Когда женщины пытались сблизиться с Гитлером, он пугался и убегал. Позднее он жаловался, что его показывали в великосветских салонах, как обезьяну.
Притягательность
Чем можно объяснить сильное действие, которое Гитлер оказывал на женщин? Что могло нравиться дамам в этом человеке? Он не был красив, ходил, переваливаясь с боку на бок. После посещения Гитлером дочери швейцарского посланника Фрелйхера, тот заметил, что у фюрера лицо клоуна. Клаус Манн называл Гитлера «самым отвратительным мужчиной в мире», испытывал отвращение к его мясистому носу и сравнивал фюрера с ненасытной крысой. Генрих Манн считал, что лицо Гитлера является «оскорблением человечества». Внешность фюрера не нравилась и итальянцам. Д'Аннуцио называл фюрера «деревенщиной с грубым лицом».
Однако множество современников думали совершенно иначе. В их глазах Адольф Гитлер обладал притягательностью звезды, которой обладают многие другие популярные политики, теннисисты, оперные певцы и дирижеры. В 1976 году Дэвид Бови писал, что Гитлер был первой рок-звездой.[57]
Гитлер заводил публику так же, как Элвис Пресли. Причем параллели между ними просматриваются весьма отчетливо. Оба обладали захватывающим голосом. В 1933 году Курт Тухольский писал, что во время выступлений Гитлера от публики исходит неаппетитный мужской запах. Адольф и Элвис использовали образ человека с Дикого Запада и выступали в придуманной ими униформе, которая отвлекала людей от серых будней. Они оба носили кожаные сапоги и спускали на лоб прядь волос, стараясь понравиться публике. «Одно время Элвиса вполне серьезно рассматривали как возможного кандидата в вице-президенты от республиканцев. Для начала 60-х годов лозунг "Элвиса — в президенты" звучал весьма серьезно».[58]
Под воздействием власти Гитлера женщины таяли. По мнению Генри Киссинджера, власть является самым сильным афродизиаком. В одном из писем своей подруге Ева Браун писала, что не может понять, как оказалась близкой самому могущественному мужчине Германии. Также дамам нравились финансовые возможности Гитлера, его пышные выступления, грандиозные праздники, кавалькады его «Мерседесов». Гитлер никогда не скупился на подарки. Завещание Евы Браун представляет собой весьма длинный список дорогих украшений, которые она вряд ли когда-нибудь носила, и меховых шуб.
Также привораживали и глаза Гитлера. По словам Генриетты фон Ширах, они были цвета «покрытых росой фиалок». Мадам Титана, которая 21 января 1936 года взяла у Гитлера интервью для «Пари Суар», была поражена «голубым цветом глаз фюрера, которые на фотографии почему-то выглядели карими. Я обратила внимание, что Гитлер вообще не похож на свои фотографии, и в реальности он понравился мне гораздо больше».[59] Другие женщины восхищались тонкими «руками художника». Ойген Хадамовски, занимавшийся передачей речей Гитлера по радио, часто видел фюрера вблизи. Он оставил следующее описание: «У него были тонкие длинные кисти рук с четко прочерченными суставами пальцев и самими прекрасными линиями на ладонях, которые я когда-либо видел».
Мартин Хайдеггер также был поражен выразительными руками Гитлера. Он рассказал об этом философу Карлу Ясперсу, что позволило последнему сделать вывод, что, оценивая Гитлера, его коллега оставил в стороне все строгие законы логики. Во время своего последнего визита к другу в июне 1933 года Ясперс спросил воодушевленного Хайдеггера: «Как такой необразованный человек, как Гитлер, сможет управлять Германией?» — и получил следующий ответ: «Образование не имеет ровно никакого значения. Вы только посмотрите, какие у него чудесные руки!»[60]
Руки Гитлера произвели сильное впечатление и на верховного комиссара Лиги наций в Данциге швейцарского дипломата Буркарда, когда 20 сентября 1937 года он впервые посетил рейхсканцелярию: «Гитлер, который в течение всего разговора избегал смотреть собеседнику в глаза, легким движением положил удивительную, почти женскую кисть руки на спинку кресла».[61]
Гитлер не был привязан к своим сестрам. Он считал их дурами и заботился о них спорадически. Младшая жила в Вене и практически не имела связи с братом, а старшая несколько лет вела хозяйство в Бергхофе, но затем уехала. Ему был неприятен жених своей старшей сестры, и он даже хотел отговорить ее выходить замуж. После аншлюса Австрии он вызвал младшую Паулу в свой отель в Вене и вручил ей конверт с рейхсмарками. Возможно, после смерти Гитлера она получала еще 100 тысяч марок через его адъютанта.
По всей видимости, Гитлер не получал какого-либо удовольствия от общения с молодыми женщинами. В течение своей жизни он имел целый ряд весьма беглых знакомств с юными особами, но они не возбудили в нем никаких глубоких чувств.
Дженни Хауг, сестра первого шофера фюрера, совершенно напрасно пыталась соблазнить шефа своего брата. Стройная, как фарфоровая статуэтка, она часами ждала Гитлера в его первой машине и ходила в кожаной куртке с пистолетом как телохранительница фюрера. Пуци Ханфштенгль писал: «Поскольку эти ночные переговоры затягивались до бесконечности, я думаю, что милая Дженни, ослабев от монологов Гитлера, в конце концов попадала под чары Морфея».
Несмотря на то что Гитлер общался с женщинами даже более свободно, чем с мужчинами, отношения с ними никогда не переходили дружеских платонических границ. Генриетта фон Ширах считала, что Гитлеру было проще дружить с женщинами, чем с мужчинами. Однако было весьма проблематично сделать эту дружбу более тесной. Гитлер любил делать подарки своим поклонницам. Так, он посылал Хелен, жене Пуци Ханфштенгля, главы иностранной прессы НСДАР, огромное количество цветов и другие подарки. Она же сказала мужу, что чувствует, что Гитлер является импотентом, и все эти щедрые подношения имеют своей целью скрыть этот факт.
Женщины были приятны Гитлеру, когда они выступали в роли украшения комнаты или торжественного мероприятия. На «фестивалях искусств» он с удовольствием окружал себя звездами кино. Наиболее часто в этой роли выступали актриса Христина Хедербаум, которая так часто тонула в своих фильмах, что получила прозвище «имперская утопленница», и режиссер Лени Рифеншталь, про которую упорно говорили, что она является любовницей Гитлера. Она любила показывать эротику и альпийское высокогорье, за что и получила прозвище «имперский ледокол». Гитлеру нравились женщины изо льда. В январе 1936 года ему понравилось выступление фигуристки Зони Хени на льду мюнхенского стадиона Принцрегента. Также ему доставляли удовольствие танцовщицы, особенно американка Мариам Берне, которая так поразила фюрера своим искусством, что была приглашена выступить в рейхсканцелярии. Также в круг его знакомых входила и певица Марион Денильс, которая выступала в Ла-Скала, а затем исполнила главную партию в «Веселой вдове», поставленной на сцене Мюнхенского оперного театра. Гитлер, считавший себя специалистом и в области хореографии, утверждал, что «танцовщицы должны быть в первую очередь исполнены эстетического чувства и не умны». Именно это позволило двум берлинкам, сестрам-близнецам Хепфнер, «прекрасно танцевать венский вальс, демонстрируя фигуры, прекраснее которых нельзя увидеть даже на древнегреческих вазах».[62]
Упоминание в связи с этим греческой античности звучит более чем странно, поскольку отличительным признаком вазописи является передача не женской прелести, а ярко выраженных гомоэротических сцен.
Тем не менее высокое политическое положение, занимаемое Гитлером, ограничивало его возможности общения с деятельницами искусств. 5 августа 1942 года в очередной застольной беседе он заявил: «Трагично, что, став главой государства, я вынужден общаться с высокородными дамами! Уж лучше я пойду на пароход "Роберт Лей" и пообедаю с продавщицей или стенографисткой».
Попытки сближения
В нашем распоряжении очень немного описаний попыток сближения Гитлера с женщинами. Свидетельства современниц не всегда надежны, но на их основе можно составить общее представление о способах поведения Гитлера. Генриетта фон Ширах рассказала об одной вечеринке в доме ее родителей, куда был приглашен и Адольф Гитлер: «Гости прощались, и отец пошел их провожать. Я осталась дома. Когда я уже легла спать, зазвенел дверной звонок. Я встала с постели и пошла открывать, решив, что отец что-то забыл. Однако на пороге стоял господин Гитлер. Он произнес: "Я забыл мою плетку". Я подала ее ему. Он стоял на маленьком красном коврике перед дверью, на нем было английское пальто, а в руке серая вельветовая шляпа. Вдруг он совершенно неожиданно начал говорить вещи, совершенно на него не похожие: "Можно я вас поцелую?" Он сказал "вы". Это было просто невозможно представить. Я была рада, когда он помогал мне реализовать мои идеи или уговорить отца разрешить мне что-нибудь, например заниматься теннисом или кататься на лыжах вместе с дочерью Мюллера, издателя "Фелькишер Беобахтер". Но целоваться с ним? "Пожалуйста, не надо, господин Гитлер. Это невозможно". Он ничего не ответил и, похлопывая по ладони рукоятью плетки, начал медленно спускаться по ступенькам к входной двери. Отец вернулся довольно поздно. Услышав, как его ключ поворачивается в замочной скважине, я вновь побежала к дверям. "Папа, здесь был господин Гитлер, он вернулся за своей плеткой. Представляешь, он хотел меня поцеловать". Отец совершенно не удивился. Он пристально посмотрел на меня и стал выражать сомнение во вкусе фюрера. Я стояла посреди прихожей во фланелевой ночной сорочке с заплетенными в маленькие косички волосами. "Поцеловать тебя? Эту рожу с двумя свиными хвостами? Хватит молоть чепуху!" Чем дальше он говорил, тем больше распалялся: "Здесь не было никакого мужчины, и ты ни с кем не говорила! Ты забудешь все, что здесь было. Понятно? Марш в постель!" На этом все и закончилось».[64]
