Решив закончить допрос, я указал на кучу денег на столе и спросил:
— Это ваши?
— Да, сэр.
— Как случилось, что вы имеете при себе столько денег?
— Это мои сбережения за всю жизнь.
— Вы, видимо, копили ваши сбережения не очень-то долго.
— Что вы хотите этим сказать, сэр?
— Деньги выглядят совершенно новыми.
— Видите ли, сэр, — ответил Бакуис-Флинт, — я хранил деньги в надежном месте.
Продолжать эту цепочку вопросов не имело никакого смысла. Рассказ Флинта звучал настолько неубедительно, что в какой-то момент я даже подумал, не может ли все оказаться правдой. Немецкий разведчик, рассуждал я, который завербовал его, без сомнения, снабдил бы его более надежной легендой. Наконец я спросил:
— Знаете ли вы лично кого-либо из тех тридцати — сорока перебежчиков, которые прибыли вместе с вами?
— Нет, сэр, — ответил он без запинки.
— Вы уверены в этом?
— Да, сэр.
Выслушав этот ответ, я повернулся к охране и приказал увести Бакуис-Флинта в соседнюю комнату и запереть его там одного. В голове у меня уже созревал план дальнейших действий. Во всяком случае, два-три часа раздумий в одиночестве дадут моему придурковатому собеседнику возможность поразмыслить над собственной глупостью.
Допрос следующих нескольких человек прошел без инцидентов. Никто из допрашиваемых не испытывал трудностей, доказывая свою честность и объясняя причины перехода линии фронта. Наконец настал черед девятого человека, который, как и Бакуис-Флинт, захватил с собой «сбережения всей своей жизни».
Когда он вошел под конвоем ко мне в кабинет, я сразу понял, что это человек иного склада как в физическом, так, очевидно, и в умственном отношении.
На мои вопросы он давал быстрые и убедительные ответы. Этого человека звали Ван дер Аа. Он родился в небольшом местечке неподалеку от Ээмнеса в провинции Утрехт, являвшемся также местом жительства Бакуис-Флинта. Ван дер Аа было тридцать два года. Работал он на машиностроительном заводе мастером. Ван дер Аа не был женат, но у меня создалось впечатление, что он постоянно вращался в женском обществе, имел вид самоуверенного человека, а это, как правило, производит впечатление на женщин.
— Ради чего вы рисковали своей жизнью, пробираясь сюда? — спросил я его.
— Чтобы вступить в бригаду принцессы Ирены, сэр.
— Но почему все-таки вы пошли на такой риск? Ведь война кончится через несколько месяцев.
— В том-то и дело, сэр, — поспешил ответить Ван дер Аа. — Откровенно говоря, я мало помогал союзникам. В движении Сопротивления участвовал мало и фактически не совершил ничего существенного. Я думал, что это моя последняя возможность принести движению какую-то пользу.
Ответ был вполне логичный. Обычно человек, критически оценивающий собственные действия, вызывает у допрашивающего симпатию.
— Какую же роль вы играли в Сопротивлении?
— О, сэр! — Он усмехнулся. — Я не был героем. Некоторым моим знакомым ничего так не нравилось, как шляться по ночам, вступая в стычки с немецкими патрулями или ломая их машины. Но я был далек от этого. Я предпочитаю спокойную жизнь. Мальчишкой я очень любил играть в паровозики. Вы понимаете, сэр, что я имею в виду?
— Кажется, понимаю.
— Я поселился у одной вдовы. Дом ее как раз выходил на основную железнодорожную магистраль. Мне удалось добиться того, что она отвела мне самую дальнюю комнату. В свободное от работы время я садился к окну, но на достаточном расстоянии, чтобы никто из прохожих не мог видеть меня, и наблюдал за поездами. В этом месте имелся небольшой подъем, и поезда замедляли ход до такой степени, что я мог сосчитать число вагонов и даже разглядеть, едут ли в поезде военные или гражданские лица. Я делал соответствующие заметки и передавал их одному из товарищей по Сопротивлению.
— Каким образом вы связывались с ним?
— Мы работали на одном заводе. Его станок, как это ни странно, часто ломался, и мне, как мастеру, приходилось налаживать его. Вот так я и передавал эти сведения.
— Вы делали очень важную работу, — заметил я.
— Вам, сэр, вероятно, виднее, как это назвать, — проговорил Ван дер Аа, — но я не хочу, чтобы вы думали, что я стараюсь представить свои действия как нечто выдающееся.
Пока этот человек отвечал на мои вопросы довольно убедительно. Может быть, он только немного перестарался в отрицании своих положительных качеств, но после беззастенчивого хвастовства Флинта это было даже приятно слышаться начал требовать более подробных сведений о количестве поездов, проходивших в час мимо его наблюдательного поста в обоих направлениях, о среднем числе вагонов в составе, проценте товарных поездов и так далее. Я был знаком с данными о движении немецких воинских эшелонов по территории Голландии, и ответы Ван дер Аа соответствовали действительности.
К этому моменту допроса мое мнение о Ван дер Аа раздвоилось. Он мог быть или настоящим голландским патриотом (и в этом случае наличие у него бумажника с новенькими банкнотами могло оказаться случайным совпадением), или хорошо подготовленным шпионом, который совершил роковую ошибку, взяв с собой крупную сумму денег. Сейчас, оглядываясь назад, будет справедливым заметить, что, не будь у Ван дер Аа бумажника с деньгами, я, наверное, принял бы его за патриота.
Я решил изменить направление допроса.
— Скажите, Ван дер Аа, приблизительно сколько времени вы работали в группе движения Сопротивления?
— Немногим более трех лет, сэр.
— За это время вам пришлось встречаться с видными участниками Сопротивления или хотя бы слышать о них?
— Конечно, сэр.
— Назовите, пожалуйста, несколько фамилий.
Ван дер Аа задумался.
— Ну, так что же?
— Видите ли, сэр, это не так-то просто сделать. Некоторые из них известны только по кличкам. Есть парень, который называет себя Вильгельмом Теллем. Другой носит прозвище Кинг-Конг. Однако настоящих имен их я не знаю.
— Это не имеет значения. Назовите те имена, которые вы помните.
— Пожалуйста, сэр. Барон ден Текс, Вербек, Флекс, Сандерс, Шунт, Ролафс, Ван Дайк.
Ван дер Аа назвал еще с полдюжины имен. Я знал некоторых из них, и особенно первого — ден Текса, истинного патриота и известного руководителя движения Сопротивления.
Я снова изменил тактику допроса и пустил в ход свой основной козырь:
— Как получилось, что при вас оказался толстый бумажник с новыми банкнотами?
После едва уловимой паузы Ван дер Аа улыбнулся, и лицо его порозовело.
— А-а, чтоб им пусто было! Вы можете назвать меня вором, сэр. Откровенно говоря, я украл эти деньги, перед тем как отправиться в путь. Но, видите ли, сэр, я украл их у самого большого мошенника в нашем городе и к тому же самого активного коллаборациониста, более крупного вы не найдете. Он сотрудничал с немцами с самого их прихода. Когда все мы умирали с голоду, его лавка ломилась от мяса, которое он продавал по цене, доступной лишь только таким, как он сам. Вот я и пришел к выводу, что не следует уходить с пустыми руками. Он нечестно наживал деньги, и я думал, что не погрешу, если избавлю его от какой-то части их.
Ответ был довольно ловким. Человеческая натура такова, что мы скорее верим фактам против человека, нежели фактам в его пользу. Если бы за стеной не было Бакуис-Флинта со второй пачкой денег, я, пожалуй, принял бы объяснение Ван дер Аа без каких-либо сомнений.
— Вам кто-нибудь помогал взять эти деньги «взаймы» у мясника? — спросил я.
— Нет, сэр. Я все сделал один.
На мой взгляд, Ван дер Аа совершил первую оплошность. Если он и Бакуис-Флинт, как я подозревал, договорились между собой, мой вопрос давал Ван дер Аа возможность как бы случайно упомянуть, что ему помогал один человек, с которым он и поделил добычу. Я сделал вид, что слушаю его с полным безразличием, и снова спросил:
— Не можете ли вы еще раз повторить имена известных вам участников движения Сопротивления?
— Конечно, сэр. Дайте только вспомнить. Барон ден Текс, Вербек, Шунт, Ролафс, Сандерс и Ван Дайк. Может быть, я назвал их не в таком порядке, как раньше. — Верно, — сказал я вслух, а про себя подумал, что на этот раз Ван дер Аа опустил фамилию Флекс. — А теперь расскажите о немецких соединениях, находившихся в районе Ээмнеса в последние недели.
Ван дер Аа отвечал быстро, но с достаточными паузами, которые делали его ответ естественным. К востоку от города располагалась мастерская по ремонту танков, а рядом с ней — артиллерийский склад. Неподалеку был лагерь, в котором, как полагал Ван дер Аа, находилось не больше одной дивизии или пехотная бригада с приданными ей частями. В пяти километрах от города находился аэродром люфтваффе, но немцы им не пользовались.
Я в знак согласия кивнул. Сведения Ван дер Аа совпадали с уже имевшейся у меня информацией. Тогда я сказал:
