Через неделю после приезда в Берлин Лора сообщила мне, что готова вернуть мне архив. Мы решили организовать все так, чтобы сотрудник Guardian слетал в Берлин, взял архив и привез его мне в Рио. Но, по всей видимости, из-за событий, произошедших с ЦПС, сотрудник Guardian сказал Лоре, что вместо того, чтобы передать архив с ним, она должна переслать его мне с помощью FedEx.
Лора была разъярена. Я еще никогда не видел ее такой. «Разве ты не понимаешь, что они делают? – спросила она меня. – Они хотят, чтобы у них была возможность сказать: “Мы не принимали никакого участия в транспортировке этих документов, это Гленн и Лора таскали их туда-сюда”». Она добавила, что использование FedEx для пересылки по миру совершенно секретных документов является таким грубым нарушением безопасности, какое она только может себе представить. Лора сказала, что отправлять документы от нее из Берлина ко мне в Рио – это как повесить неоновую вывеску для всех интересующихся сторон.
«Я больше никогда не буду им доверять», – заявила она.
Но мне нужен был этот архив. В нем содержались важные документы, имевшие отношение к статье, над которой я работал, а также ко многим другим историям, которые я собирался опубликовать.
Джанин настаивала на том, что проблема возникла в результате недоразумения, что сотрудник неправильно понял указания своего начальника, что после недавних событий некоторые руководители в Лондоне очень боялись передавать документы от Лоры ко мне. Она сказала, что никакой проблемы нет. Что в этот же день сотрудник Guardian прилетит в Берлин, чтобы забрать документы.
Но было слишком поздно. «Я ни за что не отдам эти документы Guardian, – сказала Лора. – Просто я им больше не доверяю».
Из-за размера и важной роли архива Лора не хотела отправлять мне его в электронном виде. Его необходимо было доставить лично с кем-то, кому она доверяла. Этим кем-то был Дэвид, который, услышав о проблеме, сразу вызвался ехать в Берлин. Мы оба понимали, что это идеальное решение. Дэвид знал всю историю от и до, Лора доверяла ему, и он в любом случае планировал съездить к ней, чтобы поговорить о новых потенциальных проектах. Джанин радостно согласилась с этой идеей и сказала, что Guardian покроет расходы на поездку Дэвида.
Guardian заказала для Дэвида авиабилеты компании British Airways, а затем по электронной почте переслала ему данные. То, что у него могут возникнуть какие-то проблемы, даже не приходило нам в голову. Журналисты Guardian, которые писали статьи об архиве Сноудена, а также сотрудники газеты, которые перевозили документы из одного места в другое, уже несколько раз улетали и прилетали в аэропорт Хитроу без каких-либо инцидентов. Лора и сама летала в Лондон несколькими неделями ранее. Как мог кто-то подумать, что Дэвид – куда более второстепенная фигура – окажется под угрозой?
Дэвид уехал в Берлин в воскресенье 11 августа и должен был вернуться с архивом от Лоры через неделю. Но утром в день его ожидаемого прибытия меня разбудил звонок. Человек с британским акцентом представился как «агент безопасности аэропорта Хитроу» и спросил меня, знаю ли я Дэвида Миранду. «Мы звоним вам, чтобы сообщить, – продолжал он, – что мы задержали мистера Миранду в соответствии с Законом о противодействии терроризму от 2000 года».
Смысл слова «терроризм» дошел до меня не сразу – я ничего не понимал. Первое, что я спросил, – как давно его задержали, и когда я услышал, что уже прошло три часа, я понял, что это была не стандартная проверка иммиграционного контроля. Человек по телефону объяснил мне, что Великобритания имеет «законное право» держать его у себя в общей сложности девять часов, после чего суд может продлить время или арестовать его. «Мы еще не знаем, что будем делать», – сказал агент безопасности.
И США, и Великобритания ясно дали понять, что, когда они говорят, что борются против терроризма, для них не существует никаких запретов – этических, правовых или политических. Дэвида задержали на основании Закона о противодействии терроризму. Он даже не пытался въехать в Великобританию: это был пересадочный аэропорт. Власти Великобритании задержали его на территории, которая фактически даже не является территорией Великобритании, используя для этого странные и неясные основания.
Адвокаты Guardian и бразильские дипломаты немедленно начали работать над тем, чтобы освободить Дэвида. Я не волновался по поводу того, выдержит ли Дэвид заключение. Он рос сиротой, у него была невообразимо трудная жизнью в одном из самых плохих районов Рио-де-Жанейро. Эта жизнь сделала его чрезвычайно сильным, своенравным уличным парнем. Я знал, что он точно поймет, что происходит и почему, и я не сомневался, что его следователям будет так же сложно, как и ему. И все же адвокаты Guardian отметили, что на столь длительный срок задерживают очень редко.
Изучая «Закон о противодействии терроризму», я выяснил, что останавливают только трех человек из тысячи и с большинством допрашиваемых – более 97 % – общаются менее часа. Только 0,06 % задерживают более чем на шесть часов. Когда пошел девятый час, вероятность того что Дэвида отправят в тюрьму, стала очень большой.
Заявленной целью Закона о противодействии терроризму, как следует из названия, является допрос людей о связях с терроризмом. По утверждению правительства Великобритании, задержание возможно с целью «определения, является ли это лицо террористом или было ли оно вовлечено в совершение, подготовку или подстрекательство к терроризму». Не было никаких причин для задержания Дэвида на основании Закона о противодействии терроризму, если только моя статья, в которой, по-видимому, и было все дело, не отождествляется с терроризмом.
С каждым часом ситуация становилась все более мрачной. Все, что я знал, – это то, что бразильские дипломаты, а также адвокаты Guardian пытались отыскать Дэвида в аэропорту и попасть к нему, но все было бесполезно. И все же спустя две минуты после девятичасовой отметки пришло сообщение от Джанин, в котором было всего одно слово, которое я так хотел услышать: «Освободили».
Шокирующее задержание Дэвида было немедленно осуждено во всем мире как вопиющая попытка запугивания. Reuters подтвердило, что инициатива действительно исходила от британского правительства: «Сотрудник американской службы безопасности сообщил Reuters, что одной из основных причин… задержания и допроса Миранды была отправка им сообщений получателю материалов Сноудена, включая Guardian, и британское правительство серьезно намерено бороться с утечкой материалов».
Но, как я сообщил толпе журналистов, собравшихся в аэропорту Рио в ожидании возвращения Дэвида, тактика запугивания, применяемая Великобританией, никак не отразится на моей работе. К слову сказать, я стал еще решительнее. Власти Великобритании повели себя крайне оскорбительно; единственно правильной линией, на мой взгляд, было оказать еще большее давление и потребовать большей прозрачности и отчетности. Это и есть основная функция журналистики. Когда меня попросили высказать мнение о том, как будет воспринят этот эпизод, я заявил, что правительство Великобритании станет все отрицать, потому что иначе его действия будут выглядеть репрессивными и карательными.
Сотрудники Reuters неправильно перевели с португальского мои комментарии и очень сильно исказили их. Они заявили, что в ответ на то, что власти сделали с Дэвидом, я решил опубликовать документы о Великобритании, которые ранее думал придержать. Их трактовка моих слов быстро разнеслась по всему миру.
На протяжении следующих двух дней в СМИ сообщалось о том, что я поклялся «мстить с помощью своих статей». Это было нелепое заблуждение: агрессивное поведение Великобритании лишь придало мне решимости продолжать работу. Но, как я слышал очень много раз, если вы утверждаете, что ваши комментарии были вырваны из контекста, это не останавливает распространение ложных новостей.
Понятно, что мои комментарии были переведены неверно, но реакция на них говорила о многом. Великобритания и Соединенные Штаты годами вели себя как преступники, отвечая на любой вызов угрозами или чем-то еще худшим. Совсем недавно британское правительство вынудило Guardian уничтожить свои компьютеры и только что задержало моего коллегу по подозрению в терроризме. Информаторы были привлечены к уголовной ответственности, а журналистам угрожали тюрьмой. Однако даже попытка сопротивления подобной агрессии была встречена защитниками власти сильным негодованием: «О боже! Он говорит о мести!» Кроткое подчинение запугиванию, исходящему от правительства, считается обязанностью; вызов осуждается как акт неповиновения.
Как только Дэвид и я наконец отделались от журналистов, мы смогли обсудить произошедшее. Он сказал, что все девять часов сопротивлялся допросу, но признался, что ему было страшно.
