Судьба его была трагической. Через три года после того как в морском сражении у Скагеррака он показал себя равноценным британскому, флот этот нашел свой печальный конец в Скапа-Флоу. Сокровенную причину этого надо искать, вероятно, в том, что кадры и материальная часть флота росли быстро и стали образцовыми, но не удалось столь же быстро достигнуть ясности в вопросе о стратегических и оперативных возможностях флота, который хотя и представлял внушительную боевую силу, но по характеру двигателей (паровые, с топками, в которых сжигался уголь) обладал ограниченной дальностью плавания (крупные корабли — 5000 миль, миноносцы — 2000) и для пополнения запасов топлива нуждался в оборудованных базах, каковыми Германия за пределами собственных вод не располагала.
В техническом отношении руководители флота смотрели далеко вперед, что доказывается опытами с установкой дизелей на линейном корабле, осуществленными уже в 1910 г. Однако в военном отношении — видимо, исходя из представлений, создавшихся в ходе войн на суше, — считалось, что вершиной военно-морского искусства является бой. При этом твердо уповали на то, что британцы будут вынуждены блокировать сильный германский флот. Ждали боев в Северном море, неподалеку от Гельголанда, и рассчитывали, что в этих боях превосходство в подготовке личного состава и в материальной части, а также большая подвижность дадут возможность по крайней мере сравняться с численно превосходящими силами противника. Оказалось, однако, что противнику достаточно было установить дальнюю блокаду Северного моря, опираясь на Северную Шотландию, и запереть Ла-Манш, чтобы перерезать германские морские коммуникации и эффективно оборонять собственные.
В то время у Германии не было штаба для руководства всеми вооруженными силами, не было общей военной стратегии, не говоря уже о политической. И получилось так, что Флот открытого моря ждал в Немецкой бухте боя, который так и не произошел, в то время как во Франции армия упустила из рук победу. Давление флота в направлении Ла-Манша (впоследствии обнаружилось, что одно лишь появление двух легких крейсеров у Терсхеллинга заставило англичан перенести далеко на запад маршруты своих транспортов через Ла-Манш, несмотря на вызванную этим потерю времени) или же давление в Балтийском море на фланг русских с целью замедлить наступление на Восточную Пруссию могло бы решить исход войны. Но для этого верховному командованию нужно было бы мыслить по-морскому, чего не допускала господствовавшая тогда в Германии чересчур континентальная система взглядов. Не было даже сделано попытки овладеть после битвы на Марне Северной Францией, то есть поставить на службу себе порты Дюнкирхен[7], Булонь и Кале и южную часть Ла-Манша, тем самым предоставив флоту совершенно иные возможности.
Только после того как Западный фронт застыл в позиционной войне, военно-морской флот попытался сокрушить Англию атакой против ее импорта и начал в феврале 1915 г. неограниченную подводную войну. Однако после первых успехов войну эту пришлось приостановить, ибо средства для ведения ее оказались слишком слабыми, а политика недостаточно решительной. Поскольку вражеский флот явно не нуждался во вторжении в германские воды, чтобы оградить британские морские коммуникации, перед германским флотом стала тогда задача: принудить противника к бою. Адмирал Шеер, который в январе 1916 г. был назначен командующим флотом, нашел подлинно эффективный способ ведения операции. Он исходил из того, что англичане оказались более чувствительными к обстрелам своего побережья и даже к рейдам, направленным против населенных пунктов на этом побережье, чем этого можно было ожидать, судя по соотношению сил и географическому положению. План Шеера состоял в том, чтобы, организовав ряд набегов на восточное побережье Англии, заманить Grand Fleet в центральную часть Северного моря и там втянуть в бой. Между тем английское превосходство возрастало настолько быстро, что соотношение сил достигло 2:1. Тем не менее Шеер рассчитывал на подготовку личного состава германского флота — особенно в ночном бою — и на материальную часть, которая была лучше английской. Кроме того, подводные лодки, находившиеся на путях подхода противника, должны были оповещать об его приближении и причинять ему ущерб, а цеппелины, действуя в качестве разведчиков Флота открытого моря, — ограждать последний от неожиданностей и дать ему возможность начать бой на тактически выгодной позиции.
События 1916 г. доказали правильность этих соображений. Флоты четыре раза сближались настолько, что дело могло дойти до боя. Три раза столкновение было предотвращено случайностями, в четвертый же раз перед входом в Скагеррак разыгрался бой, в котором вовсе не принимали участия цеппелины и почти совсем не участвовали подводные лодки. Тем не менее тактически он закончился победой немцев, которая, однако, не была столь значительной, чтобы изменить стратегическое положение. Тогда стало ясно, что этим путем не удастся своевременно ослабить петлю блокады. Немецкое политическое и военное руководство снова решило перейти к стратегии, целью которой было прервать британские коммуникации с помощью подводных лодок — единственного средства, способного достигнуть этих коммуникаций, хотя применяемый ими новый прием борьбы — потопление без предупреждения — еще не был признан международным правом. После этого немцы достигли в подводной войне больших успехов, и перед Великобританией встали значительные трудности. Однако трудности эти не были смертельны и они же вовлекли в войну США со всей их мощью на море и на суше. Тем самым было предопределено поражение Германии.
Германский военно-морской флот между войнами
Скапа-Флоу явилась концом Флота открытого моря, Версаль — началом небольшого немецкого прибрежного флота. Так это было, по крайней мере, задумано победителями. Руководящим деятелям имперского военно-морского флота было ясно, что в случае серьезных осложнений на противника не произведут впечатления допотопные корабли, с которыми в 1920 г. они начали воссоздавать флот, несмотря даже на то, что немцы приобрели репутацию грозных бойцов на море. Версаль отвел Польше прямо враждебную Германии роль, а потому первые немецкие оперативные разработки имели в виду возможность нападения с этой стороны. Вскоре в оборонительных планах пришлось учитывать и Францию и, наконец, выступавшую вместе с Францией Россию. Если уже конфликт с этими противниками оказался бы достаточно тяжелым, то война, в которой по другую сторону баррикады стояла бы также и Великобритания, представлялась совершенно безнадежной и бессмысленной. Поэтому гросс-адмирал Редер строжайше запретил подготовку военно-морского флота к такой возможности, даже и в военных играх. Его предшественникам в должности главнокомандующего военно-морским флотом — адмиралам Бенке и Ценкеру (так же. как и ему самому) — было гораздо важнее превратить маленький инвалидный флот в такое боевое оружие, которое сделало бы Германию выгодным союзником также и на море, ибо в одиночку она не могла выдержать оборонительную войну, имея в качестве главного противника Францию. Старые корабли были использованы для подготовки личного состава и дальнейшего развития тактики, основательное же изучение опыта минувшей войны выявило причины удач и неудач и дало духовную основу для создания современного военно-морского флота и использования его в войне. Благодаря мудрой и упорной деятельности названных трех адмиралов удалось в сравнительно короткий срок воссоздать из обломков самостоятельный и боеспособный военно-морской флот.
Когда во второй половине 20-х годов были ассигнованы средства для замены старейших из допотопных линкоров, военно-морской флот был поставлен перед выбором: удобный путь прибрежного флота или трудный путь Флота открытого моря. Было вполне возможно построить в дозволенных рамках (10000 т, калибр *28 см) монитор, небыстроходный, но с мощной броневой защитой, обладающий очень большой живучестью и пригодный для оборонительных операций в Северном море и наступательных — в Данцигской бухте. Главнокомандующий адмирал Ценкер предпочел, однако, совершенно новый тип корабля — с легкой броней и дизельной установкой, скорость хода которого.(25 узлов) была выше, чем у любого из существовавших в то время линкоров (за исключением трех британских линейных крейсеров), а вооружение (шесть 28-см орудий) намного превосходило вооружение всех более быстроходных кораблей; к тому же дизели обеспечивали ему дальность плавания свыше 20000 миль, то есть в три раза больше, чем у кораблей с паровыми двигателями, а также возможность в кратчайший промежуток времени достигать максимальной скорости хода. Последнее качество было особенно ценным для корабля, который, будучи предоставлен самому себе, должен был всегда находиться в готовности быстро приблизиться к замеченному торговому судну или удалиться от более сильного противника.
