Он подошел к воде и стал разуваться, но потом раздумал.
— Холодно сегодня, лучше одевши.
Я согласился. Так — в сапогах, штанах и рубашках — мы снова полезли в Ирелях. Лошадь ловили долго. Она, очевидно, по-прежнему не доверяла мне и подозревала, что кто-нибудь из нас еще раз попытается верхом на ней форсировать реку.
Обратно мы плыли довольно мирно, держа конягу с обеих сторон под уздцы. Выбравшись на берег, сушиться не стали, а прямо отправились в Мирный. С нас текло, как с заправских водяных.
До поселка было километра полтора. Таща за собой лошадь, мы двигались вдоль цепочки электрических лампочек, которая тянулась с вершины темного холма. Когда показались первые дома Мирного, лампочки неожиданно свернули вправо. Цепь огней теперь шла по неширокому логу и кончалась где-то вдалеке. Оттуда доносился шум работающих механизмов.
— Что это за долина? — спросил я своего спутника Михаила Таборова (по дороге мы познакомились, и я узнал, что мой спаситель работает мастером на обогатительной фабрике).
— Это Лог Хабардина, — ответил Таборов. — В нем как раз и расположена «Трубка Мира».
— А кто такой Хабардин? — поинтересовался я.
— Юрий Хабардин, геолог Амакинской экспедиции. В прошлом году он открыл «Трубку Мира». Это еще совсем молодой паренек, но его имя уже дважды нанесено на все карты Советского Союза.
В этом месте я должен прервать свои путевые записи, чтобы рассказать читателям о Юрии Хабардине — первооткрывателе «Трубки Мира».
Какой мальчишка не был в юности романтиком? Кто из них, пятнадцатилетних мечтателей, не морщил от удовольствия облупившийся загорелый нос, путешествуя по страницам книг Жюля Верна, у кого сладко не замирало сердце в темном зале кинотеатра, когда на экране сильные, бородатые люди открывали новые земли, плыли по неизведанным морям, штурмовали неприступные горы? Пожалуй, таких не найдется.
Юра Хабардин тоже думал — и подолгу! — о дальних дорогах, опасных путешествиях, незнакомых странах. Он был неисправимым, закоренелым романтиком.
В семнадцать лет, окончив школу, Юра твердо решил стать капитаном дальнего плавания. Хотелось побродяжничать по морям и океанам, посмотреть на мир. Ведь так много нового, интересного таит в себе то, что на картах обоих полушарий окрашено в синий цвет и занимает две трети всей территории земного шара. И, как знать, может, где-нибудь на просторах Тихого или Атлантического океанов поднимется со дна какая-нибудь новая Атлантида или «Земля Санникова», и он первый со своего капитанского мостика увидит ее ранним утром в морской бинокль. И если всю ее не назовут «Хабардинией», то уж какой-нибудь маленький мысок или заливчик, куда он подведет свой корабль, заполучить удастся обязательно, И тогда мальчишки всего мира будут завидовать ему, читая на географических картах: «Залив Юрия Хабардина из далекого сибирского города Киренска».
Итак, решено: он будет капитаном дальнего плавания. В чемодан уложены книги, небольшой, но компактный багаж будущего «морского волка», куплен билет до Владивостока, где ему предстояло провести пять лет в стенах мореходного училища.
Через месяц Юра вернулся в Киренск. Оставил в прихожей чемодан, бросил на стул плащ, кепку, молча прошел в комнату и лег на кровать лицом к стенке. На вопросы не отвечал.
Юра не вставал два дня. Он не спал, не ел, не пил — лежал и молчал. На третий день он поднялся. Глядя в сторону, глухим, незнакомым голосом рассказал домашним, что провалился на экзамене по математике.
…В тот год осень в Киренске стояла мягкая, сухая, теплая. Юра бродил по улицам, подолгу сидел в городском саду, заходил к старым друзьям по школе. В Киренске уже почти никого не осталось. Все разъехались в разные концы страны: в институты, университеты, училища.
Однажды Юра по старой привычке пошел на Лену. На причалах возле большой самоходной баржи суетился черноволосый, цыгановатого вида человек. Вдвоем с шофером стоявшей рядом трехтонки они никак не могли скатить с баржи большую железную бочку.
После очередной неудачной попытки черноволосый в сердцах ткнул бочку ногой и повернулся к берегу.
— Эй, парень, — закричал он, увидев Юру, — давай сюда! Помоги!
Юра сначала хотел встать и уйти, но потом ему стало стыдно. Люди работают, мучаются, а он сидит бездельничает. Надо помочь.
Втроем они быстро скатили бочку на землю. Теперь нужно было вкатить ее в кузов. Шофер положил на край кузов две жердины, но бочка оказалась такой тяжелой, что поднять ее удавалось только на половину требуемой высоты. Дальше ничего не получалось.
Юра увидел в кузове моток толстой веревки. Он обернул веревку вокруг бочки, один конец крепко привязал к крыше кабинки, а другой стал медленно тянуть на себя. Черноволосый и шофер, поняв его замысел, поддерживали бочку по бокам. Дело пошло веселее. Через несколько минут непокорная бочка была водворена на место.
Хозяин бочки влез к Юре, шофер закрыл борта, сел за руль, и машина тронулась с места.
— Ты кто такой будешь? — спросил черноволосый, доставая из кармана пачку папирос.
— Да так, никто, — угрюмо ответил Юра.
— Ага, понятно. Капитан Немо, — быстро проговорил черноволосый, закуривая.
Юра удивленно взглянул на своего собеседника.
— Почему капитан Немо?
— А потому что Немо в переводе с латинского — никто, ничто. Жюля Верна читал?
Юра усмехнулся.
— Я его наизусть знаю.
Черноволосый вынул изо рта папиросу и с интересом стал разглядывать крепкого, коренастого парнишку с открытым, смелым лицом.
— А ты, парень, кто такой все-таки будешь? Каким родом деятельности занимаешься?
— Абитуриент, — коротко бросил Хабардин. — Даже бывший. В настоящее время неудачник, капитан разбитого корабля, паразит на здоровом теле общества.
Юра злобно плюнул за борт машины и отвернулся.
— Ну-ка, ну-ка, расскажи, — заинтересовался черноволосый. — Ты еще, оказывается, и Чайльд-Гарольд, так сказать, Евгений Онегин из Киренска. Любопытно!
И Юра рассказал этому совершенно незнакомому человеку все-все: и о своих мечтах, и о мореходном училище, и о проклятом «иксе», который так и не вышел за скобку, погребя тем самым на дне бассейна № 2, непрерывно наполняющегося водой, все честолюбивые мечты молодого абитуриента.
— Значит, новая Атлантида так и не поднялась со дна бассейна номер два? — спросил черноволосый.
— Не поднялась, — печально вздохнул Юра.
Трехтонка въехала на киренский аэродром и остановилась возле двухмоторного самолета. Ее ждали. Несколько человек быстро подняли бочку в кабину.
— Все? — крикнул пилот.
— Давай! Счастливый путь! — крикнул Юрин спутник и махнул рукой.
Когда самолет скрылся за кромкой леса, черноволосый взял Юру под руку и повел к зданию аэропорта.
— Ну вот что, гражданин юный Вертер с киренской пропиской, — говорил он по дороге. — На все, что ты говорил мне в машине, наплевать и забыть. Новая Атлантида нехай остается на дне бассейна номер два. А вот если хочешь быть человеком, приходи завтра сюда на аэродром в шесть часов утра с вещами и со справкой от папы с мамой, что отпускают тебя на все четыре стороны.
— Это зачем? — удивился Юра.
— Будешь работать у меня, в геологоразведочной партии. Ты мне, парень, чем-то нравишься. Чердачок у тебя, видно, не пыльный — насчет веревки, когда бочку поднимали, ты это хорошо придумал. Силенка есть. Жюля Верна опять же наизусть знаешь. В общем геолог из тебя получится.
— А что вы ищете?
— Алмазы ищем, в тайге, на Нижней Тунгуске.
— Алмазы? — переспросил Юра, и рот его сам по себе остался незакрытым.
— Ага, алмазы, — спокойно ответил черноволосый. — И найдем. Ну?
Юра остановился.
— Прямо так завтра и приходить?
— Прямо так и приходить.
— А как же мореходка? Я же капитаном хочу стать.
— А ты у нас год поработай. Не понравится — уйдешь будущей весной в свою мореходку.
Юра смотрел в черные веселые глаза своего собеседника и чувствовал, что сейчас, именно в эту минуту должно произойти что-то очень важное и решающее в его жизни.
— А кого спросить завтра на аэродроме? — спросил он, проглотив подошедший к горлу комок.
— Спроси Файнштейна, — ответил геолог и хитро подмигнул Юре.
Так в 1947 году на аэродроме города Киренска началась дружба между иркутским геологом Григорием Файнштейном и киренским подростком Юркой Хабардиным. Забегая немного вперед, скажем, что дружба эта привела вот к чему: десять лет спустя, в 1957 году, в опубликованном 21 апреля списке геологов, принимавших участие в разведке промышленных месторождений якутских алмазов и удостоенных за это выдающееся открытие звания лауреатов Ленинской премии, рядом с фамилией Файнштейна стояла и фамилия Хабардина. Забегая еще дальше, скажем и о том, что осенью 1957 года бывший «абитуриент» и неудачник, а ныне известный всей стране геолог Юрий Иванович Хабардин Указом Президиума Верховного Совета СССР был награжден орденом Ленина. По этому же Указу орден Ленина получил и Файнштейн.
