Троцкий характеризовал тогдашнее отношение Сталина к Каменеву несколько иначе: «Тактика Каменева на суде оценивалась им (Сталиным) скорее со стороны военной хитрости, чем со стороны политической агитации».
Впоследствии о том, как жил Сталин в туруханской ссылке, подробно рассказал надзиравший за ним полицейский Михаил Мерзляков: «Домик Перепрыгиных был маленький, старый, грязный. Спал И. В. на деревянной койке. Освещение состояло из керосиновой пятилинейной лампочки.
Летом И. В. любил рыбачить и кататься на лодке, ловил рыбу переметами, рыболовные принадлежности доставал у приезжавших торгашей, покупал на месте, сам заготавливал лесу, любил ездить в местечко Половинка, что ниже по течению километров на 18, туда я его отпускал одного, временем я не ограничивал, иногда он на рыбалке пребывал дней до 15.
…И. В. очень любили местные жители, очень часто ходили к нему, ходил он к ним, часто просиживали у И. В. целые ночи. Он любил слушать примитивную музыку и порой веселое времяпрепровождение жителей. И. В. сам готовил себе пищу, рубил дрова, чай кипятил в чайнике на железной печке. Избушка была плоха, а поэтому грязноватая, всегда был в ней дым, стекла в окошках побиты, закрывались дыры дощечками, газетами, корочками от книг самим И. В. Жил он скромно, скудно, кормовых денег ему не хватало, местное население ему помогало. И. В. каждый раз за продукты платил жителям деньгами, помогал им деньгами всегда и в нужде, особенно батракам Перепрыгиным.
…Присылали посылки с медикаментами, которыми И. В. делился с местным населением, были случаи, когда И. В. сам лично помогал лекарством людям, заливал раны йодом, давал порошки. В Туруханском крае на каждых 15 ссыльных прикрепляли одного стражника, а к товарищам Сталину и Свердлову по одному. К товарищу Сталину приезжали инородцы (тунгусы), например Мандаков Гавриил и др. Привозили рыбу и оленье мясо, за что И. В. щедро расплачивался с ними. И. В. любил рыбу, называемую пеляткой, которая водилась в приенисейских озерах.
С инородцами И. В. часто беседовал и подолгу, о чем они беседовали, мне неизвестно. Знаю только, что им советовал мыться, бриться, стричь волосы, так как последние были очень грязные. Помню, одного он побрил и снабдил мылом. Инородцы его уважали, хорошо отзывались о нем…»
Судя по всему, отношения между стражником и ссыльным и впрямь сложились неплохие: в 1930 году уже практически всесильный Сталин заступился за своего конвоира, когда того начали преследовать за прежнюю службу.
Письмо Сталина в сельсовет дер. Емельяново, Красноярского района и округа
Мерзлякова припоминаю по месту моей ссылки в селе Курейка (Турух. края), где он был в 1914–1916 годах стражником. У него было тогда одно-единственное задание от пристава – наблюдать за мной (других ссыльных не было тогда в Курейке). Понятно поэтому, что в «дружеских отношениях» с Мих. Мерзляковым я не мог быть. Тем не менее я должен засвидетельствовать, что если мои отношения с ним не были «дружеские», то они не были враждебными, какими обычно бывали отношения между ссыльными и стражниками. Объясняется это, мне кажется, тем, что Мих. Мерзляков относился к заданию пристава формально, без обычного полицейского рвения, не шпионил за мной, не травил, не придирался, сквозь пальцы смотрел на мои частые отлучки и нередко поругивал пристава за его надоедливые «указания» и «предписания». Все это я считаю своим долгом засвидетельствовать перед вами.
Так обстояло дело в 1914–1916 гг., когда М. Мерзляков, будучи стражником, выгодно отличался от других полицейских.
Чем стал потом М. Мерзляков, как он вел себя в период Колчака и прихода Советской власти, каков он теперь – я, конечно, не знаю.
С коммунистическим приветом И. Сталин Москва, 27.II. 1930 г.В октябре 1916 года политических ссыльных вдруг было решено призвать в армию. Это оказалось неприятным сюрпризом, прежде всего для пристава Туруханского края, поскольку непонятно было, как отправить призываемых. Летний путь по воде был уже невозможен, а зимний – по льду – еще не установился, лед был слишком тонок, и даже самые легкие нарты с седоком в любой момент могли провалиться.
Злосчастный пристав в Монастырском, затерроризированный телеграммами из Красноярска, понимая, что быстро новоиспеченные призывники до места не доберутся, даже указал время отправки аж на месяц позже. Причины для беспокойства у пристава были…
«В пути от Курейки до Красноярска Сталин умышленно старался задерживаться на каждом станке, – свидетельствовала Швейцер. – Нужно было познакомиться со ссыльными, получить явку – связь с организациями и с отдельными товарищами, работающими на воле и в армии. Все это делалось замаскированно, под видом веселых встреч и проводов призывников, с песнями и пляской».
В Красноярск Сталин и остальные ссыльно-призванные добрались – на собаках, оленях и лошадях – только к концу декабря 1916 года. Сталин поселился на квартире у Ивана Самойлова. К этому моменту власти спохватились, что отправлять в действующую армию столь опытного пропагандиста будет не слишком разумно, но что с ним теперь делать – тоже было непонятно. Вдобавок из-за травмированной еще в детстве руки Сталин был признан негодным к полноценной военной службе. Учитывая длительность пути, вернуть его в Туруханский край не представлялось возможным, тем более что срок ссылки у Сталина заканчивался через несколько месяцев.
В итоге губернатор Красноярского края отправил Сталина отбывать оставшееся время ссылки в Ачинск, где находилась Вера Швейцер и другие политические ссыльные. Там Сталин жил до начала марта 1917 года.
В Российской империи, ведшей четвертый год кровопролитную войну, уже ощущалась нехватка самого необходимого. В двадцатых числах февраля 1917 года в Петрограде и его пригородах начались волнения, прошли забастовки и уличные демонстрации.
Вечером 25 февраля 1917 года императору Николаю II доставили донесения от командующего Петроградским военным округом генерала С. С. Хабалова и от министра внутренних дел А. Д. Протопопова. Ознакомившись с обоими документами, царь распорядился отправить телеграмму генералу Хабалову с приказом немедленно прекратить беспорядки в Петрограде, задействовав при необходимости войска. В городе в этот день, еще до получения военным комендантом царской телеграммы, уже пролилась первая кровь – один из офицеров застрелил рабочего и был убит пристав, пытавшийся сорвать красный флаг. Войска отказывались стрелять в толпу, предпочитая соблюдать нейтралитет. В беспорядках, развернувшихся в городе, принимало участие почти четверть миллиона рабочих.
27 февраля (12 марта) 1917 года началось вооруженное восстание в Петрограде. История сохранила и имя первого мятежника – им стал унтер-офицер Т. Кирпичников, старший фельдфебель учебной команды запасного батальона Волынского полка. Под его руководством солдаты не только отказались стрелять в рабочих, но и перешли на их сторону, перебив часть своих офицеров и разгромив оказавшиеся на их пути казармы жандармов. К солдатам Волынского полка присоединились запасные батальоны Литовского и Преображенского полков. К вечеру 12 марта на сторону восставших перешло около семидесяти тысяч вооруженных солдат, захвативших большую часть Петрограда. Жандармерия, на которую царское правительство возлагало большие надежды по охране порядка в столице, оказалась бессильна против такого количества вооруженных мятежников.
Третьего марта был оглашен состав Временного правительства и обнародована программа его деятельности, которая была согласована с Петроградским Советом. Ее первым пунктом значилась полная и немедленная амнистия по всем политическим и религиозным делам. Поэтому политические ссыльные из самых отдаленных уголков империи, куда их отправили царское правосудие и охранка, стали возвращаться в Петроград, где кипела бурная революционная и псевдореволюционная деятельность. Иначе говоря – после падения царского режима началась борьба за власть.
Благодаря телеграфу и телефону вести из столицы в считаные часы дошли и до Сибири. В это время Сталин находился в Ачинске, расположенном в 180 километрах от Красноярска. 3 (16) марта «политики» узнали о Февральской революции. А уже 8 (21) марта 1917 года Сталин с группой товарищей (среди них были Матвей Муранов и Лев Каменев) сел в Красноярске на поезд и отправился в столицу. С дороги Сталин послал телеграмму Ленину за границу. Российская империя, ставшая республикой, была охвачена революционной эйфорией. По пути поезд, в котором ехали недавние ссыльные, делал частые остановки, во время которых проходили митинги – возвращавшихся из ссылки встречали как героев. Оркестры, еще недавно раз за разом исполнявшие «Боже, царя храни!» и бравурные марши, теперь играли «Марсельезу», а порой и «Варшавянку», пламенные революционеры без устали произносили речи. По воспоминаниям очевидцев, Сталин тогда среди выступающих замечен не был.
