В годы правления Народного единства Пратс придал «доктрине Шнейдера» новое звучание, развил, обогатил и углубил ее. Это выразилось в том, что он выступал не только как приверженец идеи верности армии правительству, но и как сторонник более активного участия патриотически настроенных военных в начавшихся социально-экономических преобразованиях. Он добивался того, чтобы эта доктрина (ее стали называть «доктриной Шнейдера — Пратса») стала бы своего рода «официальной идеологией» вооруженных сил.
Все это выводило из себя чилийских реакционеров и их покровителей за рубежом. Их особенно бесило то, что Пратс в своей практической деятельности показывал пример того, как следует воплощать в жизнь концепции, разработанные им и его предшественником. Стремление оказать всемерную поддержку прогрессивному правительству заставило его в ноябре 1972 г. согласиться занять предложенный ему Сальвадором Альенде пост министра внутренних дел. В декабре того же года, во время зарубежной поездки главы государства, он временно исполнял обязанности президента республики. В марте 1973 г., после парламентских выборов, генерал вышел из состава правительства, но уже через несколько месяцев, в августе, стал министром обороны.
Вашингтон и местная реакция рассматривали Карлоса Пратса как главное препятствие на пути к перевороту. Правые круги начали бешеную травлю военачальника. В чем только его не обвиняли! Утверждали, например, что он рвется к власти, мечтая стать главою государства. Обвиняли его в том, что якобы ради собственного удовольствия он тратит государственные деньги на визиты в зарубежные страны. Вскоре от слов реакционеры перешли к делу: в июне 1973 г. была предпринята неудавшаяся, к счастью, попытка покушения на жизнь генерала.
В том же июне месяце Пратс с исключительном личным мужеством возглавил отпор одной взбунтовавшейся бронетанковой части, которая окружила президентский дворец и попыталась свергнуть правительство.
В августе жены некоторых высших офицеров устроили у дома военачальника возмутительную демонстрацию: бесновались под окнами, выкрикивали оскорбления. На следующий день оскорбления были подхвачены правой печатью. В конце концов ЦРУ и реакционным кругам, готовившим путч, удалось добиться своей цели: они вынудили Карлоса Пратса подать в отставку с поста главнокомандующего.
Во главе сухопутных сил встал Аугусто Пиночет. Теперь ЦРУ и путчистам было значительно легче совершить государственный переворот. И через три недели, 11 сентября 1973 г., он был осуществлен.
А еще через четыре дня Карлос Пратс со своей женой Софией эмигрировал в Аргентину.
Но и там, в изгнании, он казался хунте и ЦРУ опасным. Бывший главнокомандующий сухопутными силами и министр обороны слишком много знал об участии США в подготовке и осуществлении военно-фашистского переворота — об участии, которое в те времена еще отрицалось официальным Вашингтоном.
В середине сентября генерал дал интервью корреспондентке голландского радио. Это интервью было обнародовано уже после его гибели. Корреспондентка объяснила, что Пратс просил ее повременить с передачей в эфир содержания состоявшейся беседы, ибо это, как он сказал, «означало бы для него смерть». В беседе он сообщил, что у него имеется достаточно доказательств непосредственного участия ЦРУ в организации государственного переворота.
Он не собирался молчать вечно. Не собирался держать под спудом те сведения, что попали ему в руки. Нет, он намерен был поделиться ими со всем светом — в книге, над которой напряженно работал. Он хорошо владел не только оружием, но и пером: в 1969 г. он даже получил премию на конкурсе рассказа газеты «Эль Сур» в Консепсьоне. К сожалению, не известно, как далеко он продвинулся в своей работе над мемуарами. После его трагической гибели мемуары загадочным образом исчезли: предполагают, что их выкрали участники покушения. Сохранился лишь дневник, который генерал вел в эмиграции и который должен был послужить вспомогательным материалом при написании книги.
Но ЦРУ и хунту тревожили не только мемуары бывшего главнокомандующего. Не меньшее, а может быть, и большее беспокойство вызывало то, что еще существовавшая тогда внутриармейская оппозиция считала его, одного из творцов «доктрины Шнейдера — Пратса», своим духовным руководителем. Он был, говоря словами чилийской журналистки Лихейи Бальядарес, «живым примером альтернативы фашизму для людей в военной форме», «Фраза «генерал Пратс был прав» стала ходить в казармах еще в начале 1974 г.», — отмечал другой чилийский журналист, Эдуардо Лабарка. Так что у реакционной военщины, захватившей власть, и у ее вашингтонских покровителей были все основания опасаться, что опальный военачальник — «совесть чилийской армии», как его иногда называли, — своим примером честного служения народу, чем дальше, тем больше будет будоражить армейские круги. Такой оборот событий, естественно, не устраивал ни Вашингтон, ни Сантьяго. Судьба генерала-патриота была предрешена.
В марте 1974 г. Пратс сообщал в письме, посланном в Мексику вдове Сальвадора Альенде — Ортенсии Бусси де Альенде: «За моими действиями следит целая сеть вездесущих и разношерстных доносчиков, а в Чили предпринимаются большие усилия, чтобы выискать хоть какой-нибудь факт, могущий опорочить мою честь».
По данным организации «Демократическое сопротивление», объединяющей чилийских эмигрантов в Аргентине, слежкой руководил военный атташе посольства пиночетовской хунты в Буэнос-Айресе полковник Рамирес. Он же — в соответствии с распоряжением, полученным из Сантьяго, — отказал генералу в выдаче документов, необходимых, чтобы покинуть Аргентину и выехать в Европу. (Пратс собирался там развернуть широкую деятельность по сплочению эмиграции.) В кругу сослуживцев полковник Рамирес не скрывал истинных причин этого отказа. Он давал понять, что на свете нет города, более подходящего, чем Буэнос-Айрес, для того чтобы без шума «убрать» Пратса. «Это убийство, — говорил он, — могло бы сойти за еще один террористический акт — еще одно запутанное дело в неспокойной жизни аргентинской столицы». (В Буэнос-Айресе в тот год было действительно неспокойно. Организация «антикоммунистический альянс Аргентины» сеяла террор. Сентябрь, например, был назван в местной печати «кровавым сентябрем» — антикоммунисты расправились более чем с двадцатью деятелями левых партий. «Здесь можно убить любого за счет хорошо организованного хаоса», — заметил как-то В. Тейтельбойм.)
Генерал знал, что его жизни угрожает опасность. Уже после его гибели подпольная чилийская газета «Ресистенсиа демократика», орган входившей в коалицию Народного единства партии Движение единого народного действия, рассказала следующую историю.
14 сентября 1974 г. в буэнос-айресской квартире Карлоса Пратса зазвонил телефон. Хозяин квартиры снял трубку.
— Мой генерал! — услышал он. — На вас готовится покушение…
— Кто говорит? — перебил Пратс.
— Я не могу назвать своего имени. И не могу ничего сделать, чтобы помешать преступлению. Я обязан подчиняться приказам. Но вы… вы должны созвать пресс-конференцию. Заявите публично об угрозах в ваш адрес. Спасите свою жизнь!
И говоривший положил трубку.
Пратс сообщил о полученном предупреждении в полицейский участок № 23, ближайший к его дому. Генерала выслушали. Но никаких мер безопасности принято не было.
Угрозы, упомянутые анонимным доброжелателем (в то же время причастным, как видно, к подготовке покушения), раздавались едва ли не ежедневно. Вечером 26 сентября, когда руководительница чилийского комсомола Гладис Марин посетила бывшего главнокомандующего, он рассказывал ей:
— Мне звонят по телефону. Грозят расправой. И со мной действительно могут расправиться в любой момент. Эти типы из хунты смертельно меня ненавидят. «Меркурио»[2] нападает на меня почти каждый день. Хунта буквально охотится за мной. Есть все доказательства, что агенты хунты в сотрудничестве с ЦРУ действуют против меня и в Аргентине.
По свидетельству буэнос-айресской газеты «Пренса», подготовка расправы с Карлосом Пратсом проходила чуть ли не в открытую. Во всяком случае соседи генерала были осведомлены о слежке, которая за ним велась. Знали они и об угрозах в его адрес. Знали и опасались, что эти угрозы, будучи реализованы, могут затронуть и их безопасность. Встревожились также и владельцы многоквартирного дома, в котором жил чилийский изгнанник. Дело дошло до того, что в двадцатых числах сентября члены консорциума владельцев этого дома провели собрание, на котором обсуждался вопрос о необходимости застраховать здание на тот случай, если в него будут подложены бомбы.
Чета Пратс обитала на шестом этаже дома № 3351 по улице Малабиа, расположенной между улицей Сеги и авеню Либертадор в районе Палермо. Это богатый буржуазный район, примыкающий к порту. Но и здесь можно снять скромную небольшую квартирку, чем и воспользовалась малоимущая семья эмигрантов (генерал работал бухгалтером на шинном заводе). Жить в Палермо им нравилось — в красивом зеленом Палермо с его фонтанами, цветниками, прудами, спортивными площадками и парками.
