Для того чтобы понять русскую жизнь, нужно быть русским. Это – правило. Но на каждое правило бывают исключения. Сегодня я расскажу вам об англичанке по имени Джейн Эллис, которая всю свою жизнь занималась изучением современного православия в России и скончалась в июле 1998 года в Лондоне в возрасте 47 лет.
Имя Джейн Эллис известно очень узкому кругу специалистов, но мне бы хотелось, чтобы о ней узнали и вы, мои уважаемые читатели, поскольку, как это ни странно, перу англичанки Джейн Эллис принадлежит лучшее исследование подпольной религиозной жизни России 60‑80‑х годов. Часть этого исследования была переведена на русский и издана лет восемь назад крошечным тиражом в виде книжки под названием «Русская православная церковь. Согласие и инакомыслие».
Джейн Эллис родилась 3 августа 1951 года в Ливерпуле и, будучи школьницей, обратилась в христианство. Тогда же она увлеклась Россией и начала изучать русский язык, а в 1973 году закончила Бирмингемский университет, получив диплом по русской литературе. Оставаясь членом англиканской церкви, Джейн испытывала огромную привязанность к православию и как личную трагедию переживала религиозные гонения в СССР. Она стремилась как можно чаще бывать в Союзе и была лично знакома почти со всеми, кого позже начали называть религиозными диссидентами, и кого сама Джейн называла «альтернативными мыслителями». Это и священники Дмитрий Дудко, Александр Мень, Глеб Якунин, это и миряне Александр Огородников, Татьяна Горичева, Владимир Осипов и многие другие. Долгие разговоры с ними послужили основой для анализа той религиозной ситуации, которая складывалась в СССР в 60‑70‑е годы.
Сегодня разобраться в хитросплетениях религиозной борьбы совсем не просто. Сегодня – в век открытой информации. Насколько же трудно было разобраться в идейных конфликтах, возникавших в условиях подполья. Да еще жительнице благополучной Великобритании.
Джейн справилась с этой задачей блестяще, и не только потому, что была талантливым ученым, но еще и потому, что боль России принимала как собственную.
После окончания университета она основала общество Помощи русским христианам. Это общество занималось сбором материальной помощи гонимым христианам, попросту говоря семьям тех, кто сидел в советских лагерях за отстаивание своих религиозных убеждений. Общество Помощи русским христианам выступало в защиту гонимых и пыталось защищать права верующих в СССР.
Название «Общество Помощи русским христианам», конечно, звучит громко. В действительности же в течение многих лет Джейн Эллис была единственным членом своей общественной организации. Она жила в Лондоне в маленькой комнатушке и на пишущей машинке, одолженной в университете, печатала сотни писем в разные организации, в которых просила помощи для гонимых советских христиан. В глазах обычного англичанина Джейн выглядела девушкой со странностями. Высокая, миловидная, талантливая, она не делала карьеры, а тратила время и деньги на поездки в советскую Россию. Джейн так и не вышла замуж. Россия была смыслом ее жизни, а целью – понять, что происходит с религией в России, во что же Россия верит.
Она была своей во многих московских и не только московских квартирах. Джейн удалось проехать всю Россию. Ее знали и православные, и лютеране, и баптисты, и католики. Фраза «я от Джейн» была своеобразным паролем и могла открыть дверь любому иностранному туристу. Ее любили, ей верили. Она никогда никого не подводила, а у самой случались крупные неприятности. В конце концов ей запретили приезжать в СССР. Она переживала этот запрет, рвалась в Москву к друзьям и работала над книгой, лучшей книгой о советском религиозном подполье и об идеологической борьбе этого подполья.
Те идеи, которые сегодня господствуют над умами в России, рождались двадцать-тридцать лет назад в узком кругу «альтернативных мыслителей», как говорила Джейн Эллис. В качестве примера тонкой работы Джейн я перескажу одну из глав ее книги «Русская православная церковь. Согласие и инакомыслие».
В начале 1976 года председатель совета по делам религий по фамилии Куроедов напечатал статью в «Известиях», в которой доказывал, что в СССР нет преследований за веру и что в сплоченном советском обществе верующие и неверующие рука об руку трудятся на благо Советской родины. Циничная статья Куроедова вызвала негодование в религиозном подполье, и вскоре в самиздате появились два открытых письма. Оба письма выступали в защиту веры и в этом были похожи. Но при этом каждое письмо отражало определенную идеологию.
Первое письмо являлось обращением двадцати семи христиан к Президиуму Верховного Совета СССР. Авторы открыто заявляли о существовании в СССР судебного преследования за веру и критиковали недостатки советского законодательства о религии. Они писали: «Христианство возникло намного раньше советского законодательства о религии и потому логически невозможно ожидать, чтобы оно заранее могло учесть требования этого законодательства». При первом чтении Обращения может показаться, что авторы призывают к неподчинению закону, но на самом деле смысл аргументации в другом: то, что разрешено законом, не является еще полнокровным христианством. Советский закон подходит к религии с точки зрения марксизма-ленинизма и считает, что верующему необходимо лишь отправление культа, то есть присутствие на богослужении. В своей остальной жизни он должен быть абсолютно подобен атеисту. Авторы Обращения к Президиуму Верховного совета писали, что вера для христианина – самое главное в жизни, и сведение религии только к церковным службам равноценно попытке уничтожить саму веру. Необходимо учитывать, что сами верующие должны определять формы своей веры. В этом и заключается смысл религиозной свободы. Авторы утверждали, что принципы воинствующего атеизма устарели и что в середине 70‑х годов уже пора смягчать советскую концепцию религиозной внутренней политики. Большинство подписавших это обращение были православными. Это священник Дмитрий Дудко, священник Сергий Желудков, священник Глеб Якунин, иеродьякон Варсонофий (Хайбулин) и миряне Евгений Барабанов, Феликс Светов, Татьяна Ходорович, Игорь Шафаревич. Но впервые в диссидентской практике подобное заявление совместно с православными подписали баптисты, адвентисты и литовские католики. Таким образом, политические обстоятельства подтолкнули христиан к совместному публичному действию. Джейн Эллис назвала это обращение «экуменическим».
Разумеется, межхристианское сотрудничество в Советской России существовало и раньше, особенно в местах заключения, но данное публичное совместное заявление является определенной вехой и ориентиром для периодизации церковной истории.
Если Обращение, подписанное Дудко, Якуниным и Шафаревичем, именами уже достаточно известными к середине 70‑х годов, было замечено не только Джейн Эллис, то Открытое письмо Геннадия Шиманова к патриарху Пимену (Извекову) до сих пор остается документом почти неизвестным, но крайне интересным для историка.
Московский писатель и религиозный диссидент Геннадий Шиманов по-своему отстаивал свободу веры и по-своему понимал современную ему ситуацию. Он был знаком со всеми, подписавшими Обращение к Верховному совету, но не поставил свою подпись рядом, а спустя пару недель, летом того же 1976 года пустил в самиздат открытое письмо патриарху Пимену. Письмо смелое и достаточно резкое. Шиманов критиковал Московскую Патриархию за то, что она не протестует против принудительно атеистического воспитания, что если ей не дают печатать религиозную литературу, то почему она (Патриархия) не добивается разрешения получать религиозную литературу от западных христиан. Но самое интересное заключалось в тех абзацах, где Геннадий Шиманов утверждал, что если Советская власть демократизирует законодательство о культах, то она присоединится к тысячелетним нравственным корням России, укрепится и ликвидирует почву для произрастания антисоветских настроений. Шиманов писал: «Советскому государству по глубочайшей сути дела нужна Православная церковь и необходимо грядущее преображение нашей страны в православно-теократическом духе, ибо только такое преображение спасет Советскую власть от беспощадного приговора истории». Сегодня идеи авторов так называемого Экуменического обращения и письма Геннадия Шиманова Патриарху развиваются и активно эксплуатируются современными политиками.
Покойная Джейн Эллис была очевидцем зарождения этих идей на московских кухнях и первой сумела проанализировать их и описать. Мне остается только добавить, что Россию можно понять умом, особенно если ее любишь сердцем. Как ее любила Джейн Эллис, сердце которой остановилось в июле 1998 года, в крохотной квартирке на краю Лондона.
