Юсуф натянуто улыбнулся.
— А если их правительство согласится на обмен?
Тайсир одним глотком допил кофе.
— Ты, Юсуф, веришь в лучшее. Это потому, что ты десять лет жил в другой стране. Ты забыл, что в наших краях все решает сила. Не здравый смысл, не умение договориться, а сила.
Тайсир вздохнул. Он ведь понимает, сколько страданий доставит близким этого человека запись его страшной смерти. Но не сделать эту запись — значит проявить слабость. Если враг согласится на обмен, это тоже будет проявлением слабости. Правила игры известны всем. И потому обмена не будет.
Тайсир взял с подноса чашку и протянул ее Юсуфу.
— Выпей кофе, иначе вторую ночь без сна тебе не выдержать.
Юсуф сделал глоток. Он выдержит. Он все выдержит. А завтра в полдень поедет домой и отоспится. Тайсир пригладил бороду и поднял автомат. Вряд ли удастся отоспаться. После казни наверняка начнутся столкновения. Будут раненые. Так что на отдых рассчитывать не стоит. Тайсир поднялся из-за стола. Допивай свой кофе и можешь спускаться в подвал. Юсуф кивнул. Это все, что он может сделать для этого человека — остаться с ним до последней минуты. И он будет с ним до последней минуты. Он не уйдет из бункера, даже когда Тайсир занесет над его горлом свой огромный нож.
* * *
Когда Юсуф спустился в подвал, часы показывали без десяти два. Заложник сидел за столом. Его запястья обхватывали стальные кольца наручников. В глазах немой вопрос. Чтобы сразу ответить на него, Юсуф покачал головой. Заседание их правительства еще не закончилось. Они сидят уже третий час. Израильское радио сообщает о бурной дискуссии. В зал заседаний правительства вызваны руководители армии и спецслужб. А также начальник Управления тюрем. Это добрый знак. Значит, они говорят об освобождении бойцов Тайсира. Заложник кивнул. Он старается не допускать в сердце надежду. И готовит себя к худшему. Во всяком случае, пытается сделать это. Юсуф вспомнил где-то слышанную поговорку: «Уходящий берет на себя только четверть горечи от разлуки, остающемуся достается три четверти». Интересно, это относится и к уходящим в небытие? Он тронул пальцем стальной обод наручника. Почему его опять приковали? Заложник пожал плечами. Охранники сказали, что босс недоволен, когда его приказы не выполняются в точности. Юсуф усмехнулся. Они так и сказали «босс»? Так и сказали. Заложник кивнул на дверь. Это, вероятно, тот самый человек, который уже пытался его зарезать и завтра сделает это. Юсуф не произнес ни слова. Заложник коротко звякнул браслетами. Ничего не поделаешь. Придется умереть. Он постарается не сорваться в последнюю минуту. Юсуф сел перед заложником, сложил руки на столе, с трудом удержался, чтобы не взять его ладони в свои. Заложник внимательно смотрел на Юсуфа.
— У вас какой-то страх в глазах.
Юсуф молча пожал плечами. Заложник положил обе ладони на темно-бордовую обложку. Это из-за моей скорой кончины или из-за того, что вы узнали об этой книге? Юсуф смутился. Заложник выдержал паузу.
— То, что вы узнали, не должно пугать вас. Вам нужно только осознать, что мир построен по законам, зашифрованным в этой книге. И принять это. Безоговорочно, без сомнений и колебаний. Потому что изменить эти законы мы не в силах. А спорить или возражать бессмысленно. Вам придется принять то, что наше спасение в наших головах, а не в руках президентов, королей или олигархов.
Юсуф не отрывал глаз от рук заложника, держащих книгу. Все его существо протестовало против спора с человеком, которому осталось жить — Юсуф покосился на часы — десять часов, и потому он сказал, стараясь, чтобы его голос прозвучал, как можно мягче.
— Но человечество прошло долгий путь. И продолжает идти вперед. Независимо от того, знает оно об этой теории или нет?
— Продолжает, — согласился заложник. — Именно об этом и говорит эта книга. В конце концов мы все равно придем к Творцу. Мы пройдем этот путь, хотим мы этого или нет. Но это будет либо путь, предложенный этой книгой, — заложник провел пальцами по обложке, — либо путь потерь, страданий и тревог. Пока мы идем именно этим путем. И вероятность сойти с него уже очень невелика.
Юсуф хотел что-то сказать, но заложник опередил его.
— Нам всем придется наладить обмен энергиями и научиться получать энергии из духовного мира. Нам всем придется победить свой разум и обуздать свое эго. Нам всем придется найти в своей голове среди многих материальных мыслей место для мысли о Творце. И только тогда нами начнет управлять чистое сознание, связанное с духовным миром. Которое не ошибется и не поведет нас неверным путем. Нам лучше сделать это как можно скорее.
Руки заложника, охваченные стальными браслетами, подрагивали, шепот становился все более горячим. Юсуфу показалось, что в широко распахнутых, в упор глядящих на него серых глазах вновь мелькнула сумасшедшинка. Юсуф пригляделся. Так и есть. Неужели психика не выдержала? Может быть, это к лучшему. Пусть Тайсир перережет горло человеку, не понимающему, что с ним происходит. Это к лучшему. К лучшему. Заложник замолчал. Взгляд его вновь стал осмысленным.
— Вы думаете, я сошел с ума?
Юсуф смутился, замотал головой, попытался что-то объяснить.
— Я в порядке, доктор, — сказал заложник. — У меня осталось совсем мало времени. Было бы обидно провести его пуская слюни.
Юсуф едва сдержал улыбку.
— Я думаю, вам нужно немного поспать.
Он бросил взгляд на часы. Четверть третьего. Вполне можно поспать до семи. Заложник вздохнул. Ему сейчас не заснуть. Осталось чуть больше девяти часов. Жалко тратить это время на сон. Заложник заставил себя улыбнуться. Отосплюсь завтра. Уже в другом мире. Хотя… Кто знает, как там спят. И спят ли вообще. Заложник смотрел на Юсуфа светлыми глазами, в которых не было страха. Все закончится так, как и должно было. Глупо менять старика, который сам виноват во всех своих бедах, на здоровых молодых бойцов, которые могут унести немало жизней. Он понимает своих сограждан. И кабинет министров понимает. Юсуфу стало не по себе. Этот человек уже вычеркнул себя из списка живых. Юсуфу захотелось что-нибудь сделать для него. Он встал. Сейчас он попросит снять наручники, чтобы заложник мог прилечь. Заложник тяжело вздохнул.
— Ну что вы, это ни к чему.
Это его только расслабит. А сейчас ему надо оставаться в форме. Чтобы не раскиснуть в последний момент. Но Юсуф его словно не слышал. А еще он потребует, чтобы заложника накормили. Строгий режим больше ни к чему. Приговоренные к казни имеют право на последний ужин.
— Я сейчас, сейчас, —
