути от Вилья-Рика-де-ла-Вера-Крус мы встречали племена дружественные и союзные нам, Кортес написал письмо Хуану де Эскаланте, который, как я уже говорил, остался в Вилье, чтобы завершить постройку крепости и командовать шестьюдесятью старыми и болящими солдатами. В письме своем Кортес сообщал о великих милостях, оказанных нам Господом нашим Иисусом Христом, ниспославшим нам победу во многих сражениях и стычках на землях провинции Тласкала и ныне побудившим индейцев предложить нам мир.
Пусть все наши люди возблагодарят Бога за это и впредь обходятся с народом тотонаков, наших друзей, как можно лучше, и он просит прислать ему два меха с вином, которые были оставлены в подполе под его хижиной, а также облатки, привезенные с острова Куба, ибо те, что мы взяли, отправляясь в этот поход, уже все вышли.
Письмо это, как я слыхал потом, доставило огромную радость, и Эскаланте в ответ написал обо всем, что у них за это время произошло, и письмо его дошло очень быстро.
В эти дни мы водрузили в нашем лагере очень красивое и высокое распятие, и Кортес приказал индейцам из Сумпансинго и из усадеб в окрестностях нашего лагеря побелить его известкой и принарядить.
Но вернемся к нашим новым друзьям, касикам из Тласкалы. Видя, что мы не спешим к ним в город, они сами стали приходить в лагерь с курами и смоквами, которые как раз поспели, и каждый приносил некую долю того, что было у него в доме, и с добрым расположением отдавал нам, а взамен они ничего не хотели брать и все время упрашивали Кортеса идти к ним в город. Но мы шесть дней ждали мексиканцев, как обещал Кортес, и он старался успокоить касиков.
Когда ж исполнился назначенный срок, из Мехико пришли шестеро старейшин, людей весьма уважаемых, они принесли богатый дар, присланный великим Моктесумой, и было в нем больше чем на три тысячи песо золота в виде разнообразных украшений и двести штук превосходнейших накидок, отделанных перьями и вышивкой; поднося все это Кортесу, они сказали, что их господин Моктесума рад нашим успехам и настоятельно просит Кортеса, чтобы тот ни в каком случае не ходил с тласкальцами в их город и не доверялся им — они, мол, хотят его туда увести, чтобы награбить золота и одежды, ибо сами очень бедны и хороший плат из хлопковой ткани для них недоступная роскошь, а потому, узнав, что Моктесума почитает нас своими друзьями и посылает нам золото, украшения и накидки, они постараются нас обобрать.
Кортес принял дары с удовольствием, сказав, что почитает это великой милостью и постарается отплатить сеньору Моктесуме добрыми делами и что ежели он проведает, что у тласкальцев и впрямь появилось такое намерение, о котором его предупреждает Моктесума, то они поплатятся за это жизнью, но что он, Кортес, твердо верит, что они не совершат никакой подлости, и он все-таки хочет пойти посмотреть, что там делается.
Пока они так беседовали, появилась опять толпа посланцев из Тласкалы с сообщением, что все старые касики из столицы их провинции направляются к Кортесу, к нашим дворам и хижинам, чтобы повести Кортеса и всех нас в свой город. Услыхав об этом, Кортес попросил мексиканских послов подождать три дня, пока он сможет ответить их господину, ибо в ближайшее время ему, мол, надобно вести переговоры с тласкальцами о минувшей войне и заключаемом с ними мире, и послы согласились подождать.
Глава LXVII
о том, как в наш лагерь пришли старые касики из Тласкалы
Когда старые касики всей Тласкалы убедились, что мы не спешим в их город, они решили сами отправиться к нам, кто в носилках, кто в гамаках или на закорках у носильщиков, а иные пешком. Касиков этих я уже называл, то были Масеэскаси, Хикотенга-старший, Гуаксолосин, Чичимекатекле и Текапанека из Топоянко, они явились в наш лагерь в сопровождении большой свиты из знатных индейцев и с великим почтением совершили перед Кортесом и всеми нами три поклона, сожгли копал, коснулись рукою земли и поцеловали ее. И Хикотенга-старший повел следующую речь: «Малинче, Малинче, мы много раз посылали к тебе просить у тебя прощения за то, что мы с тобой воевали, и поручали изложить тебе наше оправдание, суть коего в том, что мы обороняемся от злобного Моктесумы и его огромной рати, мы ведь полагали, что вы из его банды и его союзники, а ежели бы мы знали раньше то, что теперь знаем, уж не говорю, что мы бы вышли встретить вас на дороге и принесли горы съестных припасов, в коих вы нуждались бы, но ради вас мы пошли бы до самого моря, где стоят ваши корабли. И раз уж вы нас простили, единственное, о чем я прошу и все наши касики просят, это чтобы вы тотчас пошли с нами в наш город, и там мы поделимся с вами всем, что имеем, и к вашим услугам будем мы сами и наше имущество. Смотри, Малинче, не вздумай переменить свое решение, иначе мы сразу уйдем, ибо предполагаем, что мексиканцы возвели на нас всяческие поклепы и небылицы, как у них водится, но ты им не верь и их не слушай, это бесстыжие обманщики, и мы понимаем, что из-за них ты не пожелал идти в наш город».
Кортес с веселым выражением лица сказал, что уже много-много лет тому назад, прежде чем мы прибыли в эти края, он знал о том, какие они добрые люди, и потому чрезвычайно удивился, когда они на нас ополчились, и еще сказал, что мексиканцы, которые здесь находятся, ждут ответа для своего господина Моктесумы. Что ж до просьбы тласкальцев идти немедля в их город и за припасы, которые они нам все время приносят, и другие услуги, он их благодарит сердечно и отплатит добрыми делами, и что он, мол, уже отправился бы к ним, ежели бы было кому нести наши тепуске, сиречь бомбарды.
