Ознакомительная версия.
В воскресенье 26 ноября в офис Джонса позвонил заместитель начальника штаба британских ВВС маршал Боттомли, который потребовал срочно отправить ему эти снимки. Фотографии были доставлены Норману Боттомли в Уайтхолл немедленно. Когда через несколько дней Червелл встречался с премьер-министром Черчиллем, тот сообщил ему, что эта тема обсуждалась 27 ноября на секретном совещании Комитета начальников штабов.
Позже, когда генерал Гровс увидел на фотографиях уже 14 обнаруженных таких предприятий, он спросил себя, не является ли это началом создания немецкого «Оук-Риджа».
Командир авиакрыла Кендалл заметил одну странность, объединявшую все эти таинственные предприятия: они не только были однотипными, но и все размещались на очень похожей местности. Кто-то сделал предположение, что деятельность этих предприятий как-то связана с геологией. Один из лейтенантов-летчиков даже направил специальный запрос в Геологический музей в южном Кенсингтоне и получил оттуда ответ. Сотрудники музея подтвердили, что до войны германское геологическое ведомство вело именно в этом районе разработку горючих сланцев. Примерно в это же время к выводу независимо от англичан пришел и специалист по горючим сланцам миссии «Alsos» подполковник Эдвин Форан. Казалось, теперь-то со всеми страхами было покончено, однако через несколько дней из Швеции была получена секретная информация, в которой утверждалось, что в горючих сланцах, имевшихся в этом районе Германии, был обнаружен уран. Однако вскоре загадочные предприятия были полностью идентифицированы как предназначенные для примитивного и неэффективного производства нефти из горючих сланцев. Тем не менее на всякий случай их все равно подвергли бомбардировке. К тому времени состояние германской экономики было настолько плачевным, что производство нефти любой ценой имело такое же значение, как производство атомной бомбы в США.
Тайна тория имела странное происхождение. В начале 1944 года, когда было высказано предположение, что торий имеет важное значение в производстве ядерного оружия, ведущий химик компании «Auer» доктор Николай Риль принял все меры для того, чтобы его фирма заполучила все запасы этого материала, имевшиеся на территории оккупированной Европы. Даже если бы выяснилось, что этот металл никак не может быть применен в атомной программе, компания была заинтересована иметь его запасы и для применения исключительно в мирных целях. Торий использовался в производстве люминесцентных материалов, калильных сеток газовых фонарей, применялся в металлургии. Компания «Auer» запатентовала процесс полировки, в котором также применялся торий. К тому же в начале 30-х годов компания разработала и широко продвигала на рынке зубную пасту под названием «Дорамад», в которой содержался гидроксид тория. В рекламе пасты демонстрировался сюжет о том, как армия радиоактивных веществ преследует злых бактерий, постоянных участников рекламных роликов зубных паст и в наше время, с лозунгами: «Я радиоактивное вещество. Мои лучи массируют ваши десны. Здоровые десны – здоровые зубы». Одним словом, торий был как бы «хлорофиллом» 30-х годов.
Когда Риль узнал от доктора Иве о наличии значительных запасов тория во Франции, он предложил недавно назначенному заместителем президента фирмы Майеру-Освальду приобрести эти запасы для производства зубной пасты после войны. Последний был никудышным ученым, но хорошим бизнесменом. Поэтому он согласился с таким предложением, и запасы тория были вывезены в Германию.
В конце 1944 года германская военная наука испытывала свой последний подъем. Во времена, когда Имперским научным советом руководил министр Руст, было отменено ограничение призыва ученых на действительную военную службу. Ряды ученых редели; все больше и больше их становилось в ряды отправлявшихся на фронт. В 1943 году профессор Карл Рамзауэр обратился к руководству со словами, что, если потеря трех тысяч солдат никак не ослабит армию, три тысячи физиков могут решить исход всей войны. Его поддержал профессор Вернер Озенберг, занимавшийся исследованиями для германских ВМС. Он направил меморандум, адресованный ряду министров, генералов, адмиралов и гаулейтеров. В документе подчеркивалась необходимость поддержать германскую научную мысль даже в нелегкое военное время.
Главной целью Озенберга было вернуть ученых с фронта. 18 декабря 1943 года Верховное командование согласилось освободить от военной службы примерно пять тысяч ученых. Этому пытался воспротивиться министр Альберт Шпеер, который не был согласен с позицией, занимаемой по данному вопросу Герингом, Борманом и Гиммлером. В июле 1944 года Гиммлер вновь подтвердил, что ученые не подлежат призыву в армию. Он писал генералу СС Отто Юттнеру:
«Я слышал о попытках включить в списки призывников около 14 600 лиц, занятых в научных исследованиях в интересах Германии, ранее получивших освобождение от военной службы (директива SE-IV).
Я приказываю Вам немедленно прекратить призыв на военную службу военного научного персонала, поскольку считаю такие шаги безумием, которое может уничтожить нашу науку.
Г. Гиммлер».
В середине августа профессору Озенбергу сообщили из партийной канцелярии, что он одержал победу и к его рекомендации прислушались. Еще через несколько дней он получил распоряжение Геринга создать военно-исследовательское бюро. Это был первый верный шаг на пути к созданию устойчивой связи между военными и учеными Германии. 3 сентября Мартин Ворман издал специальный декрет, согласно которому все ученые, включая вернувшихся с фронта, не должны были направляться на выполнение вспомогательных работ вдали от их местожительства. Копии этого декрета получили все гаулейтеры.
Ухудшающаяся с каждым днем военная обстановка практически парализовала работы в рамках германского атомного проекта. Авиация противника разрушала предприятия, лаборатории подлежали эвакуации.
В середине сентября бомбардировщики британских ВВС вновь бомбили Франкфурт. Предприятие «Degussa», на котором производилась очистка урана, было уничтожено огнем. Сохранившееся оборудование отправили в город Рейнсберг, близ Берлина. Спустя еще некоторое время оставшееся урановое сырье было также переправлено из Франкфурта в Рейнсберг и Грюнау, где с декабря прошлого года работал еще один завод по производству урана. Однако, прежде чем на предприятии в Рейнсберге смогли возобновить выпуск продукции, его снова пришлось эвакуировать в связи с началом наступления советской армии на Восточном фронте. Оборудование погрузили на грузовики и отправили в поселок Штадтилм в Тюрингии, куда оно так и не прибыло.
В конце лета 1944 года доктор Курт Дибнер, соперничавший в работах над проектом с профессором Гейзенбергом, также был вынужден эвакуировать своих ученых из Готтова в Штадтилм в Тюрингии. Его группа разместилась в помещении школы, где имелся подвал, который должен был надежно защитить ученых от бомб союзников. В середине подвального помещения был вырыт котлован для реактора, работавшего на тяжелой воде и графите. В качестве ядерного топлива применялись брикеты оксида урана, примерно десять тонн которого было изготовлено компанией «Degussa» согласно предоставленному ей в мае прошлого года контракту. Лаборатории доктора Дибнера размещались в помещениях на первом этаже.
В ноябре 1944 года пришлось остановить работы и на опытном предприятии по выделению урана-235, размещенном на «мебельной фабрике Фоллмера» в Кандерне. Такую возможность предвидели заранее, с самого начала работ. Поэтому еще в начале сентября там были заблаговременно приняты меры по подготовке эвакуации дорогостоящего оборудования. Гартек и Бейерль с самого начала понимали «необходимость учитывать возможность того, что район Фрайбург-Кандерн может оказаться в опасной близости от фронта». Несмотря на это, было решено еще на какое-то время оставить во Фрайбурге ультрацентрифугу «Марк-III-A» и продолжить строительные работы в Кандерне на тот случай, если обстановка на фронте изменится к лучшему. И все же 24 ноября Гартек согласился отправить во Фрайбург механика, которому поручили собрать все необходимое для строительства новой лаборатории, на этот раз около Ганновера. Только была завершена эвакуация из Фрайбурга, как в ночь на 27 ноября практически весь город был уничтожен вражеской авиацией. Предприятию компании «Hellige», где хранились запасы сырья, предназначенного для серийного производства нового прототипа ультрацентрифуги «Марк-III-B», был нанесен серьезный ущерб.
Гартек и Грот перенесли лабораторию и соответственно ультрацентрифугу в здание завода по производству парашютного шелка в Целле. Гартек предусмотрительно распорядился никогда не сосредоточивать в одном здании несколько образцов ультрацентрифуги одновременно. Для того чтобы избежать потерь в результате последующих авиационных налетов, несколько прототипов планировалось хранить в бомбоубежище в Гамбурге. Осуществлявшие совместное руководство работами над этим проектом Гартек, Грот, Бейерль и Зюр, собравшись в конце года в Гамбурге, приняли решение, что «предприятие в Целле должно начать работу на «Марк-III-A» так скоро, как только позволят человеческие возможности». 13 декабря ученым позвонил доктор Дибнер. Сославшись на профессора Герлаха, он сообщил, что тот будет ходатайствовать о присвоении проекту ультрацентрифуги новой, высшей степени приоритета Z-1.
Ознакомительная версия.
