Ознакомительная версия.
Пока учились, параллельно смотрели анкеты и видео детей на сайте одного известного фонда. Также продолжала ездить в Дом ребенка. Тому мальчику с гидроцефалией готова была профинансировать лечение, но его, слава богу, забрали в семью. Малышей мы с мужем не выбирали, просто смотрели на тех, кто «цеплял» взгляд, и все. Мне понравился один мальчик из Кемеровской области, у него были ВИЧ и гепатит С. Я-то была готова к любым диагнозам, уже общалась с ВИЧ– положительными детками и ездила к приемной маме, которая детей с такими диагнозами усыновила. Но муж пока не мог с этим смириться. И все же я его пилила, пилила, и в итоге он согласился. И вот когда нужно было лететь к ребенку, его забрала кровная бабушка. До этого (еще до ШПР) похожая ситуация сложилась с еще одним малышом и еще. Я уже начала думать, что, наверное, всех, кто мне нравится, немедленно забирают. Так и получалось. Нужно сказать, что одновременно с мальчиком из Кемеровской области я увидела на сайте нашего Сережу, он был из той же Кемеровской области. Ему было 5 лет. Показала Диме его фотографию, и он говорит: «О, вот этот очкарик мне нравится!» Я позвонила в опеку, но со мной даже разговаривать не стали – сказали, пока заключение не дадите, никакой информации не будет. А заключение нам еще предстояло ждать до января. Тогда я связалась с директором того детского дома, где был Сережа, и еще пообщалась с логопедом, который его вел. Таким образом, всю информацию и получила. Мне сказали, что у Сережи большие проблемы с развитием, что это далеко не здоровый ребенок, в том числе и в плане психики, что у ребенка расстройство личности и в лучшем случае его ждут коррекционные учреждения. Когда разговаривала с логопедом, спросила: «А Сережей вообще кто-нибудь интересуется?» И она ответила, что им никто никогда не интересовался. Этот ребенок никогда никого не ждал и ни на что не надеялся – он даже не реагировал, когда к кому-то приходили родители.
Когда я получила в январе заключение, то сразу позвонила в опеку, и мне сказали: «Да вы что?! Этого ребенка ждет коррекционное учреждение в лучшем случае. Он шестипалый, с пороком сердца, непонятно, что у него с руками, что с головой. Сифилис пережил внутриутробно». Я им ответила, что я волонтер в психоневрологическом интернате уже больше года и поэтому вряд ли что-то новое увижу, поэтому все равно приеду и познакомлюсь. Это было сумасшедшее путешествие. Сережа жил в Доме малютки маленького городка Кемеровской области. Я оказалась в командировке сначала в Новосибирске, потом в Кемерове, потом в Новокузнецке, а оттуда уже поехала в городок, где находился Дом ребенка. Мы приехали, опека выдала мне направление на знакомство, и вот я приезжаю в Дом ребенка, и там ко мне заводят парня – совершенно другого ребенка, а не того Сережу, который был на сайте. На видео он был очень красивый, в очках, в рубашечке, какой-то человеческий, нормально выглядевший ребенок. А тут заходит мальчик в два раза меньше, чем я думала, очень худой, с прозрачной кожей, почти лысенький, без очков, и видно, что недоразвитие глазок. Вес у него был 12 килограммов, это норма для двухлетнего ребенка. Он весь был в синяках, весь в герпесе, из глаз текло. И вот Сережа заходит, тут же уверенным шагом идет прямо ко мне и протягивает руки: «Бери меня!» Я его автоматически беру, сажаю к себе на колени, даю книгу. Он ее открывает и начинает мне выдавать все, что знает. Видимо, он сразу увидел во мне свой последний шанс и уцепился. Рассказывает: «Это лисичка, это зайчик, это тот-то… Это бидон». Я, когда услышала слово «бидон», невероятно обрадовалась! Поворачиваюсь к воспитателю и говорю: «Почему же вы сказали, что ребенок не говорит?» А она: «Что это, говорит, что ли?» Прошло всего две минуты нашего общения, и я им: «Давайте согласие! Я подпишу». Они такие: глазами – хлоп-хлоп, ушам своим не верят. Я говорю: «А что тут думать-то?»
Как только я появилась в его жизни, Сережа очень активно стал на все реагировать. У него желание сумасшедшее появилось вырваться из Дома ребенка. Когда мы во второй раз увиделись, я снова к нему приехала, он меня первым делом повел на улицу и к калитке. Всем своим видом показывал: «Все, пошли отсюда!» Но так быстро не получилось, мне сказали, что будут целый месяц делать ему медицинские документы. Я тогда не знала, что можно от этого отказаться, а потому была вынуждена улететь и ждать. Оставила Сереже альбом наших фотографий, он по ним познакомился с Димой, с Костей, с нашими собаками. Домой я привезла фотографии Сережи. Дима на них посмотрел и глазам не поверил: «Ты же сказала, что он почти здоров». И потом еще какое-то время никак не мог Сережку к нашей семье причислить, не упоминал его в разговорах. А вот Костя был готов заранее и очень Сережу ждал: «Ну, когда уже он приедет? Я ему буду бокс показывать. Буду плавать учить». Дима же осознал происходящее уже ближе к делу, когда сам увидел Сережу. Он подошел к нему, сел: «Ну, я папа, привет!» И Сережа сразу ответил: «Привет, папа!» «Мамой» и «папой» он нас сразу стал называть. У него ведь не было выбора. И очень изменился после первой же встречи. Логопед потом рассказывала, что, когда я улетела, а к другим детям пришли приемные родители, у Сережи началась истерика: «Где моя мама?» Они от Сережи такого просто не ожидали! Он раньше никак не проявлял своих эмоций, у меня даже один из первых вопросов был: «А он когда-нибудь смеется, как ребенок?» Сережа никогда не смеялся. Он улыбался, но это была очень странная улыбка, и он до сих пор очень серьезный. Может истерически закатываться, это бывает, но искреннего смеха нет. Он пока еще не отошел от прошлой жизни.
Сережа в Доме ребенка с самого рождения. Мать ушла в день родов и даже отказа не написала, ничего. При ней не было никаких документов, но она себя назвала, и врачи ее фамилию-имя-отчество со слов записали. Фамилию эту дали ребенку, а имя и отчество просто придумали. Мне сказали, как ее зовут, и я нашла эту женщину в соцсетях. В том регионе одна-единственная такая девушка. И если это она, то у Сережи есть брат с сестрой и еще бабушка. Они, судя по соцсетям, все вместе живут. В целом у Сережи все диагнозы стоят правильные, хотя их, конечно, немного приукрасили. Шестипальцевость давно успешно прооперирована. Порок сердца у него такой, который не надо оперировать, он сам по себе проходит с возрастом. Просто надо наблюдаться у кардиолога, и все. А вот с самым сложным и бросающимся в глаза – с руками – никакого диагноза толком ему не поставили. У Сережи руки развернуты в обратную сторону, и на рентгеновских снимках видно, что обе кости перекручены крестом. Мы пойдем с Сережей в ЦИТО, возможно, придется делать операцию – переламывать и заново сращивать, чтобы стало правильно. ЗПР у него, разумеется, есть, но за первые два месяца в семье произошел колоссальный прогресс. И Дима теперь стал спокойнее относиться, потому что он видит, как на глазах происходит чудо. Сережа говорит без устали. Фразовая речь началась примерно через 2–3 недели домашней жизни. Очень в этом плане помог Костя, он сработал как логопед. Хотя сам младше Сережи на два года, ему только три. Но он заставляет брата говорить постоянно – скажи то… скажи это… и Сережа повторяет. И в целом Костя у нас наставник. Они живут в одной комнате, спят на двухъярусной кровати: Костя на втором ярусе спит, а Сережа на первом. Но иногда утром я Сережу нахожу на втором. В общем, мальчики хорошо поладили. Сережа начал оттаивать, уже сам просит: «Обними, поцелуй». Я его глажу постоянно, а иногда он сам берет мою руку и начинает себя гладить. Такое удовольствие от этого получает, что передать словами невозможно. Залезет на колени, обнимет и может сидеть так практически бесконечно. В храм мы с ним вместе ходим, ему нравится, и там он тоже все время у меня на руках.
Отдельная история – это детдомовский запах. Первые дни Сережа так сильно пах детдомом, что Дима говорил «надо маску надевать». Сейчас этого уже практически нет. Если и появляется, то редко. Каждый день купаемся, массажи делаем с ароматным маслом. Глаза проверили, у него они недоразвиты, и череп недоразвит. В общем, много чего надо налаживать. Ходим в бассейн, и Сережа научился хоть как-то расслабляться – может теперь даже лежать в воде. А то был такой гипертонус, что ни одной мышцы разжать не получалось, как деревянный. Страха воды у нас теперь нет, хотя раньше стоило включить душ, и все, катастрофа. Он начинал орать, как дикий зверь. Дома в принципе всего боялся, особенно собак. Мы приехали, и в первый вечер я его вообще не снимала с рук. Он кричал, боялся даже ноги на пол опустить. Сейчас маленькой собаки он вообще уже не боится, даже гуляет с ней. А большую, если она близко к нему подойдет, просто обходит. Еще из особенностей – у нас обнаружился энурез. Врачи ничего не сказали, мы не подготовились, и Сережа по дороге домой описал весь самолет. Он до сих пор по ночам писается, но теперь мы уже поняли, что это болезнь – памперсы купили и собираемся на прием к неврологу. А в целом нормальный мальчик, никакой не «безнадежный», как нам в Доме ребенка говорили.
Ознакомительная версия.
