Хикотенга и Масеэскаси, владыки Тласкалы, видя, что мы хотим идти в Мехико, огорчались в душе и, не отлучаясь от Кортеса, постоянно твердили ему, чтобы он не думал идти этой дорогой и ни в коем случае не доверял Моктесуме, ни другим мексиканцам, не полагался на их почтительные речи, ни на смиренные, полные учтивости словеса, не судил по присланным многим дарам или предложениям, ибо все это сплошное коварство, и мексиканцы сумеют в одночасье отнять у него все, что дарили, и чтобы он и ночью и днем остерегался, ибо они в Тласкале понимают, что, когда мы забудем об осторожности, тут-то на нас и нападут, и ежели нам придется с мексиканцами сражаться, то они просят убивать всех подряд, кого только сможем: юношу, чтобы не взялся за оружие, старика, чтобы не давал советов, и много других предупреждений выслушал от них Кортес.
В конце концов он сказал, что благодарит за добрые советы, и был с ними весьма любезен — не поскупился на посулы и на подарки Хикотенге-старому, Масеэскаси и остальным касикам, отдал им большую часть тонких тканей, подаренных Моктесумой, и сказал, что было бы хорошо, ежели бы они заключили с мексиканцами мир и установили дружбу и могли бы тогда получать соль, хлопок и другие товары.
Хикотенга отвечал, что от мира будет мало толку, ибо вражда укоренилась прочно в их сердцах и нрав у мексиканцев такой, что они под предлогом мира будут причинять им еще больший вред, ибо они никогда не исполняют того, что обещают, и пусть Кортес не трудится склонить их к миру, они, напротив, снова и снова повторяют ему, чтобы он сугубо остерегался оказаться во власти таких дурных людей.
Обсуждая, какой дорогой мы пойдем в Мехико, послы Моктесумы, находившиеся у нас и взявшиеся быть проводниками, уверяли, что самая лучшая и ровная дорога — это через город Чолула, где живут подданные великого Моктесумы и где нам окажут любые услуги; все мы подумали и решили, что и впрямь нам лучше идти через этот город.
Когда касики Тласкалы услышали, что мы хотим идти по дороге, которую нам советуют мексиканцы, они закручинились и стали снова убеждать, чтобы в любом случае мы шли через Уэксосинго, где живут их родственники и наши друзья, а не через Чолулу, ибо в Чолуле Моктесума всегда плетет свои тайные козни.
Но что они ни говорили, как ни убеждали не идти через тот город, наш капитан, по нашему здраво обсужденному совету, решил идти через Чолулу: во-первых, потому, что, по словам всех, то был большой город со многими башнями, с высокими огромными храмами, расположенный на красивой равнине, и издали он, право же, походил в ту пору на наш Вальядолид в Старой Кастилии; и, во-вторых, потому, что он находился поблизости от больших селений, и там было изобилие всяческого продовольствия, и до наших друзей в Тласкале оттуда рукой подать; намерением Кортеса было оставаться там до тех пор, пока не придумаем, как попасть в Мехико, не вступая в бой, ибо огромное войско мексиканцев внушало нам опасения, и ежели Господь Бог не помог бы нам своей божественной дланью и милосердием своим, никогда нас не оставлявшим и придававшим нам силы, туда войти не удалось бы.
Итак, после многих обсуждений и совещаний, решили, что путь наш должен пролегать через Чолулу. Кортес приказал, чтобы туда отправились наши посланцы и сказали тамошним жителям, что вот они, находясь так близко от нас, не шлют никого проведать нас и выразить почтение послам столь великого короля и повелителя, пославшего нас принести им спасение, и что он, Кортес, просит всех касиков и жрецов этого города не медля явиться к нему в гости и принести обет покорности нашему королю и повелителю, иначе он будет считать, что они питают дурные замыслы.
(Перевод Е.М. Лысенко)
Эрнан Кортес. Второе послание-реляция императору Карлу V, писанное в Сегура-де-ла-Фронтера 30 октября 1520 года (фрагмент)
Отправлено Его Священному Величеству, государю императору нашему, генерал-капитаном Новой Испании Эрнаном доном Кортесом, в каковом он сообщает о землях и бессчетных провинциях, недавно открытых им на Юкатане в году девятнадцатом и подчиненных им королевской короне Его Величества. В особенности же он делает описание огромной и богатейшей провинции, называемой Кулуа[118], в коей имеются весьма большие города, и великолепные здания, и величайшие богатства и где процветает торговля, и среди тех городов самый удивительный и богатый зовется Теночтитлан, каковой с невиданным искусством сооружен на большом озере; и города того и провинции король и могущественнейший властитель именуется Моктесума; и приключились там с капитаном и его испанцами ужаснейшие беды. Он в подробности описывает обширнейшие владения упомянутого Моктесумы, обряды и церемонии индейцев и как они едят и пьют.
Величайший, могущественнейший и благочестивейший государь, непобедимый император и наш повелитель!
В предыдущей реляции, светлейший государь, я рассказал о том, какие до сей поры города и селения подчинились Вашему Величеству и были мною для Вашего Величества покорены и завоеваны. Также рассказал о том, что дошли до меня слухи о великом правителе по имени Моктесума, о коем мне рассказывали уроженцы здешнего края, и правитель оный, по их словам, проживал — переводя их обозначения в наши меры — на расстоянии в девяносто или сто лиг от побережья и гавани, в коей я высадился{144}. И еще упоминал я о том, что, уповая на величие Божие и укрепленный именем Вашего Величества, собираюсь отправиться на встречу с ним, где бы он ни находился, и даже, вспоминается, я пообещал в том, что касалось сего правителя, много больше, нежели было в моих силах, ибо заверил Ваше Величество, что либо возьму его в плен, либо убью, либо сделаю подданным королевской короны Вашего Величества.
С сим намерением и желанием я шестнадцатого августа выступил из города Семпоальян, каковой я назвал Севильей, с пятнадцатью конными и тремястами пешими воинами, вооруженными как то было в моих возможностях и позволяли место и время, а в Вилья-де-ла-Вера-Крус оставил полтораста человек с двумя верховыми и почти завершенную крепость; всю провинцию Семпоальян и прилегающие к селению Вера-Крус горные местности, в коих имеется около пятидесяти тысяч воинов да полсотни селений и крепостей, я оставил в весьма миролюбивом и дружеском настроении как надежных и верных подданных Вашего Величества, коими они стали с недавних пор и пребывают ныне, ибо прежде они были данниками оного правителя Моктесумы и, как мне сообщили, их подчинили насильно и не очень давно. И, узнав от меня о Вашем Величестве и великом королевском могуществе, они объявили, что желают быть подданными Вашего Величества и моими друзьями и просят меня защитить их от оного великого правителя, который насильно и тирански их держит в своей власти и отбирает у них детей, дабы убивать их и приносить и жертву своим идолам. И еще много других жалоб высказали они на него, и по сей причине стали и пребывают ныне весьма верными и преданными слугами Вашего Величества и, полагаю, таковыми пребудут и впредь, чтобы не страдать от тиранства Моктесумы, а от меня они всегда видят доброе обхождение и покровительство. И для большей безопасности оставшихся в Вера-Крус я взял с собою заложниками нескольких знатных тамошних индейцев с их прислугой, которая мне в пути весьма оказалась полезна.
И, насколько мне помнится, я в первой реляции, кажется, писал Вашему Величеству, что некоторые люди, вступившие в мой отряд, были слугами и друзьями Диего Веласкеса, и им было не по душе то, что я делал, служа Вашему Величеству, и кое-кто из них даже пытался взбунтоваться и уйти от меня, особенно же четверо испанцев, а именно: Хуан Эскудеро, и лоцман Диего Серменьо, и другой лоцман, Гонсало де Унгриа, и Алонсо Пеньяте, каковые, по их добровольному признанию, решили было захватить стоявшую в гавани бригантину с запасом хлеба и солонины, убить ее капитана и отправиться на остров Фернандина[119], дабы известить Диего Веласкеса о том, что я, мол, посылаю судно, которое мною Вашему Величеству отправлено, и о том, что оно везет, и каким путем упомянутое судно идет, дабы оный Диего Веласкес выслал сторожевые суда для его захвата, и он, узнав все это, так и поступил — как мне стало известно, он выслал в погоню за упомянутым судном каравеллу, и ежели бы оно не успело ускользнуть, его бы захватили. И еще признались они, что были и другие, желавшие вот так же известить Диего Веласкеса; получив признания сих преступников, я их покарал согласно велениям правосудия и тому, что счел необходимым ради нашего служения Вашему Величеству.
И кроме тех, кто, будучи слугами и друзьями Диего Веласкеса, пожелали покинуть сию землю, были и другие, кто, видя, сколь она обширна и многолюдна и сколь малочисленны мы, испанцы, имели такое же намерение и надеялись, коль я оставлю там корабли, сбежать на них; и когда бы все, лелеявшие такие планы, сбежали, я остался бы почти совсем один, что помешало бы великой службе, совершаемой для Господа и Вашего Величества в сем краю; посему я решил под предлогом, что суда стали негодны для плавания, потопить их у берега, вследствие чего все, кто желали сбежать, лишились этой надежды. А я мог следовать дальше уверенно и не опасаться, что, едва повернусь спиною к селению, люди, коих я там оставлю, меня покинут.
