175. Вот предложение общее для выкладки, по которой о истинне содеяннаго беззакония увериться можно примерно: когда доказательства о каком действии зависят одни от других, то есть, когда знаков преступления ни доказать, ни утвердить истинны их инако не можно, как одних чрез другие; когда истинна многих доказательств зависит от истинны одного только доказательства; в то время число доказательств ни умножает ни умаляет вероятности действия по тому, что тогда сила всех доказательств заключается в силе того только доказательства, от котораго другия все зависят; и если сие одно доказательство будет опровежено, то и все прочия вдруг с оным опровергаются. А ежели доказательства не зависят одно от другаго, и всякаго доказательства истинна особенно утверждается, то вероятность действия умножается по числу знаков для того, что несправедливость одного доказательства не влечет за собою несправедливости и другаго. Может быть кому слыша сие покажется странно, что Я слово вероятность употребляю, говоря о преступлениях, которыя должны быть несомненно известны, чтоб за оныя кого наказать можно было. Однакоже при сем надлежит примечати, что моральная известность есть вероятность, которая называется известностию для того, что всякий благоразумный человек принужден оную за таковую признать.
176. Можно доказательства преступлений разделить на два рода, на совершенныя и несовершенныя. Я называю совершенными те, которыя исключают уже все возможности к показанию невинности обвиняемаго; а несовершенными те, которыя сей возможности не исключают. Одно совершенное доказательство довольно утвердить, что осуждение чинимое преступнику есть правильное.
177. Чтоже касается до несовершенных доказательств, то надлежит быть их числу весьма великому для составления совершеннаго доказательства: сиречь надобно, чтоб соединение всех таких доказательств исключало возможность к показанию невинности обвиняемаго, хотя каждое порознь доказательство оныя и не исключает. Прибавим к сему и то, что несовершенныя доказательства, на которыя обвиняемый не ответствует ничего, что бы довольно было к его оправданию, хотя невинность его и должна бы ему подать средства к ответу, становятся в таком случае [-?-].
178. Где законы ясны и точны, там долг судьи не состоит ни в чем ином, как вывесть наружу действие.
179. В изыскании доказательств преступления надлежит имети проворство и способность; чтоб вывесть из сих изысканий окончательное положение, надобно иметь точность и ясность мыслей: но чтобы судить по окончательному сему положению, не требуется больше ничего, как простое здравое разсуждение, которое вернейшим будет предводителем, нежели все знание судьи приобыкшаго находить везде виноватых.
180. Ради того сей закон весьма полезен для общества, где он установлен, который предписывает всякаго человека судити чрез равных ему; ибо когда дело идет о жребии гражданина, то должно наложить молчание всем умствованиям вперяемым в нас от различия чинов и богатства или щастия; им не надобно иметь места между судьями и обвиняемым.
181. Но когда преступление касается до оскорбления третьяго, тогда половину судей должно взять из равных обвиняемому, а другую половину из равных обиженному.
182. Також и то еще справедливо, чтобы обвиняемый мог отрешить некоторое число из своих судей, на которых он имеет подозрение. Где обвиняемый пользуется сим правом, там виноватый казаться будет, что он сам себя осуждает.
183. Приговоры судей должны быть народу ведомы, так как и доказательства преступлений, чтобы всяк из граждан мог сказати, что он живет под защитою законов: мысль, которая подает гражданам ободрение, и которая больше всех угодна и выгодна самодержавному Правителю на истинную свою пользу прямо взирающему.
184. Вещь очень важная во всех законах есть, точно определить начальныя правила, от которых зависит имоверность свидетелей и сила доказательств всякаго преступления.
185. Всякий здраваго разсудка человек, то есть, котораго мысли имеют некоторую связь одни со другими, и котораго чувствования сходствуют с чувствованиями ему подобных, может быти свидетелем. Но вере, которую к нему иметь должно, мерую будет причина, для коей он захочет правду сказать или не сказать. Во всяком случае свидетелям верить должно, когда они причины не имеют лжесвидетельствовать.
186. Есть люди, которые почитают между злоупотреблениями слов вкравшимися и сильно уже вкоренившимися в житейских делах, достойным примечания то мнение, которое привело законодавцов уничтожити свидетельство человека виноватаго приговором уже осужденнаго. Такий человек почитается граждански мертвым, говорят законоучители; а мертвый никакого уже действия произвести не может. Если только свидетельство виноватаго осужденнаго не препятствует судебному течению дела, то для чего не дозволить и после осуждения, в пользу истинны и ужасной судьбины нещастнаго, еще мало времени, чтоб он мог или сам себя оправдать, или и других обвиненных, ежели только может представить новыя доказательства, могущия переменить существо действия.
187. Обряды нужны в отправлении правосудия; но они не должны быть никогда так законами определены, чтобы когда ни будь могли служити к пагубе невинности; в противном случае они принесут с собою велиия безполезности.
188. Чего для можно принять во свидетели всякую особу никакой причины не имеющую к ложному послушествованию. По сему вера, которую ко свидетелю иметь должно, будет больше или меньше во сравнении ненависти или дружбы свидетелевой к обвиняемому, так же и других союзов или разрывов находящихся между ими.
189. Одного свидетеля не довольно для того, что когда обвиняемый отрицается от того, что утверждает один свидетель, то нет тут ничего известнаго, и право всякому принадлежащее, верить ему, что он прав, в таком случае перевешивает на сторону обвиняемаго.
190. Имоверность свидетеля тем меньшей есть силы, чем преступление тяжчае и обстоятельства менее вероятны. Правило сие так же употребить можно при обвинениях в волшебстве, или в действиях безо всякой причины суровых.
191. Кто упрямится, и не хочет ответствовать на вопросы ему от суда предложенные, заслуживает наказание, которое законом определить должно, и которому надлежит быть из тяжких между установляемыми, чтоб виноватые не могли тем избежать, дабы их народу не представили в пример, который они собою дать должны. Сие особенное наказание не надобно, когда нет в том сомнения, что обвиняемый учинил точно преступление, которое ему в вину ставят; ибо тогда уже признание не нужно, когда другия неоспоримыя доказательства показывают, что он виноват. Сей последний случай есть больше обыкновенный; понеже опыты свидетельствуют, что по большей части в делах криминальных виноватые не признаются в винах своих.
192. Вопрос III. Пытка не нарушает ли справедливости, и приводит ли она к концу намереваемому законами?
193. Суровость утвержденная употреблением весьма многих народов, есть пытка производимая над обвиняемым, во время устроивания судебным порядком дела его, или чтоб вымучить у него собственное его во преступлении признание, или для объяснения противуречий, которыми он в допросе спутался, или для принуждения его объявити своих сообщников, или ради открытия других преступлений, в которых его не обвиняют, в которых однакож он может быть виновен.
194. 1.) Человека не можно почитать виноватым прежде приговора судейскаго; и законы не могут его лишить защиты своей прежде, нежели доказано будет, что он нарушил оные. Чего ради какое право может кому дати власть налагати наказание на гражданина в то время, когда еще сомнительно, прав ли он или виноват? Не очень трудно заключениями дойти к сему соразсуждению: преступление или есть известное или нет; ежели оно известно, то не должно преступника наказывать инако, как положенным в законе наказанием; и так пытка не нужна: если преступление не известно, так не должно мучить обвиняемаго по той причине, что не надлежит невиннаго мучить, и что по законам тот не винен, чье преступление не доказано. Весьма нужно без сумнения, чтоб ни какое преступление, ставши известным, не осталось без наказания. Обвиняемый терпящий пытку не властен над собою в том, чтоб он мог говорити правду. Можно ли больше верити человеку, когда он бредит в горячке, нежели когда он при здравом разсудке и в добром здоровьи? Чувствование боли может возрасти до такого степени, что со всем овладев всею душею, не оставит ей больше ни какой свободы производить какое либо ей приличное действие, кроме как в то же самое мгновение ока предприять самый кратчайший путь, коим бы от той боли избавиться. Тогда и невинный закричит, что он виноват, лишь бы только мучить его перестали. И то же средство употребленное для различения невинных от виноватых истребит всю между ними разность; и судьи будут так же неизвестны, виноватаго ли они имеют пред собою или невиннаго, как и были прежде начатия сего пристрастнаго распроса. По сему пытка есть надежное средство осудить невиннаго имеющаго слабое сложение, и оправдать беззаконнаго на силы и крепость свою уповающаго.
