Постепенно мрак рассеивается. Светает. Движешься дальше. Остановки становятся чаще. Ты въезжаешь в район, где ты вырос. Ничего особенного. Всё знакомо, все светофоры знаешь наизусть. Даже их длительность. Вплоть до секунды. Знаешь, на какой успеешь, а на каком застрянешь. Но сейчас тебя это не волнует. Времени полно. Перекрёстки и улицы по-прежнему пусты и тихи. Ярко оранжевый свет с красным оттенком рассыпается по верхушкам домов. Он отражается в стёклах, причудливо ложится на асфальт, отсветом мешает тебе смотреть. Начинается восход солнца — верховного бога всего живого. Ты испытываешь невероятную радость, даже сам не зная почему. Тебе кажется: ты никогда не видел ничего прекраснее этого. Именно здесь и сейчас. Вид этих невзрачных безлюдных улиц, которые ты проезжаешь, окрашены палитрой пробуждающегося светила. Наблюдаемое буквально захватывает тебя. Ты в восторге. И вместе с тем ты точно знаешь: скоро это состояние пройдёт. Восторг иссякнет. И на смену ему придёт стойкое недовольство жизнью и ощущение своей обделённости. Ты юн. И думаешь, что ещё многое успеешь. По мере приближения к конечной заряд бодрости тает. Через час от него не остаётся и следа. Теперь ты считаешь круги, оставшиеся до конца смены. Солнце встаёт высоко и уже не производит того удивительного и незабываемого впечатления как на рассвете. Город просыпается и появляется суета. Для нормальных людей наступил очередной выходной день. Для тебя же он рабочий и уже в самом разгаре.
Осенний вечер. Будни. Два часа назад ты принял смену. Впереди колесить ещё четыре круга. До двадцати трёх тридцати. После чего предстоит мчаться в депо. Возможно, ты успеешь, сегодня на «первый» маршрут и ляжешь спать на час раньше. И плевать кто там сегодня «маршрутчик». Но сейчас ты не думаешь об этом. Впереди ещё четыре круга и всякое может случиться. Ты лучше чем кто бы то ни было соображаешь: на данной работе, никогда ни при каких обстоятельствах не стоит строить никакие планы. Просто работаешь. Вагон ездит исправно, двери не заклинивает, всё хорошо. Быстро темнеет. Пора включать свет в салоне. Ты щёлкаешь чёрным рубильником, и салон озаряется. Синее небо плавно надвигается ниже, и теперь уже ты больше доверяешь фонарям, нежели ночному светилу. Ты движешься в сторону метро Щукинская. Там всегда много народа. Но не так как в обратную сторону. От Щукинской нужно будет разогнаться. Иначе вверх на горку не заберёшься. Начался листопад. Самый опасный враг для водителя трамвая. Страшный юз. На опавших листьях не разгонишься и не остановишься. Выезжать на линию без наполненных песком и исправно работающих песочниц категорически запрещено. Ты и сам бы не решился. Но ты принял смену на конечной и не знаешь, проверил ли твой сменщик утром при выезде из депо песочницы. Не истратил ли он весь песок за свою утреннюю смену? У тебя не было времени заглянуть посмотреть самому. Ладно, проверяешь на ходу. Дёрнув пару раз рычаг слева от сидения, и слыша, как колёса тяжело заскрипели, ты успокаиваешься. Всё в полном порядке. Однако о расслаблении и нечего думать.
Благополучно добравшись до Войковской, ты едешь в обратном направлении. Темно. То и дело впереди тебя по трамвайным рельсам выскакивают машины. Торопыги носятся. Они не представляют, каков тормозной путь трамвая. Ты снижаешь скорость до минимума каждый раз, когда они тебя «подрезают». Ведь в данном случае — если ты влетишь кому-нибудь из них в зад, кто будет виноват ещё большой вопрос. По последним правилам ПДД автомобилям разрешено использовать трамвайные пути попутного направления. Ты это прекрасно знаешь. На «маршрутах» только об этом и говорят, хотя лишь немногие заглядывают в правила дорожного движения. Поэтому лучше подстраховаться. Даже если ты в случае аварии выйдешь правым, всё равно за справкой о невиновности ехать в ГИБДД тебе. И торчать в многочасовых очередях.
Ты проезжаешь Светлый проезд и поворачиваешь под мост, кое-как протиснувшись сквозь автомобильную пробку. Никого не задел и, Слава Богу. Надо теперь поторопиться, дабы не пропустить вперёд двадцать восьмой. Лучше всего пропустить «пятнажку» поскольку ей даётся меньше времени до конечной Таллинская, и влезть перед двадцать восьмым. Потому что на улице Курчатова и соответственно на Щукинской всем нам троим быть в одно и то же время. И если пятнадцатый маршрут тебя не «затянет», то потом — когда будет осуществлять высадку — посадку пассажиров ещё и двадцать восьмой ты можешь начать опаздывать минут на пять. Ничего страшного, но тебя может «срезать» дублирующая твой маршрут от Щукинской «десятка». Водитель «десятки» просто не видит тебя. Ты-то стоишь на горе возле остановки «Диспансер». И не можешь спуститься — в соответствии с требованиями техники безопасности покуда от станции метро Щукинская не уйдёт другой вагон. Вот и ждёшь. Поэтому лучше влезть первым. Или вторым. Если будет лишнее время можно помедленней проехать по строгинскому мосту. Он ведь огромный. А двадцать восьмой маршрут всё равно сворачивает на Живописную улицу. И сидеть на нервах сзади не будет.
Ты прибываешь на Щукинскую. Восемь часов вечера. На остановке целая демонстрация. Все они ждут твоего трамвая. Все они едут домой с работ. У них другие работы — возможно лучше твоей. Иногда ты об этом задумываешься. Но твоя работа — везти их до дома. И по возможности комфортно. Ты не относишься к пассажирам агрессивно. Отчего-то они никогда не вызывают у тебя агрессии. Иногда — смех (особенно когда начинают громко ругаться в салоне) или в редких случаях — жалость. Ты стараешься ждать с открытой дверью, тяжело идущую пожилую женщину или беременную девушку. Тебе не в кайф быть быдлом в отношении них. В отношении начальства или нарядчиков — да! То совсем иное дело. От этого ты получаешь удовольствие и внутреннее удовлетворение. Но в отношении пассажиров тебе не хочется быть грубым. Они ни в чём не виноваты. Они живут также как ты. Кто-то лучше, но большинство также. И лишний раз ты в этом убеждаешься, когда у какой-нибудь спешащей к твоему трамваю женщины вдруг рвётся пакет, и оттуда выпадают продукты, купленные на Щукинском рынке. Тебе жаль её. И ты её ждёшь. Даже когда уходит время. И уже пора двигаться. Хрен с ним со временем. Ты его сгонишь. Педальку посильнее нажмёшь и сгонишь. И ты ждёшь, пока она торопясь собирает продукты. Наконец войдя в переднюю дверь, распахнутую персонально для неё, она скажет тебе: «Спасибо», улыбнётся, и тебе будет этого достаточно. Совершенно достаточно. Ты знаешь, что сделал доброе дело. Ерундовое, но доброе.
Постепенно вагон заполняется толпой людей. Его сильно качает. Ты стоишь возле метро Щукинская и ждёшь. Потираешь лоб, вздыхаешь, смотришь в расписание, потом на входящих через переднюю дверь пассажиров. Почти все они какие-то измученные. Кто-то покупает талончик. Сзади его подталкивают входящие следом. Кто-то выныривает из метро и бежит к твоему трамваю, издалека разглядев его номер. Ты ждёшь всех. Вбегающие благодарят тебя. Они уже не могут протиснуться дальше. Салон заполнен до отказа. На горе сверху давно стоит вагон другого маршрута. Стоит с зажжёнными фарами. Он говорит тебе: проваливай, я опаздываю. Ты нажимаешь кнопку на диктофоне, и он объявляет безразличным и не очень приятным мужским голосом:
— Осторожно двери закрываются следующая остановка Больница номер шесть.
Ты щёлкаешь тумблерами дверей. Лампочка не гаснет. Это значит — дверь не может закрыться. Народа так много что кто-то мешает. Ехать нельзя. Ты щёлкаешь дверьми несколько раз, пока лампочка не погаснет. Всё. Упаковано. Можно ехать. На нижних ступеньках стоят люди. Они не могут пройти дальше и просто стоят, наблюдая за твоими действиями. Тебе это безразлично. За годы, проведённые в качестве водителя, ты успел привыкнуть к этому.
Ты трогаешь трамвай, убедившись, что вокруг никто больше не бегает. И сразу же понимаешь: вагон стал другим! Совсем другим. Очень-очень тяжёлым. Каждое твоё нажатие на педаль отдаётся с удесятерённой силой. Ты понимаешь: везти надо осторожно. Тем, кто сейчас в салоне не позавидуешь. И ты едешь медленней, чем обычно. Не потому что боишься попасть в аварию. Просто ты значительно дольше разгоняешься и значительно дольше тормозишь. Ты едва касаешься педалей, буквально по миллиметру проталкивая их вниз. Это тяжелее чем обычно. Иногда даже устаёт нога. Зато трамвай движется как по маслу. Да, его качает. Но это уже не твоя вина. Так проложили рельсы. Лучше ты везти уже не можешь. Тебе самому хочется, чтобы люди ехали по возможности комфортнее. И в этот момент — когда ты ведёшь загруженную до отказа семнадцати тонную махину, ты ощущаешь себя по-настоящему нужным. Это ответственная работа. И ты делаешь её хорошо. На отлично. Даже когда ты едешь в гору, ты медленно разгоняешь трамвай и, увидев загоревшийся красным светофор в далеке, просто снимаешь ногу с педали. Вагон всё ещё несётся вверх, стремительно теряя скорость. Ты ждёшь, покуда он остановится самостоятельно метрах в трёх-четырёх от светофора, и только тогда нажимаешь на педаль тормоза. Загорается лампочка колодочных тормозов. Всё. Схвачено. Трамвай замирает. Особый шик — сделать подобную остановку даже без малейшего толчка. Это тяжело. И далеко не всегда получается. Но ты каждый раз пытаешься это осуществить. Для тебя это как соревнование с самим собой. Буквально мгновение… вагон проехав последние сантиметры в гору, спустя секунду покатится назад. Если нажать на тормоз сейчас — пока он катится вверх, будет едва ощутимый толчок. Ничего страшного. Пассажиры его почти не заметят. И если малость промедлить — будет такой же толчок. Поэтому ты ждёшь именно то мгновение, когда вагон на долю секунды замирает в неопределённости. Шлёп. Никакого толчка. Получилось! Ура! Мастерская езда! Самому приятно.
