В этом году я встречала в СИЗО немало женщин, которые сидят там по три и даже по пять лет до приговора. И это при том что условия в СИЗО приравниваются к строгому режиму, который не предусмотрен российским законодательством для женщин в качестве наказания. То есть еще не признанные виновными сидят в таких условиях, в которых не могут находиться, даже когда им дадут реальный срок. В этом юридический казус, на который указывали в этом году и некоторые сенаторы. И тем не менее обвиняемых в экономических и прочих ненасильственных преступлениях женщин в СИЗО становится только больше.
Самое страшное — страдают их дети, которые точно ни в чем не виноваты. При этом следствие в большинстве случаев не разрешает ни звонки, ни свидания с детьми. Наш законопроект (я вам о нем рассказывала на одной из прошлых встреч) о том, чтобы звонки и свидания с близкими не зависели от следователя, заблокирован силовиками.
Чтобы вы поняли весь ужас ситуации, приведу несколько примеров. У одной из женщин, владелицы туркомпании, обвиняемой в мошенничестве, которая сидит в СИЗО четыре года, ребенок думает, что мама тяжело болеет и лечится где-то далеко, откуда даже и позвонить нельзя. У другой женщины трое малолетних детей уверены, что они не могут увидеть маму три года, потому что она улетела в космос осваивать другие планеты…
Но в некоторых случаях дети думают, что мама умерла или бросила их и что они больше никогда ее не увидят. Повторюсь, эти женщины не совершали насильственных преступлений, они не маньячки и не грабительницы, они благополучные родительницы, у них были работа и жилье. Разлучать их, еще не признанных виновными, с детьми — разве это само по себе не преступление?!
Или вот очень показательная история. Женщина всю жизнь проработала советником одного из ведомств, а также преподавала на кафедре университета, является профессором. Обвиняется в экономическом преступлении. У нее пятеро детей в возрасте 2, 4 (инвалид), 5, 12 и 13 лет. Однако Пресненский районный суд не смог отказать руководству ГСУ СК, и ее отправили в СИЗО. Ей угрожали арестовать мужа (он адвокат), а детей отправить в детский дом. Недавно она узнала, что супруг действительно арестован. Дети остались без обоих родителей только потому, что следствию нужно как можно быстрее получить признательные показания. Некоторое время назад женщину повезли на следственные действия. Как утверждает заключенная-профессор, в машине ей сцепили наручниками руки и ноги, а между ними протянули большую тяжелую цепь. В таком положении ее водили по улице. Это проявления немыслимой, невероятной жестокости.
И кстати, про кандалы. В этом году мы впервые стали получать жалобы от заключенных на то, что на них надевают кандалы. Сначала я сама даже не поверила, слишком уж фантастичным это казалось. Мы же не в Древнем Египте или Риме, где на рабов и преступников надевали кандалы. Но оказалось — правда! Полицейские называют их «средства ограничения подвижности "Ажур"», и мы выяснили, что в этом году закуплено больше 20 000 таких средств и что недавно появилась инструкция, которая рекомендует конвойному полку их использовать. Возможно, в случаях с террористами и серийными убийцами это оправданно. Но ведь их надевают на женщин-преподавательниц, на бизнесменов (одна такая история произошла в Самаре). Я прошу вас дать поручение запретить применять средства «Ажур» и подобные им в отношении женщин, предпринимателей и вообще всех подозреваемых и обвиняемых в ненасильственных преступлениях.
И поскольку затронута тема СИЗО. Я считаю, что в этом году у нас настоящая катастрофа — рекордное количество смертей заключенных от болезней. Некоторые умирали прямо у нас на глазах, как, например, 25-летний тяжелобольной Сергей Лоев, обвиненный в мошенничестве. Когда я нашла его в СИЗО № 5, он уже не вставал с железных нар, ходил под себя, но следствие и суд посчитали, что он может содержаться под стражей.
В основном все умершие были обвиненными в экономических преступлениях. Они умерли до приговора, то есть не были признаны виновными. Отдельно стоит сказать о новосибирском ученом, заведующем лабораторией квантовых оптических технологий НГУ, докторе физико-математических наук Дмитрии Колкере, у которого была последняя стадия рака, и медики установили, что возможности хирургии и химиотерапии исчерпаны. Он был задержан по подозрению в тяжком преступлении — госизмене. Но вина его не была доказана, а даже если бы была, это не давало никого морального и законного права вывозить из больницы, отключив от аппаратов жизнеобеспечения, человека, не способного самостоятельно передвигаться и питаться. Колкера на самолете доставили в Москву, в СИЗО «Лефортово». Там он и умер через сутки. Сложно даже представить, как он мучился эти сутки.
Но есть еще живые тяжелобольные, и они мучаются каждый день в камерах СИЗО. Слепые, безногие…
Я прошу вас:
Внести в законодательство изменения, прямо запрещающие арест женщин, имеющих малолетних детей и обвиненных в ненасильственных преступлениях.
Запретить арест одновременно обоих родителей.
Запретить аресты инвалидов I группы, а также инвалидов II и III групп, если они обвиняются в ненасильственных преступлениях и если им невозможно обеспечить программу индивидуальной реабилитации в условиях СИЗО.
И еще я бы хотела отдельно передать вам доклад о происходящем в колониях в период СВО. Напоследок же у меня вопрос, который волнует многих на фоне участившихся разговоров о возврате смертной казни. Вы были противником смертной казни. Изменилась ли ваша позиция?
А вот ответ президента (из стенограммы).
Что касается смертной казни, совсем недавно, выступая на съезде судей, председатель Конституционного суда Валерий Дмитриевич Зорькин говорил об этом. Он сказал, отвечая на запросы тех, кто выступает за возврат смертной казни, что для этого нам придется просто поменять Конституцию. Поэтому моя позиция в этом смысле не поменялась. Первое.
Второе — по поводу того, с чего вы начали: женщины с детьми и все, что с этим связано. Ева Михайловна, вы потом перешли и к другим категориям, и это очень правильно. Почему? Потому что как только вы сказали про женщин с детьми, но и женщин-то жалко, честно говоря, которые сидят там за решеткой, тем более детей, которые остались без мамы, — это очевидная вещь. Но, конечно, у нас есть и другие категории. Просто женщины без детей — чем они хуже-то? Или те же самые инвалиды? Тоже возникают вопросы социальной справедливости, и здесь нужно какое-то единообразное отношение ко всем этим категориям граждан. Первое.
Второе, что, совершенно очевидно, недопустимо: если до суда человек сидит пять лет за решеткой в камере предварительного заключения, то это, конечно, явное нарушение прав человека. Мы уже об этом говорили много раз, и я руководству Следственного комитета, и МВД, и другим правоохранительным специальным службам неоднократно говорил о том, что нужно такую практику прекратить.
Нужно определять сроки расследования по любым уголовным делам, они не должны вечно вести уголовные дела, ссылаясь на непреодолимые объективные сложности. А если в определенное время, отведенное для следствия, не удается завершить уголовное дело, — бывают очень сложные дела, это правда, — то в этом случае нужно или прекращать, или, во всяком случае, нужно освобождать, не переходить к другим мерам пресечения.
В жизни ситуаций очень много. К сожалению, в том числе женщины с детьми используются наркоторговцами, скажем, для закладки наркотиков, и т. д. Много жизненных ситуаций. Поэтому мы должны стремиться к тому, чтобы избежать крайностей, и к тому, чтобы наша судебная система, правоохранительная система в целом была справедливой. Надо к этому стремиться.
Я обязательно соответствующие поручения дам и Генеральной прокуратуре, и Министерству внутренних дел, и попрошу Верховный суд тоже проанализировать практику подобного рода.
Что касается того, что кого-то возят на допросы в кандалах, тем более за экономические преступления, я даже не знаю, как это квалифицировать. Но обещаю вам, что внимание на это будет не просто обращено, а добьемся того, чтобы подобная практика была, безусловно, прекращена [42].
